Ознакомительная версия.
В своей речи Хрущев перечислил видных руководителей Украины, которые были репрессированы, заявив: «Украинский народ с ненавистью относится к буржуазным националистам, ко всем этим подлым шпионам любченкам, хвылям, затонским и другой нечисти… На них делали ставку польские, немецкие фашисты. С помощью этих врагов украинского народа фашисты хотели закабалить цветущую Советскую Украину».
Упоминаниями этих фамилий на съезде партии был ограничен перечень тех, кто в то время был объявлен «врагами народа». Ни одной фамилии репрессированных не назвал в своем выступлении и нарком внутренних дел СССР Л. П. Берия. Не было сказано в его речи ни единого слова критики в адрес возглавлявшегося им наркомата. Он лишь заявил, что «в деле дальнейшего победоносного движения нашей страны по пути к коммунизму на органы НКВД возлагаются весьма ответственные задачи, ибо наша страна живет и развивается в окружении враждебных капиталистических государств, засылающих к нам шпионов, диверсантов и убийц. Подлые враги народа и впредь с еще большей ожесточенностью будут пытаться вредить, пакостить нам, мешать в осуществлении дальнейшей программы строительства коммунизма. Окруженные вниманием и заботой партии и народа, беззаветно преданные нашей партии, Сталинскому ЦК ВКП(б), родному, любимому вождю товарищу Сталину, работники НКВД, очистив свои рады от пробравшихся в них вражеских элементов и укрепив свои ряды проверенными кадрами, обеспечат разоблачение, разгром и искоренение врагов народа. (Продолжительные аплодисменты.)». Более о репрессиях 1937–1938 годов ни эти, ни другие ораторы ничего не сказали.
Было очевидно, что советское правительство старалось скрыть также масштабы репрессий с тем, чтобы не давать повода зарубежным государствам, особенно гитлеровской Германии, говорить о политическом кризисе в СССР. Поэтому в своем отчетном докладе на XVIII съезде, который открывался заявлением о том, что «уже второй год идет новая империалистическая война, разыгравшаяся на громадной территории от Шанхая до Гибралтара и захватившая более 500 миллионов населения», Сталин говорил о политических процессах лишь в связи с сообщениями иностранных средств массовой информации о репрессиях в СССР. Он сказал: «Некоторые деятели зарубежной прессы болтают, что очищение советских организаций от шпионов, убийц и вредителей, вроде Троцкого, Зиновьева, Каменева, Якира, Тухачевского, Розенгольца, Бухарина и других извергов „поколебало будто бы советский строй“, внесло „разложение“. Эта пошлая болтовня стоит того, чтобы поиздеваться над ней. Как может поколебать и разложить советский строй очищение советских организаций от вредителей и враждебных элементов? Троцкистско-бухаринская кучка шпионов, убийц и вредителей, пресмыкавшихся перед заграницей, проникнутая рабьим чувством низкопоклонства перед каждым иностранным чинушей и готовая пойти к нему в шпионское услужение, — кучка людей, не понявшая того, что последний советский гражданин, свободный от цепей капитала, стоит головой выше любого зарубежного высокопоставленного чинуши, влачащего на плечах ярмо капиталистического рабства, — кому нужна эта жалкая банда продажных рабов, какую ценность она может представлять для народа и кого она может „разложить“?»
Впечатление о том, что репрессированных было ничтожно мало, усиливалось постоянным повторением слова «кучка», употреблением слова «жалкая». Сталин стремился создать впечатление о том, что репрессии не оказали никакого влияния на жизнь советских людей, заявив: «В 1937 году были приговорены к расстрелу Тухачевский, Якир, Уборевич и другие изверги. После этого состоялись выборы в Верховный Совет СССР. Выборы дали 98,6 процента всех участников голосования. В начале 1938 года были приговорены к расстрелу Розенгольц, Рыков, Бухарин и другие изверги. После этого состоялись выборы в Верховные Советы союзных республик. Выборы дали Советской власти 99,4 процента всех участников голосования. Спрашивается, где же тут признаки „разложения“ и почему это „разложение“ не сказалось на результатах выборов?» Двукратное упоминание Розенгольца, который не играл ведущей роли на процессе по делу «правотроцкистского центра», упоминание Якира, который не был ведущей фигурой на процессе по делу Тухачевского и других, видимо, было не случайным. Так Сталин подчеркивал «чужеродный» характер подсудимых, фамилии которых были не похожи на фамилии подавляющего большинства советских людей.
