Ознакомительная версия.
Помимо гуннов, сражавшихся за Витимира, упоминаются и другие: одни вторглись на земли тервингов (дважды), вторые поступили на службу в армию аланов, чтобы сражаться вместе с тервингами и грейтунгами против Рима к югу от Дуная в 377 году, третьи самостоятельно совершали налеты на империю параллельно с карпо-даками в начале 80-х годов IV века[265]. Есть серьезные причины полагать, что все это были независимые группы гуннов, а не одна и та же, появляющаяся в разных местах; к тому же ни для одного из их предприятий, описанных в наших источниках, не потребовалось бы большое войско. Среди немногочисленных подробностей, которые Аммиан приводит в своем рассказе о гуннах этой эпохи, одна выделяется: он утверждает, что ими управляли не короли, но «случайные предводители». Это неясное замечание, значение которого многократно становилось предметом споров, однако оно, опять-таки, неплохо укладывается в общую картину функционирования небольших отрядов кочевников. Поразительно и то, что в эту эпоху мы не встречаем сколько-нибудь значимых предводителей гуннов, чьи имена упоминались бы в источниках[266]. Это похоже на первые, довольно незначительные этапы нашествий славян и викингов, в VI и IX веках соответственно. В обоих этих случаях имена предводителей отрядов начали упоминаться только тогда, когда количество воинов в них существенно выросло.
Однако если экспансия гуннов, скрывавшаяся за кризисом 376–380 годов, осуществлялась силами небольших отрядов, то падение центральноевропейских границ Рима поколение спустя было вызвано миграцией совсем иного масштаба. Намеки на то, что размер отрядов гуннов, рыщущих на окраинах империи, вырос, появляются в источниках еще до начала второго кризиса. Примерно в 400 году современный периоду римский источник наконец называет одного из гуннских предводителей – Улдина. Он обладал достаточным влиянием, чтобы при случае оказать империи отнюдь не лишнюю военную поддержку; его войско состояло из гуннов и скиров. Однако, несмотря на встречающиеся кое-где хвастливые утверждения, будто его власть охватывала землю от закатного края до рассветного, последующие события показывают обратное. Попытка Улдина захватить восточноримские земли провалилась – еще до начала серьезных военных действий, когда предводители части отрядов покинули его. В этот момент он исчезает из наших источников и исчезает там, куда не проникают лучи солнца истории. Это вовсе не описание карьеры предшественника Аттилы. На мой взгляд, внезапное и кажущееся необъяснимым превращение Улдина из союзника в завоевателя ясно указывает на то, что его власть была не настолько прочна, чтобы он сумел удержать свое положение после прихода новых групп гуннов, которые начиная с 410 года занимают главенствующее положение в регионе – и, скорее всего, потому, что эти группы были гораздо многочисленнее и организованнее[267].
Доказательства тому очевидны. Когда дипломат и историк из Восточной Римской империи Олимпиодор в 411–412 годах посетил становища вновь прибывших гуннов в Среднедунайском регионе, он обнаружил, что правят ими разные короли, каждый определенного ранга. Ко времени этого визита гунны успели прожить в Центральной Европе всего несколько лет, и такая сложная политическая структура просто не смогла бы сформироваться из массы независимых отрядов. И более того, сходная система встречается в другом племени кочевников V века, у акациров. Следовательно, весьма вероятно, что вторым этапом миграции гуннов на запад управляли непосредственно короли, встреченные Олимпиодором. И в самом деле, учитывая численность германцев и остальных племен, которых гунны вытеснили со Среднедунайской низменности – многие десятки тысяч, как мы видели, – нельзя не усомниться в том, что несколько независимых отрядов могли слиться в достаточно крупное войско, чтобы захватить эти новые земли. Присутствие королей делает очевидным тот факт, что с северо-востока Черного моря на Альфёльд переселялись куда более крупные и хорошо организованные социальные группы, нежели разрозненные отряды воинов, которые в 376–380 годах стали причиной первого кризиса в регионе[268].
