Ричард Теймс - Япония : история страны

Япония для людей европейской культуры всегда была и остается по сей день страной-тайной, страной-загадкой. Это совершенно иной, совершенно непривычный европейцу мир, экзотический, непонятный и притягательный. Со времен географического открытия Японии европейцами (XVII в.) продолжаются попытки постичь эту страну, передать ее неповторимое очарование и уникальность. И книга Р. Теймса, безусловно, принадлежит к числу тех произведений о Японии, которые делают эту страну ближе и понятнее.

В 1902 году Великобритания подписала соглашение об ограниченном альянсе с усиливавшей свое мировое влияние Японией. Надо заметить, это было сделано главным образом для того, чтобы приобрести мощного военного союзника в Восточной Азии, который бы пристально следил за экспансионистскими действиями России и смертельно больным Китаем и, следовательно, помогал бы обеспечивать безопасность самого драгоценного алмаза в короне Британской империи — Индии. Для многих британцев подобный шаг явился признаком слабости, и король Эдуард VIII в частных беседах сетовал на необходимость альянса с «маленькими желтыми людьми» ради защиты Индии. Что касается других европейцев, им японцы представлялись непостижимым, живущим в невероятной дали народом, недавно безжалостно осмеянном в оперетте Гилберта и Салливана «Микадо». Обобщением бытовавшего тогда имиджа Японии могут служить строки стихотворения Р. Киплинга:

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток,

и с мест они не сойдут,

Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный

господень суд.

Но нет Востока, и Запада нет, что племя,

родина, род,

Если сильный с сильным лицом к лицу

у края земли встает?[1]

Тем не менее через два десятилетия англо-японский альянс развалился, а после 1941 года Япония направила свои войска в сердце восточной части Британской империи и стала угрожать территориальной целостности Индии и Австралии.

К счастью, сегодня японский милитаризм не несет угрозы Западу и его чувству собственного достоинства, хотя Япония и обладает исключительной способностью производить целый ряд высокотехнологичных потребительских товаров выдающегося качества, надежных и по такой стоимости, что они намного превосходят аналогичную продукцию европейцев и американцев. Бисмарк однажды сказал, что двадцать первый век будет принадлежать Канаде, но, по мере того, как подходил к концу век двадцатый, ставки на Японию смотрелись неизмеримо лучше.

Поскольку сегодня невозможно полагать японцев народом, живущем где-то вдали от нас и мало значимым, мы чрезвычайно нуждаемся в том, чтобы понять их. Книга Ричарда Теймса более чем превосходно справляется с этой потребностью. Она написана с глубоким знанием и гармонично сочетает доступность изложения с академичным подходом. Кроме того, в ней история страны излагается живым языком, замечательно подробно и при этом остается легко читаемой. Невзирая на западные карикатуры на японских туристов, неизменно вежливых и не расстающихся с видеокамерами (естественно, сделанными в Японии), японцы вовсе не самые великие путешественники по сравнению с жителями других стран. Однако все больше иностранцев приезжают в Японию на отдых, и я думаю, что нет лучшего начала для знакомства со сложным устройством японского общества и его богатейшей историей, чем грамотно и понятно написанная книга.

Как замечает Ричард Теймс, японцы на удивление однородны:

Быть японцем означает быть гражданином Японии, рожденным в Японии, живущим там и говорящим по-японски. Государство, нация и язык сливаются здесь в целое до степени, поразительной для современного мира. В самой Японии проживают 99% всех японцев в мире... В Японии нет ни одного меньшинства численностью более 1%, которое бы отличалось по религиозному или этническому признакам.

Ранние европейские путешественники в Японию были поражены народом, как казалось, «послушным, цивилизованным, остроумным, учтивым, правдивым, который обладал достоинством, был честен в разговоре и превосходил в этом все нации, открытые когда-либо позднее». Но было и кое-что еще. Случайно приставшие первыми к неизвестному берегу для починки своего корабля португальцы стали стрелять уток, и, хотя японцы никогда до того не видели ружей, всего через шесть месяцев они научились их делать. Так уже четыреста пятьдесят лет назад Япония обозначила свой потенциал как конкурента Европы в борьбе за глобальное технологическое и промышленное превосходство.

