Вера Фигнер - Запечатленный труд (Том 2)

ВЕРА ФИГНЕР

Запечатленный труд

ВОСПОМИНАНИЯ

В ДВУХ ТОМАХ

ТОМ II

КОГДА ЧАСЫ ЖИЗНИ ОСТАНОВИЛИСЬ

В фигурные скобки {} здесь помещены номера

страниц (окончания) издания-оригинала.

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

День первый................................................................3

ГЛАВА ВТОРАЯ

Первые годы...............................................................12

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Расстрелы ...............................................................20

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Тюрьма дает мне друга ....................................................25

ГЛАВА ПЯТАЯ

Карцер (1887 год) ........................................................37

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Бумага (1887 год) ........................................................46

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

М. Ф. Грачевский .........................................................50

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Смотритель Соколов ......................................................60

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Голодовка (1889) .......................................................67

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Материнское благословение ...............................................78

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Комендант Гангардт .....................................................85

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Н. Д. Похитонов ........................................................91

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Выходят .................................................................100

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Пять товарищей покидают нас.............................................110

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Чатокуа ..............................................................125

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Переписка (1897 год) ....................................................133

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

В. С. Панкратов (1864-1925) .............................................139

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

П. С. Поливанов .......................................................142

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Мастерские и огороды ....................................................146

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Проволочная паутинка ...................................................151

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Посещения сановников..................................................154

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Книги и журналы ......................................................165

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Наш Вениамин ............................................................174

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Через 18 лет ..........................................................181

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Погоны ..................................................................187

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Под угрозой ..........................................................195

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Казнь (1902 год) .......................................................202

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Нарушенное слово .....................................................205

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Страх жизни ..........................................................209

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Мать ....................................................................214

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Накануне ................................................................217

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Сожженные письма ........................................................221

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

"Полундра" ..............................................................225

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Первое свидание ......................................................233

ПРИЛОЖЕНИЯ

К главе второй ........................................................239 К главе шестой .......................................................... К главе двадцать первой .................................................241 К главе двадцать седьмой ................................................251 К главе двадцать восьмой ................................................252 Предисловие к первому изданию ...........................................253 Комментарии ко второму тому .............................................255 Указатель имен к первому и второму томам настоящего издания .............273

Глава первая

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Утром 12 октября 1884 года в камере Петропавловской крепости было сумеречно, почти темно, когда в нее ворвался "присяжный", как называют отставных солдат, исполняющих наряду с жандармами внутреннюю службу в крепости. Это был самый злой стражник: седая крыса, которой надоели служба, обязанности, ответственность и сами заключенные, которых он сторожил, как цепная собака, целые десятки лет. Жизнь, должно быть, не баловала его, и теперь, старый, больной и ожесточенный, он срывал на ком мог свои претензии на судьбу.

Я запомнила его с первого раза. Как только меня привезли в крепость, прежде чем запереть дверь камеры, в которую я вступала как новичок, он сердито буркнул: "Здесь петь не полагается!" Я остолбенела. Я и не думала петь. "Петь?! - сказала я. - Да кому же придет это в голову?!"

В самом деле, разве при вступлении в крепостные стены душа не была полна серьезных чувств и важных мыслей? Петь, вступая в эти стены, - разве это не было бы профанацией места, освященного страданиями многих поколений?!

Теперь, 12 октября 1884 года, ворвавшись в камеру, когда я была еще в постели, он со злостью поставил на пол пару громадных валенок, а на кровать бросил нагольный полушубок и сердито прошипел:

- Вставайте! Скорее вставайте! Да теплее одевайтесь!

"Что такое? Что со мной будут делать?" - думала я. С тех пор как меня арестовали, сию же минуту я почувствовала, что уже не принадлежу себе. С тех пор я уже не спрашивала себя, что я буду делать, но всегда - что со мной будут делать. Ведь потерять свободу - именно значит потерять право собственности на свое тело. {3}

"Что со мной будут делать? Что?" - размышляла я и быстро кончала туалет каторжанки. Он был немногосложен: онучи и коты; старая, грязная, вся изъеденная молью юбка солдатского сукна; пропитанный чьим-то потом арестантский халат и белый холщовый платок на голову. Мыла уже 10 дней не было; гребенки, зубного порошка и щетки тоже осужденной не полагалось.

...И все время мысль: что "они" со мной сделают? Быть может, повезут казнить?.. Но ведь всего три дня назад мне объявили о помиловании, и старый комендант торжественно провозгласил: "На каторгу без срока".

Но у меня за два года полного одиночества в голове что-то путалось: реальное стушевывалось... возможное и невозможное странно перемещались, и невозможное казалось как будто бы возможным...

Что же, быть может, и казнят? Или казнить будут не меня, а товарищей, а меня поставят рядом, чтоб я видела и испытала. Почему же нет? Ведь было же так с Достоевским и другими!.. 1 Отчего бы не повториться!..

Но почему же "присяжный" сказал: "Одевайтесь теплее!" Значит, повезут куда-то, повезут далеко, и будет холодно. Но куда же, куда?!

На большую площадь, залитую народом и где стоит эшафот?.. Или в Сибирь? Посадят в сани между двумя жандармами, и мы помчимся от Петербурга до рудников Кары, где находятся женщины, осужденные раньше...2

...На дворе стояла осень, и еще накануне снега не было, но валенки и шуба рисовали непременно снежную равнину, сани и тройку...

В сопровождении жандармов я прошла коридор, и мы спустились по лестнице в комнату перед кордегардией 3. Там у стола стоял смотритель в своей тужурке, а подле окна спиной ко мне какой-то человек, плотный и приземистый, в штатском.

- Дайте руку! - сказал смотритель.

Я протянула, ничего не понимая.

Мгновенно человек в темном повернулся ко мне и осторожно взял на минуту мою руку, как берет доктор, щупая пульс.

"Что такое? - подумала я. - Вероятно, это фельдшер! Зачем он? Зачем им мой пульс? Неужели пред-{4}стоит что-нибудь такое, от чего я могу упасть в обморок!.." Темная, невероятная мысль мелькнула. И я почувствовала, как сердце в груди начало биться все медленнее... Я собрала все силы...

А предполагаемый фельдшер снова повернулся к окну спиной ко мне.

И опять смотритель говорит:

- Дайте руки!

В тот же момент черный субъект стоит лицом к лицу со мной, и в руках у него кольчатая цепь! Страх перед неизвестным сменился яростью перед реальным.

Бешенство неудержимое охватило меня: "Как! Я, свободная личность! И на меня наденут цепь - эту эмблему рабства!.. Этой цепью хотят сковать мою мысль, мою волю!.."

Вся кровь хлынула куда-то, и в гневе, вся дрожа, я топнула ногой, и, в то время как руки мои связывали, я заговорила с жаром, обращаясь к смотрителю:

- Скажите моей матери!.. Скажите ей, что, что бы со мной ни делали, я останусь все той же!..

- Хорошо, хорошо! - забормотал смотритель почти в испуге.

- И еще скажите, чтоб она не горевала: если будут книги и я хоть что-нибудь буду знать о ней, то большего мне не надо.

- Хорошо! Все скажу... все скажу! - бормотал в смущении смотритель.

Мы прошли сквозь строй солдат, вытянувшихся в кордегардии, и вышли в маленький дворик. По ту сторону решетки, отделяющей Трубецкой бастион от крепостной площади, стояла карета, а подле нее - в шинелях два вооруженных жандарма. Проходя те несколько шагов, которые отделяли меня от кареты, я увидела одного из "присяжных" - самого веселого и самого добродушного. Это был малый небольшого роста, с медно-красным лицом и рыжеватой растительностью. Большой шрам пересекал его щеку подле левого глаза вплоть до виска. И всегда-то он смотрел на меня ласково и улыбался. Он как будто говорил этим: "Эх, барынька! Все-то вы худеете, все-то вы бледнеете! Да полно же! Ну, {5} право, в жизни есть и радости!.." И мне становилось легче в моем одиночестве.

Теперь, видимо нарочно, он стал на пути: его лицо было серьезно и печально. Наши глаза встретились, и горло мое сжалось - добряк смотрел на меня с таким состраданием!.. "О, не плачь... не вздумай заплакать, Вера! Расплакаться в такую минуту - прямо позорно!" - уговаривала я себя... Но как я была тронута, как тронута!.. Этот взгляд я унесла с собой в живую могилу, и там он служил мне утешением: простой русский человек, солдатик, который добросовестно стерег меня, душою был со мной!.. Он мне сочувствовал, он меня жалел!..Он был последним и единственным, который проводил меня, и проводил лаской, на новую, как ночь темную жизнь...