экономические проблемы, продолжали оставаться вполне удовлетворительными. По всей видимости, этому способствовали, во-первых, сближение Греции с Турцией, а во-вторых, попытка Греции освободиться от излишней опеки Франции и сблизиться с Италией. Всё это вполне соответствовало интересам СССР [110].
Именно поэтому советскому послу в Греции В. П. Потёмкину была послана инструкция советского МИДа о том, что «теперь можно более спокойно относиться к сравнительно второразрядным обстоятельствам, которые осложняют наши отношения», – имелось в виду положение греческих граждан в СССР.
О том, что греческие подданные в СССР были разменной картой во взаимоотношениях двух государств, свидетельствует секретное письмо советского полпреда Устинова (январь 1929 г.) Литвинову, в котором говорится, что если Греция возьмёт курс на разрыв отношений, то в качестве нажима на неё можно начать высылку греков из СССР [111].
В январе 1932 г. действительно возросло число высылаемых греков. Это были люди, как правило, обвиняемые в уголовных преступлениях, которым наказание заменялось высылкой. Греческие судебные органы просили пересылать им материалы судебных дел высылаемых граждан. Греческий посланник в Москве Гафас заявлял советскому МИДу, что греческое правительство не заинтересовано в приёме этой категории лиц и настаивало, чтобы они после освобождения оставались в СССР. Особенно это касалось обвиняемых за спекуляцию валютой. Греческое законодательство предусматривало строжайшую борьбу с валютчиками и поэтому правительство страны предлагало, чтобы граждане, совершившие подобные преступления, получали суровые наказания в СССР, и не возражало против ссылки их на длительные сроки в отдалённые местности [112].
Однако встречались и исключения. Так, Греческая миссия ходатайствовала о высылке в Грецию гражданина Леви, арестованного в Одессе за спекуляцию валютой, за Георгия Мутисиди, старика 70 лет, высланного из Севастополя. Просьбы были удовлетворены [113].
К августу 1932 г. Миссия получила большое количество заявлений греческих граждан по вопросам их подданства. Эти заявления показывают, что местные органы в массовом порядке лишали греков греческого гражданства. Как выяснил НКИД, это были в основном беженцы из Малой Азии, которые не могли представить властям документы из Греции о том, что они являются греками по национальности. Сама Миссия выдавала национальные паспорта лишь некоторым из этих людей, по делам которых могла разыскать документы. Референт НКИДа Шапиро в беседе с Гафасом утверждал, что со стороны советских органов не было намерения лишить всех греков права на греческое подданство, а существовала лишь необходимость документально подтвердить гражданство отдельных лиц [114].
Однако в Крыму, в частности в Симферополе, возник ряд недоразумений. Дети греков вписывались в паспорт матери. Достигнув совершеннолетия, они получали паспорта в Греческой миссии. В Симферополе же ряд граждан, достигших совершеннолетия, не были признаны греческими подданными и им выдали советские свидетельства [115].
Таким образом, не исключена возможность, что власти на местах могли распоряжаться судьбами этих людей по своему усмотрению.
В этой связи нельзя не вспомнить реформу греческого языка, которая проводилась в 1925–1926 гг. Суть её заключалась в замене кафаревусы на димотику [116]. Провозглашая борьбу с неграмотностью, реформаторы в первую очередь преследовали идеологические цели, заявляя, что кафаревуса является «оружием буржуазии против пролетариата». Объективно эта реформа была направлена на отрыв советских греков от родины. Греки жаловались на проведённую в школах реформу греческого правописания, однако НКИД считал, что реформа греческого языка для советских греков – это дело внутренней культуры СССР и греки не могут вмешиваться в этот вопрос [117].
В ноябре 1932 г. в беседе с советским полпредом Э. Венизелос подчеркнул, что его политика в отношении Советского Союза остаётся неизменной. Отношение к России со стороны Греции вообще всегда было дружественное. Греки никогда не забудут дружбы России, и это обстоятельство останется решающим в их взаимоотношениях. Он также отметил, что необходимо развивать и укреплять экономические связи, и обратил внимание на снижение советских закупок в Греции [118]. Полпред пытался объяснить это общим снижением греческой внешней торговли (почти на 50%), мировым экономическим кризисом, а также валютной политикой греческого правительства и указал, что СССР остался главным фрахтовщиком греческого флота. Когда же полпред попытался выяснить позицию Э. Венизелоса по поводу политического и культурного сближения СССР и Греции, приведя в качестве примера подписание франко-советского пакта, бывший греческий премьер поспешно ответил, что «не считает целесообразным подобное соглашение между огромным Советским Союзом и маленькой Грецией. Он понимает, почему СССР подписал такой пакт со своими соседями, а также с Францией, но не видит смысла в подписании такого рода документа с Грецией, ибо Греция не думает нападать на СССР и никаких агрессивных намерений не имеет» [119].
Из ответов Э. Венизелоса явствует, что в его планы не входило добиваться какого-либо политического сближения с СССР. Правда, в своём обращении в НКИД полпред объяснил некоторую сдержанность греческого политика внутрипартийной ситуацией; в это время Венизелос не был у власти и боялся создать впечатление своего вмешательства в дела нового правительства. Одним словом, на данном этапе политика Греции в отношении СССР не шла дальше чисто экономических связей.
В тот же день полпред встретился с премьер-министром Цалдарисом, который говорил о дружественном расположении Греции примерно в тех же выражениях, что и Э. Венизелос, добавив лишь, что в России находится очень много греческих граждан – до 200 тыс. человек, по уточнению полпреда [120]. Но и Цалдариса главным образом интересовали торговые отношения с СССР, так как в это время в Греции обострился финансовый кризис, и правительство изыскивало способы закупки дешёвого хлеба для страны. Однако, как считал В.П. Потемкин, была и другая веская причина поиска Грецией сближения с СССР, а именно тяготение её к антифранцузскому лагерю [121].
Подведём некоторые итоги.
Греческая диаспора в СССР резко отличалась от диаспоры дореволюционной России. Исчезла её наиболее богатая, зажиточная часть. Теперь диаспору составляли люди, занятые в сельском хозяйстве, мелком предпринимательстве, а также рабочие.
Греки СССР, как и другие иностранные граждане и все советские люди, испытали на себе всю тяжесть складывающейся тоталитарной системы. Закрытие церквей, покушение на частноправовые интересы граждан, раскулачивание и коллективизация коснулись всего населения Советского Союза.
Участь некоторых пострадавших греков была облегчена благодаря усилиям дипломатов обеих сторон. Но таких людей было немного.
Внешне защищаемые дипломатическими органами, греки диаспоры в действительности оказались инструментом в руках правительств, с помощью которого можно было воздействовать на межгосударственные отношения. И трагизм ситуации заключался в том, что судьба этих людей полностью зависела от воли правительств. Будучи высланными из СССР, они могли быть не принятыми на своей исторической родине.
Глава 4
Внешняя политика Греции и советско-греческие отношения в 1928–1932 гг
(по материалам Архива внешней политики Российской Федерации)
Внешняя политика Греции в период правления правительства либералов во главе с Э. Венизелосом с 1928 г. по
