Почти вся история человечества — это история войн. Войн разных — больших и малых, справедливых и нет. Но военная история — это не только история дипломатических отношений и боевых операций, побед и поражений, полководцев и героев. Это еще и история военного плена.
Плен — неизбежный и постоянный спутник любой войны. Все государства, ведущие боевые действия, рано или поздно, в большей или меньшей степени, сталкиваются с проблемой захвата, содержания и возвращения военнопленных. Не было исключением и советское государство. За время своего существования СССР два раза вел войны со своим северным соседом — Финляндией. Можно много спорить, кто победил в них, — у каждой из сторон своя правда. Для нас важно одно: В ходе этих вооруженных конфликтов обе страны захватывали военнопленных.
Готовя эту книгу, я столкнулся с некоторыми трудностями в определении терминологии. Дело заключается в том, что «Зимняя война» (Talvisota) и «война Продолжение» (Jatkosota) — термины, принятые в Финляндии. В советской и российской историографии эти вооруженные конфликты называются «советско-финляндская война 1939–1940 гг.» и, в очень редких случаях, «советско-финляндская война 1941–1944 гг.». Вторую кампанию вообще не принято выделять в отдельную войну. В России ее рассматривают только в контексте Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. Я использую оба этих термина — и финский и российский — и когда говорю о Великой Отечественной войне, то подразумеваю лишь более широкие временные рамки и круг участников этого вооруженного конфликта.
В своей книге я уделил достаточно много места вопросам, связанным с процессом формирования правовых основ обращения с военнопленными в Советском Союзе н период 30-40-х годов. Несмотря на то что в рассматриваемый период СССР являлся тоталитарным партийно-бюрократическим государством, в котором партия имела безграничную власть, было бы неверно безоговорочно принимать тезис о том, что нормы международного нрава не действовали на его территории. Особенность того времени заключалась в следующем: нормы права, разработанные мировым сообществом в отношении военнопленных, были «адаптированы» к нормам советского права, что на практике означало не столько юридические, сколько идеологические отличия в содержании иностранных военнопленных на территории СССР. Примером тому может быть идея предоставления политических прав военнопленным из числа рабочего класса и трудового крестьянства, что фактически ставило данную группу в привилегированное положение по сравнению с остальными пленными. То есть переводило их, следуя терминологии того времени, в разряд «социально близких элементов» из числа военнопленных.
Я преднамеренно уделил достаточно много внимания вопросам создания, работы и эволюционирования Управления по делам военнопленных и интернированных (УПВИ) НКВД СССР в интересующий нас период — с 1939 по 1944 год. Не остановиться на этом важном вопросе советской истории было бы серьезной ошибкой, так как УПВИ НКВД СССР являлось главной организацией, отвечающей за прием, содержание и трудовое использование всех военнопленных, захваченных частями Красной Армии и находящихся как на территории СССР, так и за его пределами. Кроме того, этот орган НКВД отвечал и за фильтрационные проверки советских граждан — бывших пленных, вышедших из окружения бойцов и командиров Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА), а также гражданских лиц, репатриированных на родину. То есть УПВИ НКВД СССР было той организацией, от которой зависели судьбы миллионов людей. Кроме того, специально для УПВИ разработали целый ряд нормативно-правовых документов, регулирующих все стороны взаимоотношения советского государства с пленными. СССР был фактически единственной страной в мире, где на основе международных конвенций было создано собственное национальное законодательство в отношении военнопленных.
Надеюсь, эта книга пригодится для осмысления всего круга вопросов, связанных с пленением человека, выработки объективной и, главное, справедливой оценки действий и поступков властей и военнопленных в военные годы и годы налаживания мирных отношений между Финляндией и СССР.
ПО ОБЕ СТОРОНЫ КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКИ
Исторические события Зимней войны 1939 года и войны продолжения 1941–1944 годов по времени удалены от нас более чем на 60 лет. Казалось бы, срок вполне достаточный для того, чтобы собрать о них достоверную и полную как в количественном, так и качественном аспектах информацию, получить и не спеша проанализировать все соответствующие официальные документы и на этой основе представить верную картину произошедшего, адекватно описать исторические действия государственных органов, руководителей государств и рядовых граждан.
