Нетрудно понять волнение оставшейся команды за судьбу своих товарищей. Сам Чириков не отходил от подзорной трубы. Вот шлюпка уже должна пристать к берегу и дать условленный сигнал. Прошло некоторое время в ожидании, а сигнал не звучал. Вдруг в том месте, где пристал Савельев со шлюпкой, к небу взметнулся столб пламени и дыма. Ни людей, ни шлюпки не было видно — только дым! Был ли этот дым от горящей шлюпки, или же условленный сигнал индейцев, извещавших своих сородичей о новой победе над «бледнолицыми», до сих пор не известно.
Всю ночь с тревогой всматривался Чириков в неясные очертания береговой линии, все время ожидая, что вот-вот вернутся шлюпки с группой его молодых, веселых, жизнерадостных моряков. Ночь прошла. Утром вахтенный матрос вдруг увидел силуэты двух приближавшихся к кораблю лодок. На судне поднялась радостная суета. Все были в полной уверенности, что это возвращаются Дементьев и Савельев. Через некоторое время, однако, пораженная команда увидела, что в лодках сидят индейцы. Индейцы, приблизившись к кораблю, стали что-то дико и угрожающе дичать и размахивать оружием. Вскоре дикари повернули назад и недалеко от берега пропали из виду.
С этого момента ни Чириков, ни его команда не видели больше своих людей.
Время шло, и теперь уже не было никаких сомнений, что с обеими партиями матросов что-то произошло. Были ли они все убиты на берегу, или их заманили в лес и там захватили в плен — ответа на эти вопросы нет до сих пор. Позже поговаривали о том, что где-то в этом районе живут русские, но проверить эти слухи было невозможно. Только через пятьдесят лет в этих местах вновь появились русские, пришедшие на этот раз с тем, чтобы остаться. Это были промышленные большой компании Шелихова во главе с правителем Барановым. Как Баранов, так и другие его сотрудники, и в частности монах Герман, писали в своих письмах, что среди туземцев ходят слухи о том, что какие-то русские живут по реке, где-то в глуби материка, но где и как далеко, никто не мог объяснить. Баранов хотел бы послать экспедицию на поиски этих таинственных русских, но ни с его мизерными силами можно было предпринимать такой рискованный шаг. Да и занят был он своими делами, которых было слишком много, а средств мало. Постоянно приходилось что-то кроить и выкраивать. Вырвать кусок из одного места и вклеить в другое, а через некоторое время вновь повторять такую же операцию, параллельно улаживая недоразумения между промышленными, выдерживая бесконечные столкновения с членами духовной Миссии, посылающими на него жалобы всем начальствующим лицам.
Что касается слухов о живущих где-то в глубине страны русских, то даже камергер Резанов, находясь в Новоархангельске, каким-то образом узнал об этих слухах и был убежден в их правдивости, потому что писал из Новоархангельска в 1805 году о Чирикове:
«Случалось ему приставать и около 48° и 49° северной широты, что ныне называется Новый Альбион. Он оставил штурмана Дементьева на двух гребных судах с русскими людьми вооруженными. Сие было в 1741 году. Ныне узнано: что те люди живы и размножились, водворясь прочной оседлостью, учредили колонии». Резанов, очевидно, ошибался только в географическом положении места, где приставали шлюпки с корабля Чирикова.
Возвращаемся к Чирикову.
В течение нескольких дней он курсировал взад и вперед на своем корабле, все еще надеясь услышать вести от своих пропавших бесследно моряков.
Прошло около двух недель со времени таинственного исчезновения двух шлюпок с семнадцатью моряками, и Чирикову нужно было принимать какое-то решение: продолжать находиться у берегов Ситки и рисковать потерей судна, так как запасы продуктов и питьевой воды катастрофически уменьшались, или же, видя бесполезность дальнейшего пребывания здесь, взять курс на Петропавловск. Главное, что заставляло склоняться ко второму решению, — это отсутствие шлюпок, на которых можно было бы рискнуть и послать еще одну партию на берег.
С грустью в сердце Чириков повернул назад. На обратном пути несколько раз видели землю, очевидно, острова Алеутского архипелага. Как-то ночью бросили якорь в мелком месте, а утром оказалось, что корабль вошел в бухту неизвестного острова Счастье моряков, что вовремя стали на якорь! В темноте экипаж ожидала бы, вероятно, в случае кораблекрушения та же участь, что и их товарищей на другом острове.
Днем видели несколько туземцев на байдарках, которые, однако, подняться на борт корабля не решились. Время шло, и Чириков торопился скорее привести корабль обратно на Камчатку.
