Луис Ламур
Одинокие люди
Перевод Александра Савинова
Глава 1
Было жарко. Ложбинка на вершине пустынного каменистого холма, где я лежал, раскалилась, как печка, камни - как горящие угли. Внизу, в пустыне, где ждали апачи, струились и танцевали волны знойного воздуха. И только далекие горы выглядели прохладными.
Когда я попытался облизать пересохшие, потрескавшиеся губы языком, он показался мне сухой палкой во рту. Рядом на скале запеклась кровь - моя кровь.
Лежащая внизу круглая штука с дыркой от пули была моей фляжкой, может там и осталась капелька воды, которая поможет мне не умереть от жажды... если удастся до нее добраться.
Еще дальше лежал мой гнедой, которого я загнал, спасая свою шкуру, у него тоже была дырка от пули - в животе. В седельных сумках остались кое-какие пожитки - все мое достояние в этом мире, потому что я никогда не был богатым человеком, с этим мне явно не везло.
Дома, на высоких теннессийский холмах говорили, что в драке лучше держаться от Сакеттов подальше, но апачи, видно, не слышали тех рассказов, а если слышали, то не поверили.
Если посмотреть на индейца апачи просто так, он, вроде, не представляет из себя ничего особенного, однако на своей земле, в кустарниках и скалах, это первоклассный воин и боец и, наверное, лучший в мире мастер партизанской войны.
Прищурившись от солнца и соленого пота, стекающего в глаза, я поудобнее перехватил винтовку и поискал в прицел индейцев. Во рту пересохло, пальцы закостенели, а спусковой крючок раскалился так, что я боялся к нему притронуться, если только не придется стрелять - и быстро.
Внизу, на тропе лежал мертвый Билли Хиггинс, раненый в живот и достреленный моей собственной пулей, чтобы спасти его от пыток.
Прохладным утром мы направлялись на восток, как вдруг, появившись ниоткуда, на нас накинулись апачи. Вообще говоря, это была даже не их земля, а индейцев пима или папаго. Эти племена дружественно относились к белым и при первой же возможности сами дрались с апачами.
Когда нападают индейцы, каждый спасается, как может. Мы с Билли бросились наутек, к скалам, где можно было отстреливаться.
Неожиданно из-за кустов выскочил индеец со "Спенсером" 56-го калибра и выстрелил в Билли. Пуля пропорола ему живот, словно топором. Он был ранен насмерть и знал это.
Развернув коня, я подскакал к нему, но он спокойно, будто ничего не случилось, посмотрел на меня и сказал:
- Беги, Телль. Я за свое время навидался ран в живот, но хуже, чем моя, не встречал.
Он еще был в шоке от удара пули, но через минуту или две начнется адская боль.
Когда я нагнулся, чтобы поднять его, Билли остановил меня:
- Клянусь Господом, Телль, если ты меня возьмешь на руки, все мои внутренности вывалятся наружу. Беги, но пообещай отомстить. Ты принесешь мне больше пользы, если будешь отстреливаться и не подпустишь ко мне индейцев.
То, что он сказал, было чистой правдой, мы оба понимали это, поэтому я опять развернул коня и кинулся к скалам, словно мне подожгли хвост. Только далеко мы не ускакали. Я услыхал выстрелы, почувствовал, как гнедой сбился с шага, потом ноги его стали подгибаться, но каким-то чудом он еще держался ярдов пятьдесят или даже больше. Затем он начал падать, а я спрыгнул с седла и побежал, а пули взбивали пыль вокруг меня.
Почти на вершине холма одна меня все-таки задела и спасла жизнь.
Удар кусочка металла развернул меня, я потерял равновесие и кубарем покатился по земле, а еще две пули с визгом срикошетировали от камней в том месте, где я только что был. Кое-как вскарабкавшись на ноги, я нырнул в неглубокую ложбинку и залег с винтовкой в руках, прижимаясь к земле. Когда показался первый апачи, я тут же всадил ему пулю промеж глаз.
После этого все, вроде бы, успокоилось, но не было смыться никакой возможности. Земля была голой и пустынной, значит, мне придется остаться здесь, а тем временем утро сменилось дневной жарой.
Я не имел понятия, сколько там было индейцев. Поскольку апачи жили в пустыне на подножном корму, они никогда не путешествовали большими группами: обычно двенадцать-восемнадцать человек, редко - тридцать, во всяком случае так говорили, да и я сам не новичок в этих краях.
К северо-западу время от времени слышалась стрельба, стало быть и наши попутчики тоже живы. Из Юмы мы выехали впятером, до этого никто друг друга не знал. Именно так путешествовали в те дни. Очень часто собиралась компания людей, которые до этого не встречались. Прежде чем выехать на тропу, мы ничего не знали друг о друге. На индейских землях путешествовать в одиночку было более чем опасно, поэтому нам повезло, что наши дороги пересеклись.
