В 69 году Цезарь был избран квестором и получил место в сенате. В должности квестора надлежало заниматься рутинной работой, отвечать за городское водоснабжение и продовольственные поставки. Но Цезарю удалось добиться лучшего назначения: стать пропретором Дальней Испании. Однако перед самым отъездом Цезаря умерла Юлия, его любимая тетка, вдова Мария.
При погребении старых женщин было принято держать надгробную речь. Муж и сын Юлии скончались раньше нее, и организацией похорон с непременной надгробной речью занялся Цезарь. В то время Марий (умерший около пятнадцати лет назад) все еще считался врагом государства, и, казалось, молодому сенатору следовало устроить вдове врага государства скромные похороны. Цезарь поступил по-другому. Утром в день похорон он последовал к месту захоронения Юлии в сопровождении нескольких человек, несших изображение Мария. Такого рода изображения хранились у римлян в атрии дома и использовались обычно при погребении знатных родственников и потомков покойного. Но демонстрировать изображения Мария было запрещено еще Суллой, объявившим его «персоной нон грата». Хотя римские оптиматы все еще считали Мария тираном, потому что этот человек, неоднократно избиравшийся консулом, лишил их существенных привилегий, простой народ хранил о Марии теплые чувства, помня о том, что он спас Рим от северных варваров. К похоронной процессии, возглавлявшейся Цезарем, примкнуло множество ветеранов, служивших в армии Мария. Казалось, сам Марий, восстав из мертвых, шагает в рядах процессии. Если раньше и были сомнения в приверженности Цезаря популярам, то теперь они в полной мере рассеялись. В заключение церемонии Цезарь произнес над покойной похвальную речь с ростральной трибуны, упомянув в этой речи о своих славных предках:
Род моей тетки Юлии восходит по матери к царям, по отцу же к бессмертным богиням: ибо от Анка Марция происходят Марции-цари, имя которых носила ее мать, а от богини Венеры — род Юлиев, к которому принадлежит и наша семья. Вот почему наш род облечен неприкосновенностью, как цари, которые могуществом превыше всех людей, и благоговением, как боги, которым подвластны и самые цари[8].
Дерзкая речь Цезаря произвела благоприятное впечатление, и он снискал любовь простого народа. Тому было объяснение: мало того что он вырос в Субуре среди плебеев и состоял в родстве с Марием, в свое время популярным в простонародье, так он, как оказалось, еще и потомок царей и самих богов и, надо думать, является человеком, держащим сторону плебса. Было ясно, что Цезарь — человек недюжинных дарований, способный подняться до высшей власти и противостоять оптиматам. Если он своего добьется, простые люди в нем обретут надежного и влиятельного защитника.
Едва Цезарь похоронил свою тетку Юлию, как неожиданно скончалась Корнелия. Он так сильно любил жену, что, рискуя жизнью, отказался по повелению Суллы с ней развестись. Корнелия умерла, оставив Цезарю Юлию, семилетнюю дочь. Цезарь знал, что его карьера зависит от службы в Испании, и ему пришлось оставить Юлию на попечение своей матери.
На похоронах жены Цезарь вновь совершил необычный поступок: он произнес и ей похвальную речь. Держать надгробные речи при погребении старых женщин у римлян было в обычае, в отношении же молодых такого обычая не было, и первым сделал это Цезарь, когда умерла его жена. Правда, на этот раз похоронная церемония была скромной, а вот речь Цезаря произвела на собравшихся яркое впечатление — это была речь человека, говорившего о своей горячо любимой жене, о своей первой любви. Речь Цезаря до наших дней не дошла, но, вероятно, ее содержание похоже на эпитафию, которую некий римлянин посвятил своей почившей жене:
Я состязался с тобой, моя дорогая,
в целомудрии, преданности, скромности и любви,
но неизменно проигрывал.
Желаю каждому такую судьбу.
Если в речи над теткой Юлией Цезарь показал себя человеком, полным чувства собственного достоинства, то в речи на похоронах Корнелии Цезарь проявил иные, более глубокие чувства — любви, нежности и подлинного страдания.
Похоронив Корнелию, Цезарь наконец оказался в Дальней Испании, римской провинции на побережье Атлантики. В обязанности Цезаря входили разъезды по общинам, где он занимался судебными разбирательствами, рассматривал тяжбы между местными жителями, выслушивал жалобы на сборщиков податей и прочие недовольства римской великодержавной политикой. Хотя работа была скучной и утомительной, она дала Цезарю неплохую возможность познакомиться с жизнью отдаленной римской провинции и заслужить репутацию честного и справедливого человека, отстаивающего интересы людей, страдавших от римского произвола. Даже на границе просвещенного мира римскому политику было полезно установить дружеские отношения с местными жителями. Жизненный опыт, приобретенный Цезарем в Дальней Испании, помог ему в будущем.
