ЗАКАТ и ПАДЕНИЕ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ. ТОМ I.
История упадка и разрушения Великой Римской Империи ЭДУАРДА ГИББОНА
Первый том получившего всемирную известность труда английского историка XVIII века посвящен периоду римской истории от века Антонинов до объединения Константином Великим империи. В нем описывается не только жизнь и деятельность императоров Марка Аврелия, Каракаллы, Элиогабала; автор рисует масштабные картины повседневной жизни и нравов германцев, персов, италийцев. Особое место уделено «солдатским императорам», началу набегов германских племен и анализу краха некогда могучей державы.
Читатель получил счастливую возможность познакомиться с замечательным исследованием - многотомным сочинением английского историка Э. Гиббона, предметом внимания которого является история Римской и Византийской империй от "золотого века" Антонинов до падения Второго Рима - Константинополя.
Предлагаемое издание - памятник исторической мысли двух эпох - второй половины XVIII века, века просветителей, когда творил Э. Гиббон, и XIX века, когда был издан его труд с комментариями другого яркого историка, представителя французской науки Ф. Гизо. Это и объясняет бережное отношение новых издателей как к тексту Э. Гиббона, так и к тексту примечаний Ф. Гизо, а также к русскому изданию этого сочинения.
Наше научное редактирование сводилось лишь к уточнению в русском тексте устаревшей терминологии (например: вместо "магометане" - "мусульмане", вместо "законоведение" - "правоведение" и т. п.), к исправлению по принятым ныне научным нормам этнонимов и топонимов, к приведению имен к современной транскрипции (вместо Диоклециан - Диоклетиан, имени пророка Магомет - Мухаммед, завоевателя Магомет - Мехмед и т. п.). Редакторы почти не касались фрагментов оригинальных текстов, приведенных в примечаниях (как правило, по-латыни или по-гречески) для подтверждения мыслей, высказанных в основном тексте. К отдельным местам работы Э. Гиббона требовался, на наш взгляд, дополнительный комментарий, разъясняющий для широкого читателя кратко сообщенные автором факты или мысль.
Редакторы, поставив цель сохранить стиль и дух прошлых эпох в русском тексте, стремились избежать его осовременивания. В частности, мы оставили английское обозначение летоисчисления: А.И.С. - от основания Рима; B.C. - до н.э.; А.Д. - н.э.
Приятного и умного чтения, дорогой Читатель!
1994 г.
Г. Г. Залюбовина
Читая "цветистые рассказы" Гиббона, ни один христианин не будет в состоянии или не захочет подавить в себе глубокого чувства сожаления о том, что ум, который был способен задумать и написать самую лучшую "Историю загадка и разрушения Римской империи", не мог найти для себя опоры в истинах христианской религии, что вера не освятила этот плод неподражаемого искусства, трудолюбия и знания и что вследствие того англичане не могут похвастаться Гиббоном как таким историком, который, умея мастерски описывать перевороты и разрушение различных царств, был бы вместе с тем способен вполне ценить преимущества того царства, которое не знает переворотов. А всякий, кто желает ознакомиться с событиями и переворотами, влиявшими на судьбы самой могущественной империи, какая когда-либо существовала, должен будет поневоле заинтересоваться, а затем и восхищаться таким писателем, который благодаря проницательности своего ума, своему красноречию и своим неутомимым исследованиям достиг одной из самых высших ступеней литературной славы, но который подрывает доверие к нему и уважение вследствие его неверия в религию откровения. Поэтому не удивительно, что многие не захотят читать и многие не захотят рекомендовать такого писателя, который, по словам проницательного и непредубежденного критика Порсона, "не только пользуется всяким удобным случаем, но нередко придумывает какой-нибудь повод, чтоб оскорблять нашу религию, которую он так искренно ненавидит, что точно будто старается отмстить ей за какое-то личное оскорбление".