Итак, в общем и целом все указывает на то, что миграция гуннов в Европу приняла ту форму, которую мы наблюдали ранее, в III веке, и снова встретим в IX. Изначальный импульс исходил от военных отрядов, которые первыми открывали новые источники обогащения, пока еще без серьезного намерения непременно переселиться в новые земли. Однако, когда их деятельность оказалась весьма и весьма прибыльной, все более крупные и лучше организованные группы начали вовлекаться в этот процесс, возможно, с целью извлечь максимальную выгоду с помощью полноценного захвата новых территорий. В этом случае последующие действия гуннов заставляют нас предположить, что привлекала их не сама земля Среднедунайской низменности в плане ее сельскохозяйственного потенциала (в отличие от, например, викингов, которых Англия в IX веке интересовала в том числе и с этой точки зрения, как и норманнов в XI в.), а тот факт, что благодаря своему удачному расположению у живущих там народов имелись довольно прочные связи с богатой Римской империей. В результате первоначальные мелкие налеты на земли к северу от Черного моря вылились в полноценный приток мигрантов, набирающий силу – до тех пор, пока не появились крупные миграционные группы как часть вполне логичного механизма максимизации прибылей благодаря захвату регионов Альфёльда.
Точный размер групп, участвовавших в этой двухэтапной миграции, нам неизвестен. Готское политическое образование, стабильность которого была подорвана деятельностью гуннских военных отрядов, и лишившиеся своих земель аланы еще на первой стадии миграционного процесса, примерно в 370 году, могли бы собрать войско примерно из 10 тысяч воинов. Однако сложно, основываясь только на этом, вывести сколько-нибудь точное количество гуннов, участвовавших в налетах. На то есть две причины. Во-первых, нападение гуннов не было прямым. Политическая стабильность в землях к северу от Черного моря подрывалась на протяжении долгого периода множественными налетами и мелкими стычками, а не полноценным военным вторжением. И в конечном счете скорее не сами гунны, а усилившееся давление со стороны аланов, на которых наседали кочевники, заставило готов-грейтунгов в 375–376 годах принять решение переселиться в другие земли. Поэтому нет оснований полагать, что численность гуннов должна была непременно равняться десятитысячному войску готов, ведь настоящего сражения между ними не было. Во-вторых, как и буры в XIX веке, гунны обладали серьезным преимуществом в военном снаряжении. Одним из характерных видов вооружения был лук, давно известный в степях. Теперь, однако, они стали пользоваться длинными луками – до полутора метров длиной вместо привычного одного, таких раньше в западной степи не видели. Эти луки были мощнее, стрелы летели дальше; римские источники весьма красноречиво говорят об этом, сообщая, что гунны были способны смять ряды готов, оставаясь при этом вне досягаемости. Вторым характерным оружием гуннов были мечи, весьма эффективные в ближнем бою – после того как лучники ломали строй противника[269]. Однако насколько серьезное преимущество давали им оружие, до конца не ясно. Кремневые ружья позволили фуртреккерам весьма эффективно действовать против отрядов, в десять раз превышающих их численность. Всего несколько сотен солдат-буров могли обратить в бегство тысячи зулусов и ндебеле практически без ущерба для себя. При таком раскладе небольшие отряды гуннов общей численностью в тысячу человек могли бы одержать победу над целым государством готов, федератом Рима. Но даже длинные луки гуннов вряд ли могли дать им такое же преимущество, как ружья.
У нас нет точных данных и о том, насколько многочисленные силы привели на Альфёльд короли гуннов. Если провести аналогию с монгольскими обычаями, то каждому воину-гунну требовалось несколько пони, чтобы в любой момент иметь возможность сняться с места. Исходя из этого, мы можем сделать предположение о численности всего войска кочевников, поскольку подсчитано, что на Альфёльде могли бы одновременно кормиться не больше 150 тысяч лошадей. Обратные подсчеты скажут нам, что такое количество лошадей означает наличие в регионе 15–30 тысяч воинов, что представляет собой вполне достоверный результат. Однако это не более чем догадка. За неимением точных данных я бы предположил, что набеги и грабежи, проводившиеся с 370 года, косвенной мишенью которых были готские государства-клиенты, осуществлялись отрядами численностью в несколько сотен человек, а большие группы пришли в Центральную Европу только в начале V века, и тогда общее войско, собравшееся в том регионе, составило, скорее всего, от 10 до 12 тысяч солдат. Но это тоже всего лишь догадка, и у других ученых вполне могли получиться совершенно иные результаты.
Ознакомительная версия.
