Обэриуты и их друзья не сыграли бы столь важной роли в детской литературе, не случись в тот момент перемен по отношению к детским журналам. В 1925 году под давлением марксистских критиков и учителей закрылся «Новый Робинзон», но были основаны два его превосходных преемника – «Еж» (1928 – 1935) и «Чиж» (1930 – 1941). Редакционная коллегия обоих журналов располагалась на пятом этаже дома Зингера на Невском проспекте. Эти два детских журнала прославились высокими литературными и художественными стандартами. К ним перешла практически вся группа «Нового Робинзона», но именно коллективные редакторские усилия и неоценимый личный вклад Хармса и его друзей обеспечили высокое качество материалов «Ежа» и «Чижа».
Время независимых публикаций безвозвратно прошло, и официально «Чиж» и «Еж» были органами движения молодых коммунистов – Всесоюзной пионерской организации. «Еж» предназначался для тех, кому исполнилось одиннадцать-тринадцать лет, а читатели «Чижа» были моложе и включали даже дошкольников. «Еж» отводил значительное место познавательным материалам. Советские пионеры писали о своих занятиях, из-за границы приходили сведения о росте детского международного коммунистического движения. Читатель из Монголии рассказывал, где и когда он в первый раз услышал имя Ленина. В 1930-х годах темой многочисленных публикаций стал международный пионерский лагерь, куда собирались дети со всего мира: летние каникулы сочетались с идеологическим воспитанием. Одной из актуальных задач было помочь скаутам избавиться от веры в Бога. В 1931 году «Чиж» рассказал об американском мальчике Гарри Айзмане, которого, как говорилось, осудили на три года тюрьмы за то, что он занимался подрывной коммунистической деятельностью и подстрекательством к выступлениям против бойскаутов в Нью-Йорке. В результате волны протестов Гарри освободили и теперь он счастливо жил в Москве. В конце 1934 – начале 1935 года, после убийства ленинградского политического деятеля Сергея Кирова, траур в журнале растянулся на несколько номеров. «Чиж» продолжал традицию дореволюционных журналов, собирая пожертвования у читателей. Целевой группой были дети, томившиеся под ярмом капитализма. В 1936 году маленькая Маша прислала 3 рубля 38 копеек для передачи испанским рабочим. Журнал никогда не забывал отметить годовщину образования Красной армии, и Ленин, а с 1933 года и Сталин постоянно прославлялись на его страницах.
Как и в его предшественнике, «Новом Робинзоне», в «Еже» печатались научная и техническая колонки, знакомящие детей с новейшими достижениями техники. «Чиж», в свою очередь, учил, как наливать молоко в стакан, как делать игрушки из картофелин и спичек, как клеить воздушного змея. Когда в 1935 году рождественская елка была реабилитирована и превратилась в новогоднюю, в «Чиже» появились советы читателям по изготовлению елочных украшений в советском духе.
Что в первую очередь характеризовало и «Еж», и «Чиж», так это литературный профессионализм. Большинство публикуемых материалов свидетельствует о глубоком понимании детского мышления. В журналах, о чем бы они ни писали, хватало юмора и фантазии, а своеобразные художественные решения превращали каждую страницу в приключение. Игра слов начиналась уже с названий журналов. «Еж» расшифровывался как «Ежемесячный журнал», а «Чиж» – как «Чрезвычайно интересный журнал». Юмор был главной особенностью творчества обэриутов. В «Кружке умных ребят», который вел Олейников, печатались загадки, задачки и головоломки. Хармс писал под несколькими псевдонимами, иногда даже не подписывал свои материалы. На замысловатые вопросы детей он отвечал под видом Профессора Трубочкина. До середины 1930-х годов журнал не печатал переводов, позже на страницах «Чижа» стали иногда появляться сказки братьев Гримм и Ханса Кристиана Андерсена.
Максимальный тираж «Нового Робинзона» достигал чуть более 16 тысяч, тогда как количество подписчиков и покупателей «Ежа» и «Чижа» перевалило за 100 тысяч.
Некоторое время Коммунистическая партия относилась к культурным вопросам по принципу «Поживем – увидим». Только к середине 1920-х годов стало можно говорить об осознанной культурной политике партии. Детская литература обсуждалась на XIII съезде партии в 1924 году, где была принята резолюция о важности развития детской литературы истинно советского типа. Резолюция недвусмысленно гласила: «Необходимо приступить к созданию литературы для детей под тщательным контролем и руководством партии, с целью усиления в этой литературе моментов классового, интернационального трудового воспитания»[371].