В середине августа от недостатка пищи и ее однообразия появились цинготные заболевания. Питьевой воды становилось все меньше и меньше. Дошло до того, что уже нельзя было из экономии варить пищу в воде. Дрова закончились, и команда жестоко страдала от холода.
С 26 сентября один за другим стали умирать люди, больные цингой. Сам Чириков слег в постель. Только 12 октября измученная болезнями команда увидела берега Камчатки у входа в бухту, где находится Петропавловск. Нечего и говорить, что вид «Св. Павла» был ужасный. Оборванные ванты, продырявленные паруса, сгнившие, истрепанные веревки, — чинить все это было некому, так же как подымать и опускать паруса. В сущности, даже некому было вести корабль » бухту, так как Чириков был прикован к постели. Судно ввел в порт лоцман Елагин.
«Св. Павел» вернулся в порт после пятимесячного плавания. Цель путешествия, задание, данное экспедиции, было выполнено — берега Америки достигнуты, но цена оказалась слишком дорогой.
Что же случилось со вторым судном, «Св. Петр», где находился глава экспедиции Витус (Иван Иванович) Беринг?
Потеряв из виду корабль Чирикова, Беринг долгое время блуждал, стараясь найти судно, пока наконец не бросил безуспешные поиски. 16 июля, через два дня после того как Чириков подошел к берегам Америки, с корабля «Св. Петр» видели высокую гору, но подойти к берегу, несмотря на все усилия, не удалось из-за сильного ветра. Затем гора была потеряна, и только 20 июля судно смогло вновь подойти к берегу острова, оказавшегося Каяком. Вершину горы окрестили горой Святого Ильи, так как это случилось в Ильин день.
Две шлюпки, спущенные с судна, одна под командой Хитрова, другая во главе с ученым Штеллером, направились на берег. Обе эти партии, были, скорее всего, первыми, ступившими на американскую землю и вернувшимися обратно, хотя первооткрывателем американских берегов стал, несомненно, Чириков.
По приказу Беринга, обе группы вскоре должны были вернуться на борт корабля. Они нашли неопровержимые доказательства обитаемости островов в виде грубо построенных жилищ, покинутых владельцами, вероятно, из страха перед русскими, а также большие запасы сушеной рыбы.
Несмотря на желание Штеллера остаться у берегов Америки дольше, для того чтобы произвести научные исследования, Беринг приказал поднять якорь и взять курс обратно на Камчатку. Миссия им была выполнена. «Большая земля» — Америка — на востоке открыта, и нужно торопиться обратно, пока еще есть некоторые запасы пищи и воды.
Обратный путь «Св. Петра» оказался еще более кошмарным, чем путь «Св. Павла». К середине августа, когда расстояние до Петропавловска было еще более 1600 морских миль, уже 26 человек команды болели цингой. Все время в пути попадались острова. У одного из них умер матрос Шумагин, и в память о нем остров назвали островом Шумагина. Во время страшных штормов корабль находился в опасной близости к берегам. Наконец им удалось оторваться от островов и пойти на север, чтобы потом повернуть с попутными ветрами на Камчатку.
Только 4 ноября вахтенный увидел вдали очертания гор, и люди обрадовались. Наконец-то, Камчатка! Невозможно было понять, как еще корабль мог держаться на воде со всеми своими перегнившими снастями и вантами и лопающимися парусами. Все понимали, что нужно приставать к суше в первом попавшемся месте. Корабль приблизился к берегу и стал на якорь. Ночью бурная волна сорвала судно с якоря и перебросила через рифы в спокойные воды бухты. Так как корабль мог быть разбитым в любой момент, немедленно был дан приказ команде сойти на берег, и началась разгрузка судна. Люди, вынесенные на воздух, умирали сразу же. Оставшиеся на ногах едва успевали хоронить умерших. Самым страшным оказалось то, что корабль, как вскоре выяснили путешественники, пристал не к берегу Камчатки, а оказался на каком-то голом, необитаемом острове. Вскоре судно было разбито волнами. Жить пришлось в жутких, холодных землянках, крытых истрепанными парусами, и это при гиблой арктической погоде. Трудно понять, как вообще кто-нибудь мог уцелеть и пережить зиму. А главное, ирония судьбы заключалась в том, что судно немного не дошло до Камчатки, разбившись на островах, которые позже получили название Командорских. Будь корабль в хорошем состоянии и команда здоровая, так они смогли бы добраться до Петропавловска в несколько дней.
