Ознакомительная версия.
Они были не менее значительными и для самих мигрантов, среди которых в ходе переселения как зарождались новые политические союзы, так и появлялись совершенно новые племена. Римские источники, разумеется, в основном описывают жестокость и насилие, принесенные на римскую землю, – разграбление городов, набеги на них и на побережье Черного моря, выживание со своих территорий народов вроде карпов. Однако, даже когда местное население было покорено, начался новый, временами не менее жестокий процесс – пришельцы начали устанавливать новый политический порядок между собой. Римские источники, датируемые приблизительно 300 годом, в частности, рассказывают о соперничестве между группами иммигрантов, поселившихся в Дакии[150]. Одним из результатов этого процесса, вероятно, стало объединение тервингов, в котором, как мы видели в прошлой главе, ряд королей подчинялся правящему «судье». У меня есть подозрение, что эти короли были потомками вождей изначально отдельных групп мигрантов, которые со временем (не важно, по каким причинам и какими путями) приняли главенство правящей династии тервингов. Упрощенное представление Иордана о переселении целого народа с побережья Балтийского моря к Черному не может передать всей сложности этого многоуровневого процесса.
Разумеется, многое о переселении народов во II и III веках н. э. так и останется неизвестным. Вне всякого сомнения, имели место полноценные потоки миграции, а не просто отдельные вспышки, представленные в модели «гипотеза вторжения», и военные действия, особенно на ранних стадиях, действительно велись в том числе небольшими отрядами. Однако для того, чтобы достичь куда более смелых целей, требовались куда более серьезные силы, которые также оставили след в письменных источниках, – например, масштабная аннексия земель и серьезные битвы с Римской империей. Тот факт, что миграционные потоки в некоторых случаях характеризовались сохранением и передачей новым поколениям лингвистических и культурных особенностей, указывает на то, что отдельные крупные группы состояли не только из мужчин, но и женщин и детей. Таким образом, этот процесс отдельными чертами напоминает старую гипотезу вторжения, особенно если учесть долгосрочное господство готов в Причерноморье. Их прибытие и агрессия повлекли за собой уход из этих земель местного населения – и таких переселенцев было далеко не мало. Процесс покорения германцами побережья Черного моря, таким образом, не так прост, как гипотеза вторжения, и не столь стерилен, как переселение элиты; скорее он балансирует между ними. Вероятно, его можно было бы рассматривать как модифицированную модель гипотезы вторжения, в соответствии с которой мигранты переселяются потоком, набирающим мощь со временем, а не сразу, и большая часть местного населения остается на своих землях, в то время как большие и смешанные группы мигрантов быстро утверждают политическое господство в регионе.
Однако это лишь промежуточное заключение. Нам нужно поставить перед собой новые вопросы, если мы хотим получить более-менее полную картину происходящего. Почему эти миграционные потоки начались именно в тот период, почему они все неизменно вели к римской границе? Вывод о том, что в них нередко участвовали смешанные группы населения, приводит нас к еще одному вопросу чрезвычайной важности.
Некоторые современные миграционные потоки действительно состоят из больших смешанных групп – в особенности если преобладают политические мотивы. Однако они принимают форму неорганизованного притока беженцев, не имеющих ни политического лидера, ни точного направления. Прежде чем мы сможем наконец сделать вывод о том, что мигрировали крупные, смешанные и, главное, организованные группы, необходимо ответить на «разумное» утверждение о том, что экспансия в основном проводилась военными отрядами, состоявшими исключительно из мужчин. Была ли у германцев веская причина включать в состав миграционных групп женщин и детей, если речь шла об установлении господства в новых землях?
Внутренние и внешние периферии
Направление миграционного потока – в широком смысле к границе Римской империи, но с куда большим размахом на востоке, учитывая, сколько земель захватили мигранты, – начинает обретать смысл, когда мы рассматриваем его с точки зрения двух факторов, играющих главную роль в современных миграционных потоках: «информационные поля» и общий контекст, создаваемый политическими структурами. Информационное поле, оперирующее на западе, не требует дополнительных комментариев, поскольку алеманны прошли до Декуматских полей не такой уж большой путь. Мы можем принять на веру, что они знали заранее или смогли очень быстро определить точное место своего назначения. Однако куда более грандиозные расстояния, преодоленные восточными германцами, нуждаются в объяснении. Что мигранты на самом деле знали о Северном Понте?