Однажды Цезарь, находясь по служебным делам в приморском городе Гадесе (бывшей финикийской колонии), отправился на близлежащую Котинуссу, остров, на котором находился храм Геркулеса. Для римлян, как и для греков, Финикия и Карфаген считались находившимися на краю известного мира, но Цезарь был образованным человеком, он знал, что Земля — это шар, и если плыть долго на запад, то в конце концов приплывешь в Китай.
Когда Цезарь вошел в храм Геркулеса, он увидел статую Александра Великого, умершего, когда ему было немногим более тридцати. Цезарю было примерно столько же, и он с неудовольствием подумал о том, что не совершил еще ничего примечательного, тогда как Александр в таком же возрасте уже покорил мир. Цезарь покинул храм в расстроенных чувствах, а ночью его еще более смутил сон — ему привиделось, будто он, как Эдип, сошелся с собственной матерью. Хотя Цезарь не страдал суеверием, он обратился за разъяснением к предсказателю, и тот его успокоил, пояснив, что сон предвещает ему власть над всем миром, как Александру Великому, ибо мать, которую он видел под собой, есть не что иное, как земля, почитаемая родительницей всего живого.
Цезарь уехал из Дальней Испании до истечения срока своих полномочий, ибо, по всей вероятности, осознал, что вдали от столицы он не сможет осуществить свои честолюбивые помыслы. Он отправился в Рим через Северную Италию, где на плодородной равнине По, заселенной четырьмя веками ранее кельтами, располагалось несколько римских колоний. За двадцать лет до появления в этих местах Юлия Цезаря людей, живших южнее По, Рим наделил гражданством, а население Цизальпинской Галлии, находившейся севернее этой реки, не считалось полноправными римлянами.
Ущемление в правах — ситуация для народного возмущения и даже восстания, что однажды привело к Итальянской войне. Цезарь, разумеется, знал об этом и, рассчитывая сделать себе карьеру в качестве популяра, всячески поддерживал недовольных. Путешествуя по Цизальпинской Галлии, Цезарь завязывал многочисленные знакомства, внимательно выслушивал жалобы как горожан, так и земледельцев. В Вероне он, возможно, встречался с Гаем Валерием Катуллом (тогда еще юношей), будущим известным итальянским поэтом. Если Цезарь бывал невдалеке от Мантуи, он вполне мог встретить на проезжей дороге направлявшуюся в город семью, а в ее составе — малолетнего Публия Вергилия Марона, ставшего величайшим римским поэтом-эпиком.
Несмотря на многочисленные контакты с местными жителями, маловероятно, что Цезарь подстрекал их к восстанию. Вооруженное выступление привело бы к вводу в провинцию римского войска и не пошло бы на пользу Цезарю. И все же знакомство с местными жителями ему помогло, когда он набирал армию для войны с Галлией.
В 67 году Цезарь вернулся в Рим и сразу же погрузился в социальную и политическую жизнь столицы. В том же году он женился на Помпее, внучке Луция Суллы, все родственники которой были связаны с оптиматами, его политическими противниками. Быть может, выбор этот был определен желанием Цезаря огородить себя от возможных неприятностей в будущем, а может, он просто влюбился в Помпею и счел странной случайностью жениться на родственнице человека, который пытался его убить.
В том же году Цезарь стал смотрителем Аппиевой дороги, тянувшейся из Рима в Капую и доходившей затем, пересекая Италию, до Брундизия, порта на Адриатике. Аппиева дорога соединяла Рим с богатой Кампанией, а также способствовала связям с Востоком. Когда римская армия направлялась в Египет, Грецию или Азию, она шла по Аппиевой дороге до Брундизия, где садилась на корабли. По этой же дороге армия возвращалась обратно в Рим.
Аппиева дорога была превосходным инженерным сооружением. Она лежала на каменном основании, покоившемся в глубокой канаве; на основании лежал толстый слой гравия, а на гравии — плиты, плотно прижатые друг к другу. Римляне были великими мастерами дорожного дела, неблагоприятные особенности рельефа (горы, болота) их не смущали, и римские дороги выходили прямыми, точно стрела. Эти дороги сохранились две тысячи лет спустя после их возведения от Сирии до Шотландии, где бы римляне их ни строили.