К чувству сожаления, что писатель, столь справедливо восхваляемый за свои ученые заслуги, был заражен пагубным скептицизмом, присоединяется и чувство недоверия, так как Гиббон, не скрывая своего неуважения к доказательствам божественного происхождения Евангелия, этим самым заставляет многих сомневаться в правильности его выводов из тех разнообразных фактов, которые относятся к интересному и обширному предмету его исследований. Весьма естественно, что многие неохотно преклоняются перед авторитетом историка, который не способен ни оценить характер первых христианских мучеников, ни сочувствовать их страданиям и который не хочет
понять, что одна только истина могла иметь таких непоколебимых и преданных последователей, что одна только божественная сила была в состоянии оградить христианскую религию от ее врагов, обеспечить ее распространение среди сумятицы и нравственной испорченности и доставить ей победу над издавна укоренившимся и внушавшим сильную к себе привязанность идолопоклонством.
Оттого-то вскоре после появления первых частей сочинения Гиббона критика напала на него с двоякими обвинениями - с обвинениями в заблуждениях или в неосновательных намеках касательно христианской религии и с обвинениями в неосновательности приводимых им фактов и в неправильности выводов. Мы позволяем себе выразить сомнение насчет того, всегда ли соблюдалось должное различие между критикой, доискивающейся истины, и критикой придирчивой, между старанием вывести наружу действительные недостатки и торопливым, недоверчивым усердием, которое оставляет без внимания настоящие достоинства и хулит или искажает основательные и безвредные суждения. Гиббону не могло доставить большой славы торжество над неискусными противниками, а между тем дело Божественной Истины могло бы на некоторое время пострадать от неосмотрительных нападок или от быстрого поражения некоторых из самых смиренных ее поборников. При виде такого энергичного и ловкого соперника, как Гиббон, натурально, должно было возгораться в людях с твердой верой желание вступить с ним в борьбу, но некоторые из них выступили на арену, как кажется, без достаточной подготовки и без достаточной обдуманности. Порсон, нанесший противнику чувствительные удары своими немногочисленными, но меткими критическими замечаниями, говорит : "Я желал бы, чтобы всякий писатель, нападающий на людей неверующих, взвешивал свои обвинения и строго наблюдал над самим собой из опасения, что усердие может увлечь его слишком далеко. Ведь если противнику удастся основательно опровергнуть только одно из десяти возведенных на него серьезных обвинений, то, хотя бы остальные девять и были основательны и вески, они будут оставлены большинством читателей без внимания".
Хотя опубликованное Гиббоном "Оправдание" и могло бы в
некоторых своих частях послужить ему на пользу, но его не- расположение к Евангелию все-таки казалось слишком ясно доказанным. Если дух беспристрастия и сказался в этом "Оправдании", то он такого рода, что очень мало удовлетворяет нас, потому что это такое беспристрастие, которое, по-видимому, совершенно отнимало у него и одушевление и красноречие, которые он обнаруживал, когда говорил о фактах, казавшихся ему самому и достоверными и многозначительными.
Из его мемуаров мы ясно видим, какого он был мнения об этой полемике и о том, как она была ведена; но мы не можем придавать серьезного значения его хвастливому уверению, будто самая разумная часть мирян и даже духовенства, по- видимому, убедилась и в безвредности, и в правильности его суждений.
При жизни автора всякий, кого огорчало его неверие или кто опасался вредного влияния полемики с таким даровитым противником, руководствовался в своих возражениях не только желанием предохранить других от опасности, но и надеждой, что, может быть, сам противник превратится в единомышленника. На этих-то людях и лежала обязанность, от которой мы совершенно свободны, - обязанность изложить в самой мягкой и самой серьезной форме самые здравые доводы в надежде, что его сердце откроется для истины. Но теперь уже не могут достигать его слуха ни аргументы, ни увещания, и новейший издатель его сочинения может только постараться предохранить других от его ошибок в изложении фактов и от неправильных выводов из фактов хотя и достоверных, но неправильно изложенных. На публике лежит долг признательности к Венку, Гизо и декану Мильману за их примечания к тем частям книги Гиббона, которые касаются религии, а также к тем местам, которые или требовали исправления, или допускали дополнения, или требовали, вследствие кажущихся несообразностей, разъяснения. В предисловии к переводу Гизо мы найдем очень интересный рассказ о его неоднократной и тщательной проверке как текста, так и примечаний, доказывающих нам, что он тщательно старался избежать предубеждения в своих суждениях и вместе с тем не щадил порицаний в тех случаях, когда он полагал, что этого требует от него его звание христианина и ученого.