Денис Джадд

«В Японии более, чем в любой западной стране, необходимо прилагать определенные усилия для сбора... предварительной информации... Тот... кто предпринял бы путешествие, не потрудившись ничего узнать о прошлом Японии, столкнулся бы с риском сформировать совершенно нелепое и ошибочное мнение о стране...»

Данный совет, приведенный в опубликованной более ста лет назад книге Мюррея «Справочник для путешествующих по Японии», по-прежнему остается актуальным.

Позднее преподававший в Токийском университете английскую литературу поэт Эдмунд Бланден говорил приезжающим в Японию о том, что она «не разочаровывает странника: возможно, отвечая его ожиданиям несколько сурово, она затем начинает обогащать его собственными истинами».

Японцы считают себя во многом именно такими, какими они видятся западному человеку: вежливыми, преданными, работоспособными, конформистами и чрезвычайно изобретательными. Кроме того, они подмечают те национальные характеристики, которые часто упускают из виду иностранцы: высокий уровень образования и повышенную чувствительность в восприятии природы. Японцы отрицают ряд широко распространенных о них представлений, называя себя людьми теплыми, импульсивными и сентиментальными, а жителей Запада — холодными, расчетливыми и непонятными.

Более столетия назад Бэзил Холл Чемберлен, один из первых европейских японистов, находил, что наиболее характерными чертами японского духа являются чистота помыслов, доброта и обостренное эстетическое чувство, а к недостаткам можно отнести игнорирование внутренней ценности истины и неспособность воспринимать абстрактные идеи. Остро сознавая, насколько западные путешественники склонны делать поспешные выводы о Японии и ее народе, он обращался к своим читателям с напоминанием о том, что культурный контакт — процесс двусторонний, и японцы (хотя они обычно слишком тактичны, чтобы это сказать вслух) имеют собственное мнение на наш счет:

...побывавшие за пределами страны японцы считают нашими самыми общими характеристиками грязь, лень и суеверия... Европа и Америка производят на японца гораздо менее благоприятное впечатление, чем принято думать. Государственный деятель или камердинер, он, скорее всего, вернется на родину более патриотичным по сравнению с тем, каким покинул ее.

Японцы гордятся аккуратностью своего общества и древностью собственной культуры. Превыше всего они гордятся — пусть и застенчиво, но пылко — тем фактом, что они являются японцами, а не кем-то иным. С небольшой долей натяжки можно сказать, что живущие за пределами Японии не будут считаться «подлинными японцами» гражданами страны. Выходцы из Японии, осевшие в Калифорнии, на Гавайях, в Бразилии и Перу, — все они в определенном смысле «ненастоящие» японцы. Для японца быть японцем значит быть гражданином Японии, рожденным в Японии, живущим там и говорящим на японском языке. Государство, нация и язык сливаются здесь в целое до степени, поразительной для современного мира. В самой Японии проживают 99% всех японцев в мире. Никакая другая нация численностью свыше одного миллиона человек не отличается подобной однородностью. Несмотря на наличие различных диалектов, все японцы могут изъясняться на стандартной версии японского языка, на котором не говорит больше ни одна страна в мире. Хотя японцы сохраняют тесные связи со своими сельскими корнями, среднестатистический японский горожанин обнаруживает тот вид регионализма, который сложно понять каталонцу или ирландцу из Ольстера. В Японии нет ни одного меньшинства численностью более 1%, которое бы отличалось по религиозному или этническому признаку. Здесь насчитывается около одного миллиона христиан, примерно шестьсот тысяч корейцев (но многие из них культурно ассимилировались до такой степени, что даже не говорят по-корейски) и около двадцати тысяч айну (потомков аборигенов, населявших архипелаг). Другие сопоставимые по размеру народы, считают ли они себя фрагментированными или же смешанными, поражают разнообразием рас, религий и наречий.

Японской идентичности редко угрожают контакты с чужестранцами. Какое бы представление о них не бытовало, японцы вовсе не самая путешествующая в мире нация. Число ежегодно выезжающих за границу японцев впервые превысило десять миллионов человек в 1990 году; но и тогда это составляло всего лишь 8% населения. (В том же самом году за границей побывали 50% британцев.) Удивительная цифра, если учесть данные опроса 1988 года, согласно которому 80% из любящих путешествия японцев признались, что они опасаются проблем и несчастных случаев в поездке.