Самый прямой путь от регионов распространения вельбарской и пшеворской культур в Центральной и Северной Польше к Черному морю идет по внешней стороне Карпат и долинам верхней Вислы и Днестра. Как мы видели, череда вельбарских кладбищ соответствующего периода указывает на то, что германцы выбрали именно его. Это не просто один из естественных путей в центре Восточной Европы – на протяжении нескольких веков до и после рождения Христа он был весьма популярен, и движение на нем не прекращалось. Это одна из двух центральных ветвей Янтарного пути, соединявшего Средиземноморье с богатыми янтарем побережьями Балтийского моря. Как уже упоминалось выше, затвердевшая смола затонувших деревьев ценилась весьма высоко в Средиземноморье и была одним из самых востребованных товаров на экспорт в Древней Германии. Следовательно, купцы регулярно проходили по будущему маршруту миграции готов, и отдельные носители вельбарской культуры активно участвовали в торговле, сооружая и поддерживая в должном состоянии сложные системы деревянных мостов, дамб и дорог близ Балтийского моря[151]. Таким образом, германоязычные мигранты конца III–IV века с севера Центральной Европы могли получать необходимые сведения о землях к югу и западу от Карпат – и возможных путях, которыми можно до них добраться. Благодаря торговле янтарем они неплохо знали этот маршрут и представляли себе, что за культуры и народы могут их ждать по прибытии. Однако я подозреваю, что более пристальный анализ археологических свидетельств покажет, что восточный поток германских мигрантов изначально был узконаправленным – они собирались в сравнительно немногочисленных пунктах назначения в пределах северного понтийского побережья до тех пор, пока не получали возможность лучше познакомиться с положением дел в регионе.
Когда мигранты оказались в Причерноморском регионе, в игру быстро вступили информационные поля другого рода. Мигранты вскоре узнали о весьма заманчивых возможностях увеличить свое благосостояние путем набегов на куда более развитую в экономическом плане Римскую империю, а также разные маршруты, по которым их можно осуществить. Некоторые из них, возможно, были отчасти известны переселенцам, поскольку готы служили в имперской армии и воевали против Персии еще до нападения на Гистрию в 238 году. Надпись, сделанная примерно за тридцать лет до того, описывает пребывание, по всей вероятности, готских солдат в Римской армии в Аравии. Однако до прибытия в эти края мигранты не могли знать географию Восточного Средиземноморья и лежащих за ним земель – как и того, что богатое побережье Малой Азии располагается сразу за Черным морем. Но эта информация вскоре стала доступной для них. С середины 50-х годов III века они уже предпринимали походы через Черное море – и нет нужды гадать, откуда они получали новые сведения. Исторические источники ясно указывают, что опыт подобных плаваний, коим в избытке обладали жители греческих городов на северных берегах Черного моря, позволил пришельцам быстро найти матросов и корабли для своих экспедиций. И можно предположить, что те же люди послужили источником информации о соблазнительных возможностях, открывавшихся благодаря походам и набегам. Несметные богатства ожидали любого, кто сможет проплыть 200 километров по открытому морю, разделявшему северные и южные берега Понта[152].
Однако если на выбор мигрантов III века влияли сведения, поступавшие к ним благодаря Янтарному пути, то не в меньшей степени – а возможно, даже в большей – на нем сказывались политические структуры окружавшего их мира. В современном мире в миграционные потоки активно вмешивается правительство, пытающееся направлять их, поощрять или ограничивать с помощью паспортов, пограничного контроля и иммиграционной политики. Древние государственные структуры были гораздо проще, однако в Римской империи существовала определенная система приема в империю новых народов, и ее общее воздействие на миграционные потоки из Древней Германии в III веке очевидно.
Ознакомительная версия.
