Сергей Цветков - Узники Тауэра

Тауэр – самое древнее и поэтическое здание в Лондоне. Английские летописцы и средневековые писатели отодвигали время его возникновения в ту седую эпоху, когда по Британии маршировали легионеры Цезаря, и эту народную легенду старательно поддерживали поэты, в том числе и Шекспир. В ее пользу говорит название Кесаревой башни и остатки римской стены, обнаруженные возле замкового рва. Саксонская хроника упоминает о существовании на этом месте древнесаксонских укреплений.

Действительно, Тауэр возник не на пустом месте – его каменные стены лишь сменили более древние, земляные и деревянные военные сооружения. В его современном виде он был заложен в XI столетии при Вильгельме Завоевателе, и целый ряд покоев в Кесаревой (ныне Белой) башне – зал, галерея, комната Совета, часовня – были выстроены в царствование первых нормандских королей, для которых Тауэр служил резиденцией.

Но даже эта более скромная генеалогия лондонской Башни не позволяет другим европейским замкам, тюрьмам и дворцам соперничать с ней в древности. Рядом с Тауэром – с его восемью веками исторической жизни и девятнадцатью столетиями народных преданий – все другие дворцы и тюрьмы кажутся вчерашними созданиями. Древнейший дворец континентальной Европы – западный флигель Бурга в Вене – построен в то время, когда в королевском склепе Тауэра покоилось уже несколько поколений английских монархов. Московский Кремль и Дворец дожей в Венеции относятся к XIV веку. Древнейшая часть Ватикана заложена при Борджиа, имя которого и носит. Старый Лувр и Эскориал появились в XVI веке. Версаль был болотом еще во времена первой Английской революции. Сан-Суси обрел жизнь в середине XVIII века.

То же самое можно сказать и про тюрьмы. Бастилии ныне не существует, Пьомбы не находятся более на крыше Дворца дожей. А Венсен, Шпандау, Шпильберг, Магдебург, Шлиссельбург – все это недавние постройки по сравнению с тюрьмой, из которой Ральф Фламбард бежал в 1101 году – во времена первого крестового похода!

Поэтому совсем не случайно бастионы, зубцы, башни и стены Тауэра кажутся живыми глашатаями английской истории. Это действительно так. Тауэр – это каменная летопись Англии, запечатлевшая судьбы страны и судьбы людей, свидетель ее блеска, глубочайших несчастий и позора.

Весь день 14 октября 1066 года на равнине близ Гастингса не смолкал яростный шум битвы. Войско англосаксонского короля Гарольда стойко отражало натиск нормандских рыцарей и наемников, которых привел на английскую землю герцог Вильгельм Незаконнорожденный. Нормандцы применили новейший, усовершенствованный боевой порядок – лучники в первой линии, пехота во второй, рыцарская конница в третьей, – но все их атаки разбивались о старый, добрый порядок построения англосаксонской пехоты – компактный четырехугольник, защищенный огромными, в рост человека щитами и ощетинившийся толстыми, прочными копьями.

Однако к вечеру терпеливые англосаксы устали сносить укусы длинных нормандских стрел. Они двинулись вперед, чтобы отогнать вражеских лучников – это назойливое комарье. При сходе с холма их ряды расстроились, и в эти проемы тотчас ринулись нормандские рыцари…

С наступлением темноты все было кончено. Королевское знамя пало, а с ним и независимость Англии. По заваленному трупами полю бродили только несколько монахов Уайльдгэмского аббатства и Эдит Лебединая Шея,[1] пытавшиеся отыскать среди убитых тело короля Гарольда…

Герцог Вильгельм опустошил южные области и занял Лондон. Но прежде чем двинуться дальше, он решил короноваться английской короной.

Странная это была коронация, произошедшая в день Рождества Христова, в Вестминстерском аббатстве. Вильгельм шел к аббатству между рядами своих воинов. Все пути к церкви, все улицы и площади были оцеплены вооруженными всадниками. Вместе с Вильгельмом в церковь вошла толпа вооруженных нормандцев и знатные англосаксы, изъявившие покорность новому повелителю. Начался обряд коронации. Два епископа обратились к присутствующим на английском и французском языках:

– Желаете ли вы, чтобы герцог Вильгельм был вашим королем?