Однако уже первое знакомство с имеющимися материалами показало, что до сих пор мы не обладаем полными знаниями о действиях государственных органов, отвечающих за решение проблемы военнопленных, или имеем довольно поверхностное представление о многих произошедших тогда событиях на фронте и в тылу, в местах размещения военнопленных, о конкретных поступках конкретных участников исторического действия.
Мы, например, сегодня не знаем даже точного количества военнопленных. Официальные данные об этом очень противоречивы. В российской и зарубежной историографии также нет однозначного ответа на этот вопрос. Государственные органы СССР заявляют о том, что во время Зимней войны в плен попали от 858 до 1100 финских военнослужащих, из которых 20 человек отказались возвращаться в Финляндию после окончания боевых действий. Нет единства по этому вопросу и у исследователей проблемы военного плена. Цифра военнослужащих финской армии, попавших в советский плен остается спорной. Т. Алава, Р. Хилтунен и А. Юутилайнен пишут о 825 военнопленных. Такую же цифру приводит С. Раткин. Другие данные приводят Р. Э. и Т. Н. Дюпуи — они говорят о 847 пленных. Эту же цифру приводит профессор О. Маннинен в книге «Зимняя война 1939–1940». Правда, в другой своей работе профессор О. Маннинен отмечает, что в плен попали 1100 финнов. В. Галицкий пишет о 876 военнопленных финской армии.
Однако, на основании обнаруженных мной в российских и финских архивах документах, я считаю, что в лагерях и госпиталях Советского Союза в 1939–1940 годах находились, по крайней мере, 883 финских военнопленных. Такое расхождение в цифрах можно, по-видимому, объяснить тем, что одни авторы учитывали количество всех финнов — и военнопленных, и интернированных, попавших в лагеря нквд. Другие учитывали лишь пленных, возвращенных в Финляндию после Зимней войны. Никто, кроме В. Галицкого, не включал в списки военнопленных, умерших на территории СССР. Однако и цифры В. Галицкого не совсем точные. Он говорит о 13 умерших, в то время как, опираясь на полученные мной данные, я считаю, что на территории Советского Союза во время Зимней войны умерло 16 финских пленных[1].
Потери Красной Армии во время Зимней войны были несравнимо больше, но ситуация с пленными также недостаточно прояснена. По официальным данным, за 105 дней этой войны Рабоче-крестьянская Красная Армия потеряла свыше 39 тысяч солдат и офицеров пропавшими без вести. Естественно, среди них были и те, кто оказался в плену. По последним данным, в плен попали от 5546 до 6116 человек[2].
Итак, расхождения в цифрах довольно существенные. Но нам необходимо знать, какими масштабами измеряется исследуемое нами историческое явление. Ведь мы должны учитывать, что за каждой цифрой скрывается личная трагедия, горькая судьба конкретного человека. Плен — это не приятная во всех отношениях экскурсия по гостеприимной стране в период ее мирного процветания.
Официальная статистика о военнопленных периода войны Продолжения еще более противоречива. Цифры количества финских военнопленных колеблются от 2377 до 3402 человек, а советских — от 64 188 до 72 000 человек Точных данных о количестве советских военнопленных в российской историографии нет. Более того, российские исследователи практически не разрабатывали эту тему в своих работах, а лишь использовали ссылки на финские источники.
Не точны наши знания и о количестве не вернувшихся на родину финских военнопленных. Полагаю, историки оперируют в данном случае неполными данными. Хотя бы уже потому, что в нашем распоряжении имеются сведения, по крайней мере, о нескольких десятках финских военнопленных, числящихся без вести пропавшими, не возвратившихся на родину, дата смерти и место захоронения которых не установлены, но которых видели в лагерях для военнопленных.
Вряд ли с достаточной уверенностью мы можем считать окончательными эти цифры. Но выявить подлинную численность сложно. В частности, потому, что в первую военную зиму войны 1941–1944 годов в период большой неразберихи, часто непродуманных действий среди финских, впрочем как и советских, военнопленных была большая смертность.
