— Господи! — вздохнул он. — В первый раз в моей жизни мне противно следовать данным мне приказаниям!
Нанси отняла руки от лица, кинула на Амори обворожительный, манящий взгляд и грустно сказала:
— Спасибо на добром слове! Затем она опять погрузилась в глубокую меланхолию. Но паж уже не мог молчать более: начав говорить, он должен был договорить до конца.
— Мне приказано сторожить вас, — сказал он, — поэтому я и сторожу вас. Но поверьте, в душе я страстно жажду, чтобы вас скорее отпустили на свободу.
— О, — сказала Нанси, небрежно пожав плечами, — мне решительно все равно, жить ли здесь или в Лувре… Паж удивленно посмотрел на нее.
— Да видите ли, — продолжала Нанси, — мне тяжело жить среди всех этих важных господ и высокопоставленных дам. Я была бы крайне счастлива, если бы мне удалось осуществить свою мечту…
— Вашу мечту? Какую?
— Ах, простите, я забылась на минутку… Я не знаю вас, вы — мой палач, а я заговорила с вами как с другом. Но что поделаешь! Бывают такие минуты, когда не можешь удержаться от излияний…
— Ах боже мой, но почему бы вам и не говорить со мною, как с другом? — краснея, сказал Амори. — А между тем… если бы вы знали…
Он умолк, окончательно сконфуженный и раскрасневшийся, словно пион.
— Сколько вам лет?
— Шестнадцать!
— В вашем возрасте люди обыкновенно еще не умеют быть злыми… — промолвила Нанси, нежно взглянула на юношу и добавила: — К тому же у вас очень добрый вид.
— Сударыня… — И я буду говорить с вами как с родным братом. Паж подошел к оттоманке и уселся поближе к Нанси. Та взяла его за руку и заговорила:
— Вот видите ли, моей мечтой было жить самой тихой, скромной жизнью где-нибудь подальше от Лувра и Парижа… Так хотелось бы встретить человека, который полюбил бы меня!
— Как? — с трепетом восторга спросил паж. — Неужели " a никто не любит?
— Никто! — скромно вздохнула Нанси. — И вы сами никого не любите?
— Но кого же мне любить, раз я еще не встретила героя своих грез?
У бедного пажа голова окончательно пошла кругом и в глазах забегали какие-то радужные точки. Влажный, нежный взгляд девушки чаровал его и производил на него какое-то магнетическое действие. А тут еще Нанси положила на подушку свою полную бело-розовую ручку, которая небрежно играла кистью… Не сознавая хорошенько, что он делает, паж осмелился взять эту руку и поднести ее к своим губам.
— Что вы делаете? — удивленно спросила шустрая камеристка.
— Ах! — простонал паж. — Со мной происходит что-то странное.
— В самом деле? — воскликнула Нанси и тут же удвоила чарующую нежность взгляда.
— Мне кажется, что… если вы… захотите, то я… буду… страстно любить вас! — смущенно пробормотал юноша.
— Вы? — воскликнула Нанси.
— О, да! — ответил паж, бросаясь на колени перед девушкой. "Попался, голубчик!" — с торжеством подумала она.
Нанси оставила пажа несколько секунд трепетать у ее ног, но затем, резко выдернув руку, оттолкнула юношу.
— Мой милый незнакомец, я очень польщена вашей любовью, но… — она засмеялась коротким насмешливым смешком, который подействовал на пажа подобно ледяной воде, вылитой на горячую голову, и продолжала: — Но я осторожна и не покупаю кота в мешке. Прежде чем я отвечу на ваши страстные излияния, я хочу видеть ваше лицо!
— О! — смущенно сказал паж, сконфуженно поднимаясь с колен.
— Не буду спорить, — продолжала хитрая девушка, предательски поглаживая низко склоненную голову пажа, — с вида вы очень статный молодец, но это не мешает тому, чтобы без маски вы оказались уродом… Ведь как знать чего не видишь? Нанси кинула на пажа убийственный взгляд. — Помимо того, даже если бы вы и оказались совершеннейшим по красоте юношей, все же для меня это вопрос самолюбия. Господи, конечно, я совершенно неопытная девушка; но мало ли историй наслушалась я9 Вот такой же речистый паж вскружит голову бедной девушке, а потом…
— Но я не из таких, — крикнул Амори, снова кидаясь на колени и принимаясь с жаром целовать руки девушки. — Я действительно люблю и буду вечно любить вас!
— Полно! — ответила Нанси. — Еще час тому назад вы меня и в глаза не видели, а теперь вдруг…
— Но поймите, что, увидев вас, я сразу испытал какоето странное, необъяснимое ощущение, — пламенно перебил ее юноша. — И я сразу понял, что могулюбить только вас, всю жизнь, вечно…
Нанси прервала страстные излияния Амори взрывом смеха, после чего сказала:
— Но в таком случае имеется еще лишнее основание, gb.!k вы показали мне свое лицо!