Поддержку Коммунистическая партия получила от пионерской организации, основанной в 1922 году по образцу скаутской. Главными пионерскими изданиями стали еженедельник «Пионер» (1924 – 1991) и две ежедневные газеты – «Ленинские искры» (1924 – 1941) и «Пионерская правда» (1925 –). Ежемесячный журнал «Мурзилка» (1924 –) был рассчитан на детей младшего школьного возраста, октябрят, а «Пионер» – на детей постарше, от девяти до двенадцати лет. Эти издания обеспечивали детям чтение, воспитывавшее их в надлежащем духе.
Важным лицом среди сотрудников «Мурзилки» в первые годы его существования был Александр Федоров-Давыдов, который, как и в дореволюционное время, писал в основном рассказы о животных. В его текстах вместо пикоров (пионерских корреспондентов) появлялись зверкоры. Очень вероятно, что именно Федоров-Давыдов придумал название журнала. Изначально Мурзилка был главным героем комиксов Палмера Кокса в пересказах Анны Хвольсон. Из маленького задаваки в цилиндре и с моноклем советский Мурзилка преобразился в белого щенка. В 1937 году произошла новая перемена – он стал желтым медвежонком в красном берете, шарфе и с фотоаппаратом через плечо.
Лев Зилов писал для «Мурзилки» веселые стихи и сказки, а Иван Белоусов продолжал восхищаться поэтическими картинами природы. В журнале было много шуток, игр, загадок и «ручных теней», однако главное место неизбежно отводилось политическим материалам. Октябрята клялись стать, когда вырастут, настоящими большевиками, гордились своим атеизмом и ждали мировой революции. Если зимой лепили снеговика, получался «ласково улыбающийся дедушка Ленин». Памятными событиями стали встречи с политическими вождями. «Он мне очень понравился», – утверждал семилетний Миша Заблудовский после встречи с советским военачальником Семеном Буденным[372].
Был у «Мурзилки» и соперник – журнал «Затейник» (1929 – 1941, 1946 – 1953, 1968 – 1975). Там преобладали пьесы, песни, игры и фокусы – все для организации программных детских вечеров. Именно в «Затейнике» впервые опубликовалась Агния Барто. Читателей приглашали принять участие в конкурсах; призом служила поездка в Москву на Октябрьский парад. Стоит упомянуть и журнал «Дружные ребята» (1927 – 1953), рассчитанный прежде всего на детей из сельской местности, и научно-популярный журнал «Юный натуралист» (1928 – 1941, 1956 –), который на пике популярности выходил тиражом в четыре миллиона экземпляров.
Именно в «Пионере» и «Пионерской правде» революция и советская действительность окончательно утвердились в качестве основных тем новой детской литературы. Кроме литературных и научно-популярных произведений, большое место уделялось репортажам о жизни рабочих, индустриализации и первому пятилетнему плану. Дети-корреспонденты писали о том, как на глазах меняются их родные места. Активное участие читателей было непременной чертой «Барабана» (1923 – 1926) – журнала, который подготавливался, в основном, группой московских подростков-коммунистов. В нем преобладали материалы о пионерской организации, международные проблемы разрешались при помощи мудрых советских пионеров, тайно трудящихся ради приближения мировой революции и помогающих рабочим Африки и Азии бороться против угнетателей.
Партия критиковала «Новый Робинзон» частично за то, что журнал полностью выпускался взрослыми, а значит, был далек от реальной жизни советских пионеров. Однако читатели не жаловались. В проведенном в 1925 году опросе из 614 ответивших 580 утверждали, что журнал «очень хороший». Один двенадцатилетний мальчик, правда, считал, что журналу недостает пионерского духа, но четырнадцатилетняя девочка придерживалась мнения, что в журнале слишком много говорится о пионерской жизни, но совсем не все пионеры ведут себя достойно. Девятилетняя девочка просила прислать ей портрет Ленина длиной в 40 сантиметров, чтобы повесить на стену, а у другой девочки того же возраста просьба была более прозаическая – она полагала, что журналу необходимо еженедельное приложение в виде бесплатной плитки шоколада[373].
Генеральная линия партии требовала, чтобы литература описывала пионерскую жизнь и чтобы ее герои были образцовыми пионерами. Юных читателей следовало поощрять активно участвовать в строительстве советского общества. В дебатах о детской литературе то и дело звучали такие лозунги, как «политические воспитание», «партийная лояльность» и «гражданская сознательность». Ключевыми задачами считались реорганизация сельского хозяйства и битва против религии и мелкобуржуазных настроений, снова появившихся во время нэпа. Просто развлекать и потешать детей никуда не годилось. Описания красот природы и невинных удовольствий детства тоже казались теперь уходом от «кипящей жизни народных масс».
