ЛУИС ЛАМУР
Путь воина
Майку и Джуди
КОММЕНТАРИЙ АВТОРА
Шомат, где Диана находит себе убежище, позднее стал, разумеется, частью той территории, которая в настоящее время известна как Бостон. Преподобный Блэкстон (по-английски его имя пишут часто как Blackstone, хотя единственный автограф, который мне довелось увидеть, имел написание Blaxton) в жизни был таким же, каким его персонаж представлен на страницах этой книги. То же самое вполне справделиво и по отношениию к Самюэлю Мэверику, ставшему одним из прародителей семейства, внесшего большой вклад в нашу историю, не говоря уже о том, что позднее это имя вошло в обиход нашего Запада, став именем нарицательным. 1)
Вопреки общепринятому мнению, рейды работорговцев из Африки к берегам Европы вовсе не были таким уж редким явлением. Так, в 1631 году было совершено нападение на ирландскую деревню Балтимор графства Западный Корк, и более ста человек жителей оказались увезенны в рабство.
Тропа Путь Воина, имевшая на всем своем протяжении множество развилок и ответвлений, вела с дальнего юга к поселениям ирокезов и еще дальше на север. По этой тропе отряды ирокезов совершали набеги на поселения племен чероки, криков и так далее, а также наоборот. По этой тропе проходили многие торговцы и путешественники, так как она, вне всякого сомнения, являлась наилучшим из всех возможных маршрутов, будучи проложена вблизи источников воды, где не было проблем с топливом для костра и водилась дичь.
1) В 1853 году техасский ранчер Самюэль А.Мэверик получил анонимное послание, в котором ему настоятельно рекомендовалось получше приглядывать за своими коровами, пасшимися без присмотра на полуострове Матагорда, или же он их лишится. До этого, в 1845 году Мэверик принял в уплату долга стадо в 400 голов, но клеймить их не стал, а просто выпустил на пастбища своего ранчо. Вскоре после получения угрозы, группа ковбоев по его приказу выехала на то пастбище, где они согнали и заклеймили приблизительно то же количество коров, что было выпущено там несколькими годами раньше, после чего Мэверик продал свое стадо ранчеру из Нового Орлеана и удалился от дел. В последствии слово "мэверик" (англ. maverick) приобрело собирательный смысл, в настоящее время употребляется в двух значениях: 1) неклейменный теленок и 2) идейно и политически независимй человек; человек, не принадлежащий ни к одной партии; диссидент. (Примеч. перев.)
ГЛАВА 1
Тот, кого я поначалу едва не принял за жирного медведя, на деле оказался лишь тщедушным индейцем.
Здесь, на склоне, было тихо и пустынно, и я смотрел на вершины гор, золотистые в лучах полуденного солнца. Кое-где по долинам стелился туман, и повсюду вокруг меня пышно цвел вереск, буйно разросшийся по склонам голубого хребта Блу-Ридж и ближайших к нему гор. Устроившись среди цветущих зарослей, где душистые лепестки осыпались мне на плечи и путались в волосах, я следил за тропой у подножия склона.
Древняя тропа была проложена здесь давным-давно, задолго до того, как в здешних местах обосновалось племя чероки, и прежде, чем индейцы-шауни облюбовали себе для охоты эти холмы; она существовала тут с тех самых пор, как среди этих гор появились первые люди.
Целый день здесь царило безмолвие, нарушаемое лишь щебетом птиц, но я-то знал, что кто-то поднимается вверх по тропе, медленно, но неуклонно приближаясь сюда, так как вот уже несколько раз время от времени с той стороны вылетали вспугнутые птицы.
Я очень рассчитывал на то, что это будет жирный медведь, потому что нам было необходимо любой ценой раздобыть сало, да и сам я порядком отощал - ничего не скажешь: кожа да кости. Когда в поисках пищи человек вынужден отправляться на охоту, то труднее всего бывает разжиться именно салом. И хотя свежего мяса у нас в изобилии, но проблема в том, что все оно было постным, слишком постным.
А вот встреча с индейцем нисколько не входила в мои планы. Конечно, среди них у нас были и хорошие друзья, но только став другом для одного племени, человек, желает он сам того или нет, еще становится и недругом для их врагов. К тому же индеец из дружественного племени мог запросто напроситься на угощение и нанести тем самым ощутимый ущерб нашим запасам провизии, тем более, что мясо и маисовую муку мы старались по возможности экономить.
Помимо жирного медведя я был бы также очень рад увидеть здесь Янса, так как именно сейчас он должен был вернуться домой со связками шкурок, которые потом нам придется упаковать для торговли в поселениях.
