— Или обеспокоенной чем-нибудь?
— Да, — ответила королева, вздрогнув.
— Но чем же? — уже совсем без стеснения спросила Нанси.
— Как ты думаешь, любит ли меня муж? — ответила Маргарита вопросом на вопрос.
"Гм!.. Небесные хляби разверзлись, и гроза разражается!" подумала Нанси, а вслух сказала:
— Но я не понимаю такого вопроса, ваше величество! Вы сами должны отлично знать, что король обожает вас!
Маргарита ничего не ответила на эту фразу и опять погрузилась в свою мрачную задумчивость. "Ничего, — подумала Нанси. — Раз уж она начала говорить, она до чего-нибудь обязательно договорится". Прошло несколько минут. Наконец Маргарита спросила:
— В каком часу ушел из дома король?
— Но я, право, не знаю, государыня… кажется, после ужина.
— Ага! — мрачно кинула Маргарита.
— Но ведь вы сами знаете, ваше величество, что у его величества, вашего супруга, болезненная страсть мешаться в политику.
Маргарита отошла от окна и уселась за рабочим столиком. Она помолчала несколько минут, а потом сказала:
— Уж очень поздно занимается политикой король!
— Поздно? — переспросила Нанси. — Ваше величество, вероятно, хотите сказать "слишком рано"? Ведь король так молод…
— Я хочу сказать, что он занимается политикой слишком поздно ночью.
— Ну так что же? Бывают дела, которые нельзя делать днем.
— Да знаешь ли ты, что вчера он вернулся под самое утро!.. Неужели?
— А потом… — Маргарита остановилась в нерешительности.
— Господи!.. — смеясь сказала Нанси. — Можно подумать, что вы ревнуете его величество!
— У меня для этого достаточно оснований. В последнее время он стал холоден, задумчив…
— Его величество с головой ушел в политику!
— Но мне не нравится, зачем он мешает в политику женщин, — сказала Маргарита, решив наконец выложить своей наперстнице всю правду.
— Женщин? — с негодованием повторила та.
— Да, женщин, которые дарят ему расшитые носовые платки, — и с этими словами Маргарита швырнула Нанси платочек, который до сих пор она нервно мяла в судорожно зажатой руке.
Нанси подхватила платок, тщательно осмотрела его со всех сторон и в заключение расхохоталась.
— Как, ты смеешься? — возмущенно крикнула королева. — О, я понимаю, что это нехорошо с моей стороны… Если, ваше величество, узнаете правду…
— Правду?
— Быть может, вы прогоните меня.
— Прогоню тебя?
— Конечно, я была не права… Я понимаю… Ведь это я дала его величеству этот платок.
Маргарита просто не верила своим ушам. Нанси казалась вконец переконфуженной; она смущенно потупилась и имела вид страшной грешницы.
— О, не принимайте этого во зло, ваше величество! смущенно пробормотала она. — Ведь я готова отдать за вас всю свою кровь.
— Да скажешь ли ты толком наконец! — нетерпеливо крикнула Маргарита. — Это твой платок?
— Мой, государыня.
— И ты дала его королю?
— О, нет, я только одолжила его. Я слишком бедная девушка, чтобы дарить платки из тонкого батиста, доставшиеся мне по наследству от предков.
— Но как же это случилось, что ты одолжила королю платок?
— Если бы я была уверена заранее в прощении вашего величества, я все рассказала бы вам!
— Да я прощаю тебя, прощаю! Говори только, пожалуйста!
— Я ведь люблю посмеяться и похохотать… Ну так вот, вчера вечером я встретила его величество, вашего супруга, на маленькой лестнице, которая ведет к потерне. Я гуляла по берегу реки…
— С Раулем, конечно?
— Да, с ним… Ну вот, когда я возвращалась домой, было довольно темно, на лестнице стоял полный мрак. В то время как я поднималась наверх, оттуда кто-то спускался. Мое платье производило страшный шум, и спускавшийся вполголоса окликнул: "Кто идет?" Я не узнала голоса, подумала, что это господин Пибрак, и решила подшутить над ним. Когда он поравнялся со мной, я обняла его обеими руками за шею и измененным голосом шепнула: "Я — знатная дама, которая безумно влюблена в вас, но никогда не решалась признаться в этом". Тогда повстречавшийся мне человек громко расхохотался, и я, к своему ужасу, узнала, что это — король… Что мне делать? Я хотела бежать, но король схватил меня и сказал: "Так вы любите меня, прекрасная незнакомка? В таком случае скажите мне свое имя, чтобы я мог сообщить его королеве Маргарите!" Тогда я стала отчаянно отбиваться, и в конце концов мне удалось вырваться, но мой платок остался в руках его величества.
