Александр Васильевич Суворов
В конце восемнадцатого века, в царствование императрицы Екатерины II, России пришлось вести несколько продолжительных войн со своими соседями — турками и поляками. Войны эти занесли не мало славных имен на страницы истории; первое место среди этих имен принадлежит знаменитому полководцу русскому — Александру Васильевичу Суворову. Имя Суворова, этого замечательного во многих отношениях человека и славные дела, совершенные им, будут долго жить в памяти народной. «Справедливо и смело, — говорит историк Суворова, — пред лицом всех веков и всех народов можем назвать Суворова одним из величайших полководцев. Победа ни однажды не изменила ему, и тридцать лет беспрерывных торжеств на полях битв лучше всего свидетельствуют о военном гении Суворова». Сто лет прошло со смерти Суворова и невольно хочется еще раз вспомнить про жизнь и дела этого замечательного человека.
Суворов происходил из незнатного, но старого и почтенного дворянского рода, ведущего свое начало от шведского дворянина Сувора, переселившегося из Швеции в Россию в начале семнадцатого столетия, при царе Михаиле Феодоровиче.
Дети и потомки Сувора верно служили России и пользовались особенной милостью правителей русских, а отец будущего полководца, Василий Иванович Суворов, был крестником и любимцем Петра Великого. По своему времени он был хорошо образованным человеком, в совершенстве знал инженерное искусство и нередко, по поручению своего высокого восприемника, занимался переводом на русский язык иностранных сочинений по военным наукам. Дослужившись до чина генерал-аншефа, Василий Иванович, по смерти Петра Великого и Екатерины I, вышел в отставку с тем, чтобы поселиться на покое. В это-то время, 13 ноября 1729 года, и родился у него в Москве сын Александр. Замечательно, что будущий полководец родился в один год с императрицей Екатериной II, царствование которой он потом прославил своими изумительными подвигами.
Первые годы детства Суворова протекли среди тихой сельской обстановки новгородского имения Суворовых, куда Василий Иванович переселился по выходе в отставку. Слабый и хилый от природы мальчик сильно беспокоил заботливого отца, боявшегося потерять своего единственного сына и наследника. В то время дворяне имели обыкновение записывать своих сыновей еще с пеленок в тот или другой полк с тем, чтобы служба их считалась со дня их рождения. Такой обычай установился со времени Петра Великого, который требовал, чтобы каждый дворянин поступал непременно в военную службу и проходил ее с самых нижних чинов.
Люди знатные и богатые, записывая своих сыновей в полк с детства, достигали того, что дети их, не служа, часто еще в колыбели, получали уже офицерские чины и легко потом достигали высших званий. Не так было с Суворовым. Отец, боясь за слабое здоровье сына, не записал его в полк, а стал готовить к службе гражданской.
В мезонине деревенского дома Василия Ивановича было четыре комнаты; две из них занимал Александр со своим дядькой, а в двух других жил учитель. Занятия с маленьким Суворовым шли успешно, и мальчик скоро приобрел разнообразные и обширные познания, чему много способствовали его природные дарования: ум, память и страсть к чтению. В одиннадцать лет он знал гораздо больше многих взрослых людей того времени, считавших научные занятия несоответствующими дворянскому званию. С особою охотою изучал молодой Суворов иностранные языки, которые давались ему очень легко; он в совершенстве изучил французский, немецкий, польский и итальянский языки, и это дало ему возможность читать в подлиннике творения иностранных авторов. Русской литературы тогда еще не существовало, и знания приобретать можно было только из иностранных книг. К чтению пристрастился Суворов с ранних лет; эта благородная страсть не покидала его потом во всю жизнь; даже в походах и в дни битв он находил время для того, чтобы читать. Жизнеописания великих людей древности, истории войн и описания битв были любимым чтением мальчика. А читал он не просто, не ради праздного любопытства. Разложив географические карты, вооружившись карандашом и бумагой, он сам составлял планы сражений, следил за движением войск, делал отметки на картах и так углублялся в эти занятия, что часто не замечал, как входил к нему дядька, чтобы позвать его обедать или к гостям.
