Григорьев Николай Федорович
Дядя Русаков и мальчики
ГРИГОРЬЕВ НИКОЛАЙ ФЕДОРОВИЧ
Дядя Русаков и мальчики
РАССКАЗ ДЕДУШКИ
Саша мечтает о кнопках
Я теперь уже дедушка. Слушатели мои - внук Алеша и его приятель Саша. Один первоклассник, другой второклассник уже.
Алеша темноволосый. Саша светленький.
За играми - то вместе, то врозь по углам. То дружат, то подерутся.
Но стоит мне начать про войну - сразу между ними мир и согласие. Сядут в обнимку, дыхание затаят, слушают.
Вот и сегодня у нас вечер рассказов. А пока читаю газету. Жду, когда Алеша приготовит уроки.
- Кончил! - говорит он наконец и подает мне тетрадки.
Проверяю. Все правильно.
Ждем Сашу. Он в нашем же доме, только выше этажом.
Но вот и сам Саша. Влетает вихрем:
- Нн-нне... опоздал? - От волнения даже заикается.
Я откладываю газету. Можно начинать.
Однако не так-то просто усадить Сашу.
У него новость.
- Слыхали, какая появилась машина?.. Арифметику делает. Только сунь в нее тетрадку, нажал кнопку - и готово. В полсекунды задачу решает. Хоть самую трудную. А надбавь еще несколько полсекундок - за всех школьников решит. Даже за весь город может... Вот здорово, а? Эх, мне бы такую машину. На день рождения - вместо всяких там подарков!
Саша не забывает и друга.
- Я и за тебя, - говорит, - кнопку нажму. Обязательно.
Но Алеша в арифметике силен. Вот если бы от уроков труда избавиться другое дело. Задают клеить коробки - а у него пальцы склеиваются. Будто в перепонках, как у гуся.
- Деда, - говорит Алеша, называя меня на свой лад. И заглядывает в глаза: - Скажи, а ты подарил бы мне машину?
- Это чтобы клеила коробки? А тебе только кнопку нажимать?
- Ага! Щелк - и класс завален коробками до потолка! А еще... У Алеши, вижу, глаза разгораются. Ему уже мало коробок: все задания по труду готов свалить на машину!
- Эх, - говорю, - мальчики, мальчики... Да ведь от таких ваших машин не польза, а вред! В самом деле. Представьте, что вдруг бы появились машины, которые все делают за человека...
Алеша и Саша переглянулись:
- А чем плохо? Это даже очень хорошо!
- Согласен, - говорю, - хорошо! Но надолго ли?.. Вот идет поезд. Вдруг что-то испортилось. Машинист тычет в кнопку, тычет - а поезд ни с места. Что испортилось, машинист не знает: ведь его учили только кнопки нажимать. Значит, слезайте, пассажиры, в чистом поле, тащитесь с чемоданами пешком.
Еще пример. Мельница. Зерно мелют машины - мельнику только кнопку нажать. Бац - в машинах поломка. И целый город остается без хлеба.
Кто же вновь пустит мельницу? Да никто. Ведь люди умеют всего лишь нажимать кнопки.
Так одна за другой износились бы, поломались все машины на свете. Выпали бы кнопки из гнезд - значит, и нажимать уже не на что!..
И остались бы люди без хлеба, без одежды, без домов, без поездов...
Слушатели мои притихли. Молчат, озадаченные.
- Есть, - говорю, - о чем подумать, не правда ли?
- Мы подумаем, - согласились оба. - А про войну будет?
- Конечно! Я же обещал
И рассказал я ребятам вот такую историю...
Случай в бою
"Идет война народная, священная война!"
Это не только в песне пелось. Фашистская Германия обрушилась на нас всей силой своего оружия. Мы выдержали удар, а затем разгромили врага, потому что отпор врагу был всенародным.
Дни и ночи не остывали печи на заводах Сибири и Урала. Там строили самолеты, танки, изготовляли пушки, минометы. Все это тотчас вступало в бой.
Отлично был вооружен и сам солдат: в руках автомат, пояс обвешан гранатами, в ножнах кинжал. Грозен советский солдат в атаке!
С этого я начал рассказ.
- Но знавал я, - говорю, - одного сержанта, который воевал безоружный.
- Ага, понятно, - сказал Саша. - Это был силач, как Власов или Василий Алексеев!
- Нет, - говорю, - вовсе не силач. Ростом, правда, высок, темноволосый, как вот ты, Алеша. Ну, разумеется, здоров, вынослив - иначе какой же это солдат. Однако гирь и штанг не поднимал.
- А я уже догадался! - сказал Алеша. - Это был пластун. Прижмется к земле - и ползком, ползком незаметно. А потом как вскочит - бах, бах, бах! и закидает фашистов гранатами!
- Нет, - говорю, - не брался сержант за гранаты.
Саша:
- А что же у него было?
- Только руки, - говорю. - Но руки умелые. Трудолюбивые... А в бою не обойтись без умельца. Хотите, расскажу, как он сам вышел из беды и полк свой выручил?