Маргарита смеялась словно сумасшедшая во время этого рассказа. Затем она сказала:
— Так вот как было дело? Ах ты проказница! А я-то… Представь себе, сегодня утром я нашла этот платок под подушкой Анри, и с этого момента хожу как потерянная!
— Если бы вы, ваше величество, соблаговолили рассказать мне о своем горе, все объяснилось бы раньше!
— Да, но не думай, что мои муки кончились!
— Ах, государыня, но ведь его величество искренне обожает вас!
— Да куда же он уходит по ночам?
— Уж это — дело политики, ваше величество. Наступило краткое молчанье. Затем Нанси вкрадчиво сказала:
— Может быть, вы позволите мне, ваше величество, пойти немного прогуляться?
— С Раулем, конечно!
— Ах, этот бедный мальчик! Я обещала выйти за него замуж, когда ему исполнится двадцать лет, и ему приходится ждать еще целых два года… Надо же мне заботиться, чтобы он не терял терпенья!
— Хорошо, ступай! — сказала королева, улыбаясь.
— Ах, вы так добры, ваше величество! — пролепетала Нанси, сейчас же убегая. Однако она отправилась не на прогулку, а побежала в прихожую апартаментов короля Карла, где дежурил Рауль. Тот кинулся ей навстречу.
— Идем скорее, ты нужен мне, — сказала она. Рауль попросил товарища-пажа побыть на его месте и отправился за Нанси.
Она провела его в свою комнату и, тщательно заперев дверь, сказала:
— Ах, друг мой!.. Если бы ты знал, какую грозу мне удалось отвести!
— Что вы говорите! — удивленно спросил Рауль. — Ну да! Королева Маргарита ревнует своего супруга, и далеко не без основания, потому что ты ведь помнишь, что я рассказывала тебе вчера о разговоре, подслушанном мною через замочную скважину?
— Между королем Генрихом и Ноэ? Помню.
— Но понимаешь ли, какой ужас? Ведь король пробыл у своей Сарры до утра!
— Ну, и королева…
— Королева нашла под подушкой платок, который дала Сарра своему венценосному обожателю!
— Ах, черт! — По счастью, на платке не оказалось никакой метки или значка, так что мне не трудно было придумать целую историю. Я сейчас расскажу тебе ее, а ты постарайся запомнить дословно! — Нанси рассказала Раулю то, что она перед тем налгала Маргарите, и затем продолжала: — Теперь вот что. Ты должен выйти на берег реки и ждать там, пока король не вернется. Обыкновенно он возвращается прибрежной потерной. Ты остановишь его и расскажешь ему все, что случилось. Скажи ему, чтобы он рассказал королеве всю эту басенку ранее того, как она начнет спрашивать. Я же буду на страже около королевы.
— Ну хорошо, — сказал Рауль. — Допустим, что на сегодня гроза отведена. Ну а завтра?
— Завтра… Ну, это другое дело. Никакого "завтра" даже и не будет. Я сегодня же вечером увижу наваррского короля и поговорю с ним с глазу на глаз. Ручаюсь тебе, что я заставлю его клятвенно обещать мне не бывать более у Сарры.
— Ну, едва ли…
— Полно! Я не очень-то неловка в таких делах, ты сам знаешь. Что же касается графа де Ноэ, то за то, что он разыскал красотку-еврейку, о которой наш король и думать забыл, я проучу его как следует!
— Ах, Нанси, дорогая моя Нанси! — сказал паж. — Вы такая женщина, каких больше нет!
— Дурачок! — ответила она, взяв Рауля за розовый подбородок. — Ну а теперь пойдем к реке. Мы погуляем там полчасика, а потом ты останешься на страже.
Они взялись за руки и направились на набережную. Погуляв там, Нанси простилась с Раулем и через ту же потерну направилась обратно во дворец. Но, когда она дошла до темной лестницы, ей не пришлось сделать и двух шагов, как ее обхватили две сильные руки, и не успела девушка издать крик, как на лицо ей легла глухая маска. Затем Нанси скрутили веревкой, подняли на руки и понесли куда-то…
Нанси скрутили так быстро, глухую маску, не пропускавшую звуков, ей наложили на лицо так прочно, что девушка не могла ни оказать сопротивление насильникам, ни хотя бы крикнуть о помощи. К тому же на лестнице было так темно, что Нанси не могла рассмотреть, с кем ей приходится иметь дело. Все это в значительной степени усложнило ее положение; к тому же еще, должно быть, для большей безопасности, поверх маски ей накинули на голову какой-то капюшон, который доходил до самой шеи и не только ослеплял, но и грозил задушить девушку.