Индеец был совсем старым, и к тому же он был ранен. Я хорошо разглядел это, направив в его сторону свою подзорную трубу. Это была подзорная труба отца, та самая, которую он всегда брал с собой, отправляясь в море, и сейчас она тоже оказалась как нельзя кстати.
Я наблюдал за ним, затаившись среди лилово-розовато-белого разноцветья вереска, среди которого то там, то здесь были разбросаны небольшие розовые островки цветущего горного лавра. Я сидел, пригнувшись, за кустами, так что вряд ли он мог заметить меня.
Силы старика были наисходе, еще совсем немного, и они иссякнут окончательно. Ему нужна была помощь, но, с другой стороны, за свою жизнь я уже успел достаточно хорошо изучить повадки краснокожих, чтобы знать, что индейцы могут быть довольно коварны. Возможно, этот старик был лишь приманкой, необходимой для того, чтобы я обнаружил себя, и чтобы затем в меня можно было бы метнуть копье или же пустить стрелу из лука, а меня ни та, ни другая перспектива совершенно не прельщали.
И все-таки, с виду он был плох, совсем плох. Поднявшись с земли, я направился к нему, выбрав для себя самый кратчайший путь, то есть прямиком вниз по крутому каменистому склону, продираясь сквозь заросли вереска. До того места, где наша тропа делала крутой поворот, оставалось еще около трех сотен шагов.
Теперь это была наша земля - что бы там ни говорили те индейцы, кому пришлась не по душе такая точка зрения - но не могу же я спокойно смотреть на то, как у меня на глазах умирает человек (кроме тех, кто был застрелен мной лично).
Он все еще продолжал шагать вперед, когда я появился на тропе перед ним, но старик так нетвердо держался на ногах, что рисковал в любое мгновение оказаться на земле. Я успел подойти довольно близко, чтобы суметь его вовремя подхватить.
Он был изнурен долгой дорогой, и к тому же его рана оказалась огнестрельной.
Обхватив старика рукой, чтобы не дать ему упасть, я первым делом предусмотрительно, на всякий случай, вынул нож у него из ножен, и только затем повел его сквозь заросли к нашей хижине.
Мы - Янс и я - выстроили ее в глубине скальной ниши, сверху над которой нависал выступ каменного утеса. Тут со всех трех сторон у нас были замечательные позиции для стрельбы на случай нападения, что происходило всякий раз, когда мимо случалось проехать отряду индейцев, вышедших на тропу войны. Этот дом был построен нами здесь после того, как в горах близ Крэб-Орчард - Сада Диких Яблонь - индейцы-сенеки убили нашего отца и Тома Уоткинса, который тогда был с ним.
Когда я уложил индейца на кровать, он почти тут же потерял сознание. Поставив греть воду, я разрезал ворот его охотничей рубахи и увидел, что он ранен в плечо выстрелом из мушкета, а пуля, пройдя почти насквозь, так и осталась в ране, застряв под кожей. Вытащив свой охотничий нож, я надрезал кожу и выдавил ее наружу. Этой ране было уже несколько дней, но она была в довольно приличном состоянии.
Саким часто упоминал о том, что на высокогорье раны гноятся не так часто, как это бывает в многолюдных городах. Саким приехал в Америку вместе с моим отцом, а до того он был лекарем где-то в Центральной Азии, потомком древнего рода великих медиков. Отец встретил его, оказавшись в плену у пиратов на корабле Ника Бардла, где Саким был в то время матросом. Он попал на пиратское судно Бардла не то в результате кораблекрушения, не то будучи захваченным в плен, и поэтому, когда отец отважился на побег, то Саким был одним из тех двоих, кто решил бежать вместе с ним.
Наше с братом детство и юность прошли в крохотном поселении на Гремучем ручье, и Саким был нашим учителем. Среди просвещенных людей своей страны он снискал себе славу выдающегося ученого, и поэтому полученное у него образование намного превосходило по своему уровню любое из тех, что можно было получить в то время где-нибудь в Европе. Он учил нас ествественным наукам и истории, от него же мы узнали очень многое о различных болезнях и врачевании ран, и все же, несмотря не все свои познания, я очень жалел, что сейчас его не было рядом.
Старик открыл глаза, когда я начал промывать его рану.
- Это ты Сак-этт?
- Я.
- Я пришел от Пенни.
За всю свою жизнь я был знаком лишь с одной-единственной Пенни, женой Янса, которую до того, как она вышла замуж за моего брата, звали Темперанс Пенни. Она осталась у Гремучего ручья, где и должна была дожидаться нашего возвращения.