Ребята уже сидят рядышком. Приготовились слушать.
Только спросили:
- А как его звали, сержанта?
- Русаков, - говорю, - Николай Николаевич Русаков. Итак...
Когда началась война, Русаков был красноармейцем. Однако срок свой уже отслужил, выполнил почетный долг перед Родиной. Теперь только бы домой, в Ленинград. Мечтал о родном заводе.
Но - началась война...
В первых же боях с немецкими фашистами Русаков отличился. Стал сержантом.
Понадобился в полку радист - Русаков стал радистом: руки-то умелые, да и голова на плечах!
Бережет Русаков свою рацию. Обзавелся мягкой тряпочкой - чтоб ни пылинки на аппарате. Когда рацию включает, садится в землянке так, чтобы заслонить собою аппарат. В землянке тесно, ходят, толкают Русакова в спину, но это ему нипочем, был бы аппарат в безопасности.
А когда полк получает приказ "Вперед!", Русаков погружает аппарат в пароконную тележку, да так бережно, как мать кладет дитя в люльку.
Бережет Русаков свою рацию. Зато и действует она безотказно.
Но берег, да не уберег! И стряслась беда...
Но надо рассказать по порядку.
Однажды после боя командир полка разрешил бойцам отдохнуть.
Увидел Русаков стог сена. Обрадовался.
- Ишь как нам повезло! Там и заночуем, - сказал он своим товарищам.
Придвинули к стогу тележку с рацией. Дали волю лошадям, чтобы покормились свежим сеном. А сами под стог - как в теплую нору.
Проснулись от грохота. Мигом выскочили из-под стога. Что случилось? Ночь, темно, ничего не понять...
Но тут ударило в нос едкой гарью.
- Да это авиабомба разорвалась! - сказал Русаков. - Как только в стог не угодила!
Прислушались: так и есть, в ночном небе - шум удаляющегося фашистского самолета.
Тронулись в путь.
Пофыркивают лошади, дружно тянут тележку.
В тележке трое: Русаков, его помощник, тоже радист (дежурить-то приходилось круглые сутки, вот и сменяют друг друга у аппарата); третий солдат на облучке - правит лошадьми. И еще рация в тележке. На ночь укрыта брезентом: это ее одеяло.
- Однако пора уже и рации проснуться! - шутит Русаков.
Откинул в сторону брезент, нащупал в темноте телеграфный ключ. Выстукивает:
"С добрым утром, товарищи! Приступаю к работе..."
И вдруг - что такое: не получаются точки-тире. Впустую стучит ключом...
Рация бездействует.
Страшно подумать: вот-вот завяжется бой, а полк без радиосвязи!
Русаков тормошит помощника:
- Пробуй ты. У меня что-то руки дрожат...
Тот за ключ. Но рация по-прежнему молчит.
- Да что же с тобой случилось, молчальница!
Наконец понял Русаков: от авиабомбы это. Тряхнуло рацию взрывом.
- Чинить, скорее чинить!
Впопыхах чуть не включил ручной фонарик. Как раз на вспышку света посыпались бы бомбы.
Русаков накрылся с головой брезентом.
Втащил туда же, под брезент, помощника.
- Держи! - сунул ему фонарик. - Посвети!
А сам осторожно открыл рацию.
Перед глазами - пучки и переплетения тонких проволочек. В этой паутине тут и там поблескивают винтики... А повреждения не видать.
Снаружи голос:
- Радист!
- Кто там еще? - сердито отозвался Русаков. - Не мешайте!
Выглянул из-под брезента - видит: конный из штаба. С пакетом.
- Велено передать по радио. Срочно! - сказал конный, завернул лошадь и ускакал.
Вскрыл Русаков пакет, а в нем приказ батальонам и ротам. Полк вступает в бой.
И понял в эту грозную минуту радист: за успех полка в бою и за жизнь товарищей - он, только он в ответе!
Но как чинить рацию, если не видать повреждения?
И Русаков доверяется своим рукам. Шепчет: "Ведь вам привычно в аппарате - чистоту наводили, значит, - не заблудитесь. Так выручайте же, выручайте!"
И побежали пальцы по проводничкам - будто канатоходцы по своим канатам. С проволочки на проволочку, с проволочки на проволочку - все стремительнее, все быстрее...
Стоп! Провалился палец.
- Пф-фу-у... - с облегчением вздыхает Русаков. - Вот он, обрыв!
И - за щипчики.
Подцепил и выводит наружу обломившийся кончик провода.
А сам уже смеется и шутит:
- Шалишь, приятель, будешь работать!
И вот уже телеграфный ключ приятно пружинит под рукой. Ожила рация.
- Я - Сокол, я - Сокол... - выстукивает Русаков. - Передаю боевой приказ командира полка...
На этом я закончил рассказ.
Молчат мальчики. Лица сосредоточенные, лбы нахмуренные... Задумались.
- А страшно было там, - заговорил Саша. - Чинит он, чинит, а бой идет... а связь не получается... Так и побить нас могли! Сколько же полк воевал без рации?
