это переориентация современных представлений о времени. Мощная склонность человеческого разума объяснять все как неизбежное следствие происшедшего в прошлом события, которое, так сказать, предопределяет лежащее перед ним в беспомощности будущее, была подвергнута массе тонкой критики. Концепция прогресса как ширящейся цели, концепция, которая все крепче овладевает человеческим воображением, обращает религиозную жизнь в сторону будущего. Мы больше не думаем о подчинении необратимым указам об абсолютном владычестве, но об участии в увлекательном приключении от имени той силы, которая обретает власть и утверждает себя. История нашего мира, которая была раскрыта нам наукой, противоречит всем историям, на которых основывались религии. Мы начинаем осознавать, что в прошлом не было акта Творения, но в вечности творение существует; не было Грехопадения, объясняющего конфликт добра и зла, но было бурное восхождение. Жизнь, как мы ее знаем, – это только начало.
Если религия хочет стать объединяющей и направляющей силой в нынешней неразберихе человеческих дел, она неизбежно должна адаптироваться к этому ориентированному в будущее, индивидуалистическому, аналитическому типу мышления; она должна лишить себя своей Священной Истории, своих обширных попечений, посмертного продолжения личных целей. Стремление к служению, к подчинению, к постоянному результату, к спасению от мучительной мелочности и смертности индивидуальной жизни является неумирающим элементом в каждой религиозной системе.
Пришло время очистить религию от всего наносного для решения стоящих перед нею задач – задач более важных, чем когда-либо прежде. Истории и символы, служившие нашим отцам, обременяют и разделяют нас. Различия в таинствах и ритуалах порождают разногласия и впустую растрачивают ограниченный запас наших эмоций. Объяснение того, как и почему возник мир, является ненужным усилием в религии. Существенным фактом в религии является само стремление к ней, а не объяснение ею окружающего нас мира. Если вы не хотите религии, никакие доказательства, никакие убеждения относительно вашего места во вселенной не могут дать вам это. Первое предложение в современном вероучении должно быть не «я верю», а «я отдаю себя».
Чему? И как? К этим вопросам мы сейчас обратимся.
VI. Цель – современная религия
Религиозное служение – это непрерывное действие, выражающееся в серии поступков. Оно не может быть ничем иным. Вы не можете посвятить себя служению, а затем отойти и жить так, как вы жили раньше. Религия, не приводящая к существенным изменениям окружающей жизни, – это плохая пародия на религию. Но в традиционных более древних религиях нашей расы это изменение поведения выражалось в самоуничижении только перед Богом, или богами, или в самоумерщвлении исключительно с целью нравственного совершенствования себя. Например, христианское подвижничество на этих ранних этапах, до того, как жизнь отшельника сменилась организованной монашеской жизнью, ни в коей мере не направляло себя на общественное служение и занималось только духовным служением другим человеческим существам. Но как только христианство стало значимой социально-организующей силой, оно приняло на себя целый ряд функций, таких как врачевание, утешение, помощь и образование.
Современная тенденция продолжает развиваться исключительно в направлении минимизации того, что можно назвать внутренней духовной работой над собой и борьбой со страстями, и в направлении расширения и развития внешнего служения. Идея внутреннего совершенства ослабевает с уменьшением значения, придаваемого индивидуальности. Мы перестаем думать об уничижении, возвышении или совершенствовании себя и стремимся растворить себя во внешней жизни. Мы все меньше думаем о «покорении» себя и все больше о том, чтобы убежать от себя. Если мы пытаемся усовершенствовать себя в каком-либо отношении, то только как солдат, который заостряет и полирует необходимое ему оружие.
Наше убыстрившееся восприятие постоянных перемен, наше более широкое и полное видение исторического контекста жизни освобождает наши умы от многих иллюзий, привитых воображению наших предшественников. Многое из того, что они считали неизменяемым и предопределенным, мы видим как переходное и контролируемое. Они видели жизнь видов застывшей и подчиненной необратимым законам. Мы же видим, как жизнь, хотя и без гарантии окончательного успеха, все более преуспевает в борьбе за свободу и власть против ограничений и смерти. Мы видим, как жизнь, наконец, приближается к нашему трагическому, но обнадеживающему человеческому измерению. Мы понимаем, что сегодня человечество стоит лицом к лицу с огромными проблемами, но в то же время перед ним открываются беспрецедентные возможности. Они задают рамки нашего существования. Практический аспект, материальная форма, воплощение модернизированного религиозного импульса должны выражаться исключительно в направленности всей жизни на решение этих проблем и реализацию этих возможностей. Перед человечеством сегодня стоит альтернатива: либо великолепие духа и великолепие достижений, либо катастрофа.
Современная религиозная жизнь, как и все формы религиозной жизни, должна иметь свои тонкие и глубокие внутренние движения, свои медитации, свои периоды сомнения, свои фазы упадка, поиска и подъема, свои тихие и молитвенные настроения, но эти внутренние аспекты не входят в сферу настоящего исследования, которое целиком озабочено внешней формой, направлением и организацией современного религиозного усилия, вопросом о том, на что и как мы должны употребить имеющийся в нашем распоряжении религиозный импульс.
Теперь, в новой и более обширной вселенной, которую мы начинаем осознавать, ее огромные возможности задают совершенно новые рамки и новый контекст для нравственной жизни. В закостеневшем и ограниченном мировоззрении прошлого практические добрые дела в основном принимали форму паллиативных мер против зол, которые считались неискоренимыми; религиозная община ухаживала за больными, кормила голодных, давала кров бездомным, умоляла сильных о пощаде. Она не мечтала о том, чтобы предотвратить болезнь, голод или тиранию. Потусторонний мир был ее всегдашним прибежищем от непобедимого зла и беспорядка в существующем мироустройстве.
Но теперь уже можно представить себе такой порядок в человеческих делах, из которого зло в значительной степени или полностью устранено. Все больше и больше людей начинают понимать, что такой миропорядок становится материализуемым. И, осознав эту материальную возможность, мы больше не можем довольствоваться областью «добрых дел» и правильных действий, ограниченных паллиативной и утешительной деятельностью. Подобные вещи – это просто «первая помощь». Религиозный ум становится смелее, чем когда-либо прежде. Он легко проходит сквозь завесу, которая когда-то представлялась преградой. Он осознает свои увеличившиеся обязательства. То, как наша деятельность способствует достижению этого лучшего порядка в человеческих делах, становится новым критерием поведения. Потусторонний мир стал ненужным.
Осознание возможности этого лучшего миропорядка сразу подводит нас к неким определенным линиям поведения. Мы должны положить конец войне, и, чтобы положить конец войне, мы должны быть космополитичны в нашей политике. Ни один здравомыслящий человек не может полагать,