— Я не смею сделать это, — ответил паж. — Мне приказано не снимать маску, чтобы вы не узнали меня при встрече и не проведали, где именно вы были укрыты после похищенья.
— Вот это мило! — смеясь, воскликнула Нанси. — Вы говорите мне о своей любви, клянетесь любить вечно, а сами не хотите, чтобы я узнала вас при встрече? Хорош, нечего сказать! — Нанси принялась хохотать словно сумасшедшая, окончательно смущая и без того смущенного юношу. — Ну нет, милый друг! — продолжала она, насмеявшись вволю. — При таких обстоятельствах не трудитесь говорить мне о любви. Пожалуйста, исполняйте свою обязанность тюремщика! Ведь в конце концов разве вы не самый обыкновенный тюремщик?
— Ну, да… мне приказано… стеречь вас…
— А когда будет решено отпустить меня, я не должна узнать вас! И, зная это, вы все-таки предлагаете мне свое сердце? Удобно, нечего сказать!..
— Я сделаю все, что вы хотите! — взволнованно сказал паж.
— Оставьте меня в покое! — небрежно ответила Нанси. — Не смейте говорить мне о своей любви!.. Я хочу или всего, или мне ничего не нужно. Разве вы мужчина? Вы ребенок, боящийся, что его высекут.
От этих слов вес затуманилось в голове влюбленного пажа, и, забыв о своем долге, он сорвал с себя маску.
Увидев очаровательное юношеское лицо, полное бесконечного обаяния, Нанси подумала:
"Ого, да он прелестен на диво! Им можно увлечься… Но нет, нет, следует все время думать о Рауле… Это необходимая предосторожность в данный момент".
Паж с трепетом ожидания смотрел на нее. Тогда Нанси обхватила его голову обеими руками и запечатлела на его лбу поцелуй, который влил огонь в жилы влюбленного. Затем она привлекла его к себе, усадила рядом с собою на оттоманку и сказала:
— Вы прелестный парень! Как вас зовут?
— Амори.
— Какое очаровательное имя!.. Ну а теперь, милый Амори, давайте поговорим серьезно.
— "Серьезно"?.. О, какое это отвратительное слово!
— Да, но это необходимо.
— Но о чем же я могу говорить с вами, кроме того, что я бесконечно люблю вас?
— Запрещаю вам повторять мне это, пока вы не выслушаете меня.
— О, говорите только…
— Видите, голубчик: по-моему, любовь напоминает счастье тем, что зачастую она всего только один раз стучится к нам в дверь, и, если вовремя не отворить ей, она более не возвращается. Вот поэтому я уже давно дала себе клятву не капризничать и, если меня полюбит достойный человек, не отвергать его.
— О, я люблю вас всеми силами своей души!
— Я верю вам, но… Что, если бы я сказала вам: "Мне ненавистна жизнь среди интриг луврского двора; я хотела бы бежать с вами, чтобы укрыть нашу любовь в безвестном уединении?
— Я с восторгом согласился бы! — А если бы я прибавила: "Ночь еще не прошла. У нас имеется несколько часов до того времени, когда начнет светать"?
— Так бежим сейчас же! — пламенно воскликнул паж.
— Бежим? Но куда? Нельзя же блуждать без цели! Вы сами откуда, милочка?
— Из Лотарингии.
— А там хорошо?
— О, старый замок моего отца затерялся в лесах на берегу Мерты…
— Ваш отец богат?
— Он не богат, но у него есть чем жить… И с каким восторгом он примет вас, когда узнает, как я люблю вас!
— Хорошо, но как нам бежать отсюда?
— Это нетрудно.
— Разве здесь никого нет?
— Нет, я один с вами.
— В таком случае едем, едем сейчас же!
— У меня здесь лошадь; я посажу вас с собою в седло, и мы быстро умчимся. Пойдемте на конюшню; я задам лошади корма, оседлаю ее, и мы понесемся навстречу своему счастью!
Они отправились на конюшню. Юный дурачок стал хлопотать около лошади и все время лихорадочно сыпал проектами будущего счастья с Нанси. Они обвенчаются в первой же деревушке у первого же встречного священника; затем они прямо отправятся в замок к отцу Амори…
Нанси с внутренней улыбкой выслушала этот бред. У нее не был составлен детальный план бегства, но она заботилась только о том, чтобы как-нибудь выбраться из Медонского леса, а там уже… там видно будет!
Оседлав лошадь, осмотрев подпругу и освидетельствовав, заряжена ли пара пистолетов, находившаяся в седельной кобуре, Амори сказал:
