30 августа Граббе заторопился. Экспедиционный отряд стал покидать ровавую гору, где оставил третью часть войск, пришедших сюда 90 дней «зад. Полковник Милютин рассказывает, что 30–го утром войска молились. Все были рады, что покидают страшную гору.
После взятия Ахульго Граббе ушел в Темир–Хан–Шуру. Ни в одном месте Дагестана не были созданы опорные пункты, не оставлены гарнизоны, и потому все это пространство оставалось по–прежнему вне власти и влияния царского командования. Роль же Шамиля в этих событиях как нельзя лучше описал один из военных историков царской России подполковник Семен Эсадзе: «Оценивая весь ход этой экспедиции, нельзя не признать, что Шамиль действовал в высшей степени умно и расчетливо; извлек из недоступности гор и приверженности горцев все средства для упорной обороны и так искусно ими пользовался»[13]. А вот признания другого специалиста — Служивого: «Несмотря на страшный погром мюридов в Ахульго, значение его свелось на ничто, ибо Шамилю удалось ускользнуть из наших рук»[14].
Относительные военные успехи царского генерала были достигнуты слишком дорогой ценой. Больше того, Шамилю удалось осуществить свой главный стратегический замысел. Он на три месяца приковал к скалам Ахульго основные силы войск противника и не допустил их продвижения в глубь Дагестана. Ничего не получилось и у царя и у его генералов из попытки обезглавить восставших: ни среди убитых, ни среди захваченных в плен Шамиля и его семьи не оказалось.
За Ахульго генерал Граббе получил орден Станислава и хвастливо заявил, что «делу конец, хотя… Шамиль успел скрыться, нет ему больше веры в горах». Сказав так, он, вероятно, уверовал в это сам: оставив войска полковнику Пулло, он выехал в Ставрополь, а оттуда в Пятигорск. Но не успел «герой Ахульго» приступить к «заслуженному отдыху и лечению», как пришло тревожное известие: восстала Чечня и руководит ею тот же Шамиль, которого упустил из каменного мешка незадачливый генерал!
К 40–м годам XIX века восстанием была охвачена территория от Гимринского до Главного Кавказского хребта, от Дюльтидага до горной Чечни и далее до Назрани, что в окружности составляло около 900 км. На этих землях проживали аварцы, даргинцы, лакцы, лезгины, кумыки, чеченцы и другие народности общим числом приблизительно 700 тыс. человек. Шамилю удалось создать единое военно–теократическое государство — имамат, где ханы, беки, баи или были смещены или ликвидированы. Для облегчения управления краем он разделил подчиненные земли на части: Авария, Анди, Анцух, Балаханы, Ботлих, Гергебиль, Унцукуль, Салатау, Согратль, Гимры, Гидатль, Гумбет, Ириб>Ичичали, Карата, Койсубу, Технуцал и другие — в Дагестане, а в Чечне — Ичкери, Ми–чик, Шабут, Шали, Шоро, Большая Чечня, Малая Чечня и другие. Некоторые из них, особенно расположенные на плоскости, иногда «исчезали», переставали существовать по той причине, что бывали захвачены царскими войсками. Так что постоянное число наибств не превышало трех десятков. В каждом из них имелся военный и духовный аппарат во главе с наибом, подчинявшийся имаму. По площади и числу жителей наибства были неодинаковы.
Шамиль считался вождем народа. Управлять государством (имаматом) ему помогал Совет — Диван–хана, организованный в 1841 году по предложению тестя имама Джемал–Эддина. В Государственный Совет входили 32 человека, но решающим голосом в нем обладали шесть человек — признанные народом мудрецы — названный нами Джемал–Эдцин Казикумухский, Мухаммед–Эффенди Казикумухский (или Кур–Эффен–Ди), Раджабиль–Магома Чиркеевский, Яхья, Хаджи–Дебир Каранайский и Митлих–Муртузали. Функции Диван–ханы с накоплением опыта в зависимости от военной и политической обстановки в стране изменялись. Совет Шамиля имел своеобразные министерства — отделы по делам налоговым, военным, общественного порядка, по надзору за исполнением шариата, судебным делам. Позднее возникли новые отделы — по покровительству науке и ученым, по делам христиан, веротерпимости. Большую роль в государстве играли ревизоры, подчинявшиеся непосредственно Шамилю и его помощникам.
Имам установил «низамы» — правовые положения, по которым организовывалось его государство — имамат. Был низам о наибах, низам о наказаниях, низам по брачным делам, по делам о наследстве, по бракоразводным делам, по торговле. Существовал низам о содержании административных лиц, о военных учреждениях, об общественной казне, о разделе добычи и т. д. вплоть до того, кому и какого цвета носить на голове чалму.
Государство Шамиля имело тайный Совет по особо важным делам, казну, флаг, столицу. В зависимости от военной обстановки местоположение столицы менялось. Ею попеременно были Ахульго, Дарго, Ведено. Возникновение государства Шамиля — явление прогрессивное. До этого всю общественную жизнь горцев регулировали адаты. В разных частях Дагестана они были разными; принципы, которыми руководствовались при решении того или иного вопроса, также не были одинаковы. Адаты менялись, модернизировались и в конце концов в руках феодалов стали орудием угнетения и порабощения горского крестьянства.
Но и шариат (правовые нормы), взятый Шамилем из Корана и пронизанный религиозным духом, на основе которого строилось государство, не отвечал ни дагестанской действительности, ни характеру горцев. Сам имам видел в шариате много противоречий. Он говорил, что в каждом из постановлений мусульманского законодательства «несколько своих собственных дорог» и что «духовенство вечно будет блуждать по этим дорогам, не находя настоящей».
«Шамиль считал для себя необходимым, — писал по этому поводу А. Руновский, — избрать дорогу по собственному усмотрению и направить по ней горцев. С этой целью он дополнил и изменил некоторые постановления шариата сообразно потребностям страны»[15].
На почве кровной мести или по другим мотивам немало людей перебегали в имамат из земель феодалов, занятых царскими войсками. Для них близ некоторых аулов создали поселения. Меньшая часть из этих людей приняла участие в войне, а другая занималась ремеслом или торговлей. Поселения были выстроены и для беглых солдат и офицеров. Для тех из них, кто не пожелал изменить веру, в Ведено построили христианскую церковь.
Шамиль организовал свою армию. Количество воинов в ней не было постоянным; временами достигало 60 тысяч человек. Дагестанцы исстари являются великолепными наездниками, может быть, поэтому ядром армии стала конница. В 40–е годы у Шамиля было 6 тысяч всадников.
Бывший в 1842 году в плену у горцев князь И. Орбелиани писал, что из каждых 10 дворов в армию забирали одного человека. Но если обстановка требовала, то жители аулов выступали поголовно. «Осенью прошлого года, — сообщал князь, — приказано было всем лезгинам, способным носить оружие, завести по лошади… Даже мальчикам приказано было завести и носить оружие, чтобы привыкнуть к обращению с ним». Дело в том, что в армию призывали с 15–летнего возраста.
Каждый наиб должен был иметь до 300 человек в коннице. Жители, выставившие конного, снаряжали и содержали его, поставляя для этого 10 арб сена и определенное количество хлеба. Кроме постоянных войск, находившихся в распоряжении наибов, и все жители аулов составляли ополчение. Его задача состояла в том, чтобы защищать родной аул; в особо сложных случаях Шамиль привлекал ополченцев для участия в походах. Отправляясь в дорогу, мюрид брал с собой запас продуктов на несколько дней. Если же поход продолжался дольше предполагавшегося,. то бойцов обеспечивали всем необходимым жители аулов, где происходили в ту пору военные действия.
Во главе каждого десятка, сотни, пятисот мюридов стояли командиры. Военачальники вместе с Шамилем обсуждали вопросы тактики и стратегии. Горцы отлично сражались в лесу, ущельях, скалах, на улицах аулов, но в открытой местности не выдерживали атаки царской пехоты. В 1846 году, например, имам со своими воинами явился в Кабарду, но, увидя, что местность там ровная, «как воловья кожа», сильно разочаровался в своем предприятии и решил отступить». Три дня мюриды подвергались атакам с разных сторон, пока чеченские леса не укрыли их. Шамиль чаще всего выступал как обороняющаяся сторона, войсковые части которой почти не маневрируют. Если же приходилось наступать, то и в этом случае бои происходили в лесистой или горной местности, где горцы чувствовали себя более уверенно.
Обычно горцы двигались на противника врассыпную, так же действовали, если атака захлебывалась. Для охраны Шамиля, его семьи и Совета имелась особая гвардия — муртизигаторы — около тысячи человек. Ядро гвардии состояло из чиркеевцев и гимринцев. Каждый муртизигатор перед началом службы давал клятву на Коране перед членом Совета Джемал–Эддином, обещая все свои помыслы и заботы посвятить вождю и родине. Еще клялся, что не оставит Шамиля, «во всю его жизнь», не будет грабить, трогать чужое, во всех делах будет примером остальным дагестанцам. Муртизигаторы должны были выполнять любое приказание имама хорошо и без промедления. Ни одно подразделение в войске Шамиля не соблюдало так строго дисциплину, как муртизигаторы. Они несли охрану резиденции имама: вокруг его дома, у ворот, у дверей библиотеки и кабинета, где заседал Совет Шамиля.