В ответ раздались приветственные крики, шум, бряцание оружия… Громче всех кричали нормандские рыцари, провозглашая здравицы герцогу. Солдаты же, окружавшие аббатство, подумали, что англосаксы взбунтовались, а их товарищи взывают о помощи. Войску Вильгельма был заранее отдан приказ на случай мятежа поджечь Лондон и беспощадно расправиться с жителями. И вот одни нормандцы бросились в храм, другие принялись поджигать и грабить дома…

При виде воинов с обнаженными мечами церковь опустела – англосаксы в страхе бежали, нормандцы спешили принять участие в грабеже. Вокруг Вильгельма осталась небольшая кучка духовенства. Обряд коронования был окончен наспех; торжество не удалось.

Но все же Вильгельм – теперь уже в качестве английского короля – мог начать раздачу английских земель своим воинам. Многие из самых древних и знатных английских семей обязаны своим богатством и положением этому грабежу.

Англосаксонский хронист писал о безжалостных и ненасытных захватчиках: «Они позволяли себе все, что приходило им в голову: проливали кровь без зазрения совести, отнимали деньги, земли, вещи, вырывали последний кусок изо рта». Самый ничтожный нормандец – бывший пастух, портной, ткач, – который переправился с герцогом через пролив в качестве стрелка, в рваном кафтане, со старым луком, теперь стал разъезжать в роскошном облачении на коне в богатой сбруе, именоваться рыцарем, получил обширные поместья и безнаказанно теснил самых знатных англосаксов.

Из Лондона Вильгельм совершил походы на север и запад Англии, разрушая город за городом, не щадя никого из тех, кто осмеливался взяться за оружие. «В реках вода текла багровая от крови, дым пожаров застилал небо, поля были истоптаны, всюду валялись мертвые тела», – с горечью повествует летописец.

На развалинах англосаксонских поселений нормандцы строили свои крепкие замки – хищные гнезда, откуда они угрожали разорением и смертью всякому, кто осмеливался им в чем-нибудь перечить.

Нормандское завоевание открыло новую эру военных построек в Англии. Англосаксонский замок, burh, был заменен нормандским – castle. До того в Англии не существовало каменных укреплений. Англосаксы и датчане довольствовались деревянными стенами и земляными валами, защищенными палисадом и глубоким рвом; в редких случаях они подновляли ветшавшие римские укрепления.

Вильгельм Завоеватель сам строил каменные замки и требовал того же от наиболее сильных и знатных своих вассалов. Англия при нем покрылась дюжинами замков – характерными для нормандского замкового строительства квадратными твердынями, сложенными из камня. Их недоступность зависела не от каких-либо дополнительных укреплений – рвов, валов, палисадов, – а исключительно от толщины стен. И действительно, англосаксам за все время их многочисленных мятежей против завоевателей ни разу не удалось овладеть замками нормандских рыцарей; да и сами короли с трудом могли сладить с этими оплотами феодального сепаратизма. В период средневековья искусство обороны надолго превзошло искусство нападения. Обыкновенно один лишь голод мог заставить владельца замка поднять воротную решетку и открыть узкие ворота.

Тауэр создавался как королевский замок – место обитания Вильгельма во время его приездов в Англию, вызванных главным образом военной необходимостью – восстаниями и мятежами.

Хроники называют творцом Тауэра Гундульфа Плакальщика. Этот бенедиктинский монах много повидал для своего времени. Он не только жил в Руане и Кайене, но и путешествовал по Востоку, благодаря чему был знаком как с чудесами искусства сарацин, так и с нормандской простотой монастырей Бека и Святого Стефана. Ученик и друг выдающихся пастырей того времени – Ланфранка и Ансельма Кентерберийского, он в Бекском монастыре распоряжался всей художественной частью церковных обрядов и религиозных церемоний. Но главным образом он был известен как плакальщик. Ни один монах не мог плакать так долго и часто, как скорбный Гундульф, у которого слезы лились словно из неисчерпаемого источника.

Сделавшись епископом Рочестера, он украсил этот город собором и, быть может, составил план замка, ибо великая твердыня на Медуэй чрезвычайно походит на великую твердыню Темзы. В Лондоне Гундульф в 1078 году положил начало Тауэру, соорудив Белую башню, первоначальную церковь Святого Петра и старинную башню, впоследствии известную под названием Зальной и в XIX веке ставшую сокровищницей.

Строительство требовало больших расходов, что вызывало ропот в народе. Епископ Дургамский Ральф, ведавший сбором денег на строительство, был ненавидим горожанами. Их издевки над ним имели привкус горечи – его называли Фламбард (что значит «головня») и представляли всепожирающим львом. Тем не менее, дело продвигалось вперед, и Гундульф, умерший восьмидесяти лет от роду, мог видеть свою твердыню оконченной от фундамента до зубцов.