С детства же развилась в Суворове любовь к простой суровой жизни, которую вел он до самой смерти. Еще ребенком он иногда по целым часам оставался под дождем или на морозе и на все увещания близких людей, обыкновенно, отвечал, что солдату не полагается нежиться и привыкать к роскоши. В его детской комнатке не было ничего лишнего: деревянная кровать с жестким тюфяком, кожаная подушка, большой простой стол и несколько дубовых стульев — вот обстановка его комнаты в родительском доме. Но зато другое поражало в комнате Суворова - мальчика: это — обилие книг, глобусов, планов сражений и географических карт, во множестве развешанных по стенам, лежащих на полу и на столе. При таких условиях рос и развивался будущий чудо-богатырь русский.
Время, между тем, шло. Отец Суворова по-прежнему рассчитывал определить сына на гражданскую службу, несмотря на то, что мальчик с каждым днем чувствовал все большее и большее влечение к военному делу. Будущему герою шел уже двенадцатый год, когда судьба его совершенно неожиданно решилась, наконец, сообразно его влечению и наклонностям.
В доме Суворовых часто бывал генерал Ганнибал, друг и товарищ по службе Василия Ивановича. Ганнибал был араб; в детстве он бедным арабченком был куплен Петром Великим, который привязался к маленькому невольнику, дал ему блестящее по тому времени образование и много способствовал выработке из него полезного государственного деятеля. Ганнибал или, как его называл Пушкин, «арап Петра Великого», был, как известно, прадедом великого поэта. Бывая в доме Суворовых, Ганнибал нередко обращал внимание на то, что сын его друга почти никогда не выходил к гостям, дичился посторонних людей и вообще представлялся каким-то странным, загадочным мальчиком.
Однажды, — дело было летом, — в доме Суворовых собралось много гостей; в числе их, по обыкновению, был и Ганнибал. Он первый заметил отсутствие в гостиной Саши и, улучив удобную минуту, озабоченно спросил Василия Ивановича.
— А где же Саша? Что, он по-прежнему дичится людей и все сидит у себя в комнате?
Отец безнадежно махнул рукой и, отведя своего друга в сторону, сказал печальным голосом.
— Крушит меня мой Саша. Поверишь ли, какие тяжелые минуты приходится переживать, когда раздумаешься, что за человек выйдет из него? Ведь он совершенно не похож на других детей! Он или по целым дням сидит за книгами и планами, или выкинет такую штуку, что никому и в голову не придет. Вот, на прошлой неделе, например, он под проливным дождем целый день бегал по полям и лесам. Пришел домой — на нем ведь нитки сухой не было. Или вот еще прошлой осенью: наступили уж заморозки, а он вдруг вздумал купаться. Ну, долго ли до греха? Здоровье у него слабое, — простудится, ну, и поминай, как звали.
— Что же тут печалиться-то — из него может выйти отличный солдат?
— Не хотелось бы мне пускать его по этой дороге. Ты ведь знаешь, какова солдатская служба. Разве Саша вынесет ее при своем здоровье? Да и в полк он не записан. Не начинать же ему службу с рядового, когда его сверстники давно уже в офицерских чинах состоят.
— Ну, это еще не большая беда. Вспомни, как служил России Великий Петр, как не пренебрегал он никакой работой, лишь бы только она была полезна. Почему же Саше не послужить и солдатом? Если у него такое непреодолимое влечение к военной службе, то он скоро опередит всех своих товарищей...
— Все это верно, только все-таки здоровье его ненадежно, и я ни за что не отпущу его в военную службу, хотя он и бредит ею день и ночь.
В это время к разговаривающим подошли другие гости. Василий Иванович переменил разговор, а его черный друг незаметно вышел из гостиной. Он осторожно пробрался наверх и заглянул в комнату Саши.
Мальчик, лежа на полу, углубился в книгу. Перед ним были разложены карты, на которых особыми значками были отмечены места, где находились войска. Будущий полководец так был погружен в свои занятия, что и не заметил, как посторонний человек вошел к нему в комнату и остановился сзади него. Долго Ганнибал любовался, смотря, как юноша в непринужденной позе — весь, безраздельно, отдался своему любимому занятию.