И вот теперь Билли лежит на земле, а рядом с ним - убитый мной апачи. Положение мое было аховым. Если в Тусоне за карточным столиком мне оставили место, то, похоже, оно останется пустым.
Я немного повозился и наложил на край ложбинки несколько камней, оставив пару мест, откуда я мог стрелять, не высовываясь - лишнее укрытие не помешает-. Перезарядил винтовку, ведь неизвестно, выдастся ли еще на это случай.
Апачи умели ждать. Они могли сидеть часами, ожидая ошибки противника. Белому человеку ожидание быстро наскучивает, ему нужно действие, и вот, не успевает он моргнуть глазом, как в него со всех сторон летят пули.
Но это не про меня. Я вырос в Теннеси на земле индейцев чероки, а мой отец всю жизнь провел в горах, с детства сражаясь с индейцами. Когда он возвращался домой, то учил нас всему, чему мог, да и у индейцев я кое-чему научился.
Эта ложбинка, в которой я лежал, была меньше трех футов глубиной и футов восемь длиной и шириной. Самое низкое место, где дождевая вода пробила себе путь в овраг, находилось позади меня.
Небо было горячего желтого цвета, земля красновато-розовой с тускло-красными и черными скалами. Растительности почти не было - чахлые кустарники пустыни и опунция, да и тех мало.
Время медленно ползло. Жара не спадала, солнце палило так же нещадно, вокруг ничего не двигалось. Для того, чтобы осмотреться, мне нужно было поднять голову над камнями, поэтому полагаться можно было только на слух.
На склоне ничего не было, кроме мертвого коня и Билли Хиггинса.
Я лежал недолго, когда услышал его крики. Рискнул выглянуть. Апачи выстреливали в него из луков горящие смолистые сосновые щепки. Они прятались неподалеку от Билли, и я ничем не мог ему помочь. Индейцы стреляли, чтобы причинить ему боль, которая доставляла им удовольствие, и наверное, пытались выманить меня.
На Билли горели три щепки, когда он завопил от боли. А потом закричал:
- Телль! Ради Бога, Телль! Застрели меня!
Он лежал на белом песке в сиянии безжалостного солнца с распоротым пулей животом, а апачи продолжали посылать в него щепку за щепкой.
- Телль!
В его голосе слышалась ужасающая агония и мольба. Внезапно он приподнялся и приложил палец к голове.
- Телль! Стреляй сюда! Ради Господа Бога!
И я выстрелил в него. На моем месте он сделал бы то же самое.
Слышали бы вы, как завопили апачи. Я испортил им праздник, и они разозлились, не на шутку разозлились.
Один из них выпрыгнул из-за укрытия и побежал ко мне, но прежде чем я успел прицелиться, он упал и исчез. Потом начал перебегать другой, за ним еще один, и они прятались до того, как я успевал наводить винтовку, но с каждым ярдом они приближались все ближе.
В такие моменты невольно начинаешь задумываться, и я пожалел, что выбрал эту тропу, пожалел, что вообще приехал в Аризону, хотя до этого случая, пусть временами здесь мне было тяжело, любил и даже гордился этой землей. Теперь единственным моим желанием было удрать, все равно как, лишь бы удрать. Но у апачей насчет этого были другие идеи.
Один из них вдруг выпрыгнул на песок и бросился ко мне, но только я навел винтовку, как он пропал, а невдалеке выскочил еще один.
Даже простецкий парень с холмов может кое-чему учиться, а посему, когда вскочил следующий, я не стал прицеливаться в него, а держал винтовку наведенной на то место, где упал первый. Ну, не на то самое, потому что ни один апачи не станет подниматься там, где он спрятался. Он всегда переползет на несколько футов вправо или влево, иногда довольно далеко.
Побежал еще один, но этого я тоже пропустил и ждал первого. И вот он появился, мне пришлось двинуть винтовкой совсем немного, и я всадил ему пулю в грудь, которая прошла навылет. Не успел он упасть, как я передернул затвор и добавил ему вторую.
Остальные приближались. Развернув винчестер, я выстрелил в следующего - слишком низко. Он упал на открытом месте, а третий тоже упал, но уже футах в двадцати от кромки моей ложбины.
Один индеец лежал, кажется, с простреленной ногой, и я оставил его, пока он не навел на меня винтовку, и тогда я прицелился в него. Дуло моей винтовки, должно быть, чуть высунулось, потому что третий выстрелил и попал в камень, брызнувший мелкими режущими осколками, один из которых попал мне в глаз.
