греки уезжали только из Одессы, в этом случае они бы пользовались пароходами советского торгового флота, который получал бы плату за билеты в свою пользу. Это требование привело к большому скоплению в Одессе греков, которые, не имея крова, должны были ждать очереди на выезд [97]. После вмешательства НКИДа решено было пропускать греков ещё и через Батум [98].
Для Греции приезд новых беженцев из СССР представлял ощутимую угрозу. Как видно из документов, греческое правительство, обременённое устройством беженцев после малоазиатской катастрофы, было не в состоянии принять новый поток их из СССР.
С января 1930 г. в греческом парламенте всё настойчивее раздавались голоса в защиту греков, проживающих в СССР. По поводу их тяжёлого положения выступил представитель Салоник сенатор Триандафиллидис. Однако министр иностранных дел Греции Михалакопулос заявил, что правительство ничем не может помочь этим грекам, большая часть которых, несомненно, желала бы переселиться на родину. На запрос же Триандафиллидиса советскому полпреду, чем объяснить тяжёлое положение греков в СССР и чем можно было бы его облегчить, последний ответил: «…возможно, что греки, находящиеся в СССР и занимавшиеся ранее торговлей, табаководством, виноделием и другими промыслами на основах индивидуального хозяйства, плохо приспособляются к условиям социалистического строительства в СССР…» [99]. Именно поэтому эмиграция греков из Советского Союза хотя и в небольших размерах, но продолжалась.
В феврале 1930 г. в Сенате с резких антисоветских позиций выступил представитель аграрной партии Константинидис. Он заявил, что советский режим обрекает «на физическую и моральную гибель «национальный капитал» Греции, состоящий из 100 тыс. её граждан, проживающих в СССР» [100]. В этом же месяце советский посол в Афинах получил резкую ноту греческого МИДа, в которой заявлялось, что в этих условиях греческому правительству трудно поддерживать дружественные отношения с СССР. Страсти накалялись. И тогда министр иностранных дел Михалакопулос указал на то, что реэмигранты (то есть вернувшиеся советские греки) могут занести в страну заразу большевизма [101].
К концу 1930 г. число жалоб в Греческую миссию уменьшилось, на основании чего дипломат Анисас делал вывод, что положение греческих подданных нормализовалось. Всё настойчивее Миссия рекомендовала своим согражданам, занимающимся земледелием, вступать в колхозы, где они могли бы жить и работать «во всяком случае, не хуже других» [102]. Однако причина уменьшения числа писем могла быть иной. Местные власти южных окраин Союза препятствовали регулярному письменному сообщению греков с Московской миссией. На это указывал и сам Анисас. ОГПУ арестовывало людей, которые пытались пересылать в Москву заявления и просьбы греков-колонистов. К таким лицам предъявлялись обвинения, будто они нелегально выполняют функции греческих консулов. На содержание же официального консульства у греческого правительства не было средств [103].
Свои действия в отношении греков диаспоры советские органы объясняли тем, что иностранные граждане в СССР, в том числе и греческие, подчиняются законам, действующим в Советском Союзе, и ни о каком исключении для греческих граждан не может быть, и речи [104]. В процессе коллективизации НКИД никаких уступок грекам не сделал и совершенно не вмешивался в дела по раскулачиванию, несмотря на усиленные просьбы Греческой миссии. Об этом писал в 1931 г. советскому послу в Греции В. П. Потёмкину референт по делам Греции Ферендино [105].
Представляет интерес письмо В. П. Потёмкина своему руководству в Москве. В нём он подчёркивает, что вопрос о греческих подданных в СССР – одно из чувствительнейших и даже болезненных мест для греческого правительства, и это необходимо учитывать [106]. В том же году первый секретарь Миссии Гафас настаивал перед НКИДом на скорейшей высылке в Грецию более 100 человек, задержанных органами ГПУ в административном порядке за различные правонарушения. Коллегия НКИД изучила этот вопрос и приняла решение о пересмотре дел и применении высылки. ОГПУ против высылки не возражало. Однако решение вопроса затягивалось, как объяснил советский дипломат, из-за «разбросанности задержанных греков по разным местам Советского Союза» [107].
Как же складывались греко-советские отношения в этот период?
На фоне экономического кризиса, растущей безработицы, усиливавшегося недовольства масс правительство Э. Венизелоса не могло не учитывать важность экономических связей с Советским Союзом, снабжающим страну дешёвыми товарами массового потребления (хлебом, углём, лесом и т.д.), закупающим греческий табак и дающим работу греческому торговому флоту. Что касается собственно торговых отношений между СССР и Грецией, то советский экспорт, включавший предметы первой необходимости, представлял для Греции больший интерес, нежели греческий импорт для СССР. В условиях индустриализации страны коринка, оливки, табак и т.п. были непозволительной роскошью для Советского Союза. Дефицит торгового баланса между СССР и Грецией покрывался фрахтовкой греческих судов.
4 марта 1931 г. Э. Венизелос выступил в Сенате с большой речью по вопросу о политическом режиме Греции. Доказывая, что стране не годятся ни диктатура, ни монархия, ни советский строй, он заявил следующее: «Мы находимся в добрых и дружественных отношениях с СССР. Мы стараемся всячески развивать наше экономическое сотрудничество с Советами. Непозволительно было бы с моей стороны задевать СССР с этой трибуны. Я утверждаю лишь, что советский строй для нас не подходит» [108]. Коснувшись далее деятельности Греческой компартии, Венизелос отметил, что ею руководит Коминтерн, который не следует отождествлять с советским правительством.
В Афинах выступление Венизелоса было расценено как подчёркнутое стремление продемонстрировать дружественную позицию в отношении СССР и выдержать полную корректность в чрезвычайно деликатном вопросе взаимоотношений советского правительства с Коминтерном.
О позиции греческого премьера по вопросу греческой диаспоры в СССР в данный период можно судить на основании одного весьма характерного эпизода. 7 марта 1931 г. на заседании большой комиссии по иностранным делам с участием министров и лидеров парламентских партий глава Республиканского союза Папанастасиу предложил обсудить тему о греческих гражданах, находящихся в СССР, и о порядке возвращения их в Грецию. Вопрос этот был поднят греками-переселенцами и на этом заседании приобрёл явную антисоветскую направленность.
Венизелос резко заявил, что данная проблема не подлежит обсуждению комиссией, после чего немедленно покинул заседание [109], устранив тем самым лишний повод для возобновления жалоб греков на тяжесть советского режима. Не исключено, что греческое правительство опасалось проникновения в страну новых коммунистических идей, которые могли привезти с собой реэмигранты. Тем более что процесс адаптации греков к новому строю шёл по-разному. С появлением греков-коммунистов произошёл раскол диаспоры.
Однако в мае 1931 г. торговые отношения между двумя странами ухудшились, уменьшился вывоз советского хлеба на греческий рынок, замедлился темп фрахтования греческих судов и, главное, снизились закупки СССР в Греции. Газета «Эстия» даже ставила перед правительством вопрос о смысле поддерживания с Советами дальнейших дипломатических отношений.
И всё же отношения Греции с СССР, несмотря на различие политических систем и
