их последовательном развитии». Через пять лет, в 1902 году, он защитил докторскую — «Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве». Павел Иванович работал на кафедре энциклопедии права и истории философии права Московского университета, преподавал в университете и на Высших женских курсах.
По прошествии многих лет И. А. Ильин вспоминал: ″Мы, начинающие студенты, слушали его по-особенному, многого не понимая, напряженно ловя каждое слово, напряженно внимая: он говорил о главном; не о фактах и не о средствах, отвлеченно, но о живом; он говорил о целях жизни и, прежде всего, о праве ученого исследовать и обосновывать эти цели. Вокруг него, его трудов, докладов и лекций шла полемика, идейная борьба, проникавшая даже в газеты; с ним соглашались, ему возражали; раздраженно выступали «материалисты», энергично смыкали свои ряды «философы». Слагалось идейное бродило, закладывались основы духовного понимания жизни, общественности и политики.
Его семинарий был многолюдный, оживленный, со страстными встречами марксистов, народников, идеалистов и с атмосферой общего доверия к истинному, уравновешенному, внутренне горящему и внешне сдержанному руководителю. Я помню ту бурю приветствия, которою мы встретили его, вернувшегося из Петербурга после защиты докторской диссертации, его взволнованное, побледневшее лицо, его дрогнувший в словах благодарности голос…″ [352]
П. И. Новгородцев принял самое активное участие в революции 1905 года. В 1903–1904 годы он участвовал в создании Союза освобождения, а в 1905-м вступил в Конституционно-демократическую партию. В 1906 году Новгородцев был избран членом ее центрального комитета, участвовал в разработке программы партии, был лектором, агитировавшим в пользу кадетов в Москве. В 1906 году был избран депутатом в Государственную думу от Екатеринославской губернии.
В Государственной думе Новгородцев работал с такими видными юристами-политиками, как С. А. Муромцев, Г. Ф. Шершеневич, Л. И. Петражицкий, М. М. Винавер. Подобно многим своим коллегам, составлявшим сравнительно немногочисленное работоспособное ядро Думы, П. И. Новгородцев входил сразу в несколько комиссий: о неприкосновенности личности, редакционную и о гражданском равноправии [353]. Впоследствии Павел Иванович вспоминал: «Трудность заключалась не столько в установлении новых положений, сколько в необходимости вводить их в состав старого Свода законов, в котором многие части представлялись несовершенными и, однако, не могли быть изменены все сразу. Когда мы устанавливали новые начала, вытекавшие из общих требований правового государства, мы тотчас же обнаруживали, что эти начала клином врезаются в наши старые законы, построенные на совершенно иных началах. Нам приходилось строить на почве, которая сплошь загромождена старыми… корнями» [354].
После разгона первой Государственной думы он подписал Выборгское воззвание, за что получил тюремный срок (провел три месяца в тюрьме) и запрет заниматься политической деятельностью.
В 1907 году Новгородцев вернулся в Московский университет, из которого был изгнан за подписание Выборгского воззвания, и читал лекции в должности приват-доцента.
В начале 1907 года российскими предпринимателями был создан Московский коммерческий институт. Власти поддержали создание такого высшего учебного заведения для распространения экономического, коммерческого и юридического образования. Почетным председателем попечительского совета института был избран С. Ю. Витте, Новгородцев был назначен первым директором. Павел Иванович возглавлял институт до 1917 года. Впоследствии институт был национализирован, с 1919 года его возглавлял ученик Новгородцева и Шершеневича Дмитрий Михайлович Генкин. Сейчас вуз называется Российский экономический университет имени Г. В. Плеханова.
Научное наследие Новгородцева тесно связано с теорией возрождения естественного права.
«Мысль человеческая имеет это свойство жить не только в настоящем, но и в будущем, переносить в него свои идеалы и стремления, и в этом смысле естественно-правовые построения являются неотъемлемым свойством нашего духа и свидетельством его высшего призвания. Общество, которое перестало бы создавать идеальные построения, было бы мертвым обществом; эти построения каждый раз показывают, что в нем есть дух жив, есть движение нравственного чувства и сознания» [355].
Эти «идеальные построения», как правило, принимают форму социальных утопий, которые содержат в себе непримиримое противоречие. Для того чтобы идеальная организация общества смогла существовать, необходимо придать ей правовую форму. Однако юридическая формализация утопии невозможна хотя бы потому, что последняя содержит в себе такое количество необоснованных допущений и произвольных аксиом, что первые же попытки переложить их на юридический язык приводят к глубокому разочарованию, и общественная мысль неизбежно начинает искать новые идеалы [356].
Павел Иванович был убежден в первичности правосознания по отношению к государству и законодательству. Причем законодательство по определению несовершенно. Стремясь защитить свободу личности, оно вынуждено эту свободу ущемлять. Законодательство — лишь некоторое приближение к праву, «квазиправо» или «недоправо» [357].
В природе, отмечал Новгородцев, не существует окончательных решений. Невозможно преодолеть все социальные противоречия, и реальное устройство общества есть результат компромисса [358]. «И подобно тому как постепенно человек свыкается с тем, что видимый им физический горизонт есть не более как иллюзия, что за этим мнимым пределом простирается бесконечность, так должен свыкнуться он и с тем, что такой же иллюзией является и мыслимый им моральный горизонт и что за этим кажущимся пределом исканий лежит бесконечность усилий и действий» [359].
Но есть ли в этом изменчивом мире хоть что-то неизменное, за что человек должен всегда держаться? По мнению Павла Ивановича, краеугольным камнем человеческого идеала должна быть ценность человеческой личности. Любая правовая или политическая система должна строиться на базе защиты прав и свобод человека в той мере, в какой это соответствует современному общественному идеалу. Наиболее подходящей формой такой правовой системы является правовое государство [360].
Коренное противоречие современных ему либеральных утопических воззрений на идеальное государство Новгородцев видел в невозможности гармоничного сочетания равенства и свободы, в то время как европейская мысль была уверена в возможности демократической процедуры, которая позволила бы выявить народную волю, т. е. в действительности волю каждого гражданина [361]. Вместе с тем ни одна правовая процедура, включая всеобщие и равноправные выборы, неспособна эту самую народную волю выявить.
Население в массе своей политически индифферентно, пассивно, не имеет никаких устойчивых убеждений. Общество может смутно угадывать некий идеал, но не может выразить его:
«Лишь небольшая часть взглядов, которыми располагает средний человек, когда он идет подавать свой голос, выработана им самим; достаточно сделать опыт ознакомления с выражением общественного мнения, чтобы убедиться, как однообразны мнения во всех классах народа, как мало в идеях каждого индивидуального и самостоятельно выработанного и как мало прочности и существенного содержания в политических и социальных воззрениях девятнадцати человек из двадцати» [362].
На самом деле «воля народа» определяется точкой зрения небольшой, но активной части общества, способной навязать ее большинству. Это прежде всего власть, общественные объединения, в основном партии, средства массовой информации, активно влияющие на общественное мнение