Делая скидку на острейшую международную ситуацию 1939 года, тем не менее представляется, что хотя бы в узком кругу и на уровне закрытого обсуждения руководство страны должно было произвести честный и глубокий анализ событий 1937–1938 годов. Ведь сразу же после завершения советско-финляндской войны 1939–1940 годов состоялось совещание начальствующего состава Красной Армии в апреле 1940 года, на котором была дана правдивая оценка прошедшей войны, а Сталин обратил внимание на ряд существенных недостатков в вооружении и организации Красной Армии, и особо указал на необходимость покончить с «культом традиций Гражданской войны».
О том, что Сталин сознавал необходимость проанализировать события 1937–1938 годов, свидетельствуют воспоминания Юрия Андреевича Жданова (сына члена Политбюро), который рассказал о беседе И. В. Сталина с его отцом и другими членами Политбюро вскоре после окончания войны. Тогда Сталин говорил, что для оценки этих событий «необходим предварительный анализ». Очевидно даже после войны он еще не был готов приступить к такому анализу.
К тому же в ответ на слова А. А. Жданова, что для правдивого рассказа о событиях 1937–1938 годов необходимо созвать съезд партии, Сталин с горечью заметил: «Партия… Что партия… Она превратилась в хор псаломщиков, отряд аллилуйщиков…»
Если выступая перед молодыми военачальниками Красной Армии на совещании в апреле 1940 года Сталина был уверен в том, что они поддержат его предложения об обновлении методов ведения войны, то у него не было уверенности в том, что он получит такую же поддержку в партии, выступив с призывом пересмотреть оценки событий 1937–1938 годов. Несмотря на омоложение кадров партии, несмотря на меры по пропаганде марксистско-ленинской теории после издания «Краткого курса» и создание системы партийной учебы, Сталин не был удовлетворен партийными кадрами.
Во-первых, в ходе своего «контрнаступления» Сталину не удалось отстранить от рычагов управления всех малообразованных и малокомпетентных людей, приверженных методам «военного коммунизма». Сталин не мог позволить себе убрать из системы управления даже всех, кто поддержал курс на массовые репрессии в июле 1937 года. В этом случае партия, и так понесшая немалые потери в ходе событий 1937–1938 годов, оказалась бы еще более ослабленной. В результате в Политбюро остались те, кто в октябре 1937 года голосовал против уже согласованного принципа альтернативности голосования на выборах. Целый ряд тех лиц, проводивших «молчаливый» саботаж по отношению к сталинской Конституции, а затем выступал за развязывание репрессий, остался на ответственных и высоких постах.
А поскольку некоторые из них в ходе событий 1937–1938 годов, поддержали Сталина в борьбе против его противников, они не только сохранили руководящие должности, но даже укрепили свое положение. К ним относились бывший соратник Ежова по партийным чисткам Г. М. Маленков, избранный в состав ЦК партии на XVIII съезде партии, Н. С. Хрущев, избранный членом Политбюро после XVIII съезда, Л. П. Берия, который играл значительную роль в развязывании репрессий в Грузии (в июле 1937 года он требовал расстрела 1419 и высылки 1582 человек из Грузинской ССР; потом «лимиты» возросли до 2000 на расстрел и 3000 на ссылку).
Эти люди продолжали действовать привычными для них методами времен Гражданской войны. Хотя ежовщина не повторялась во всесоюзных масштабах, произвол по-прежнему допускался в рассмотрении ряда судебных дел, таких как «ленинградское дело». Неоправданными были репрессии против ряда народов СССР, огульно обвиненных в сотрудничестве с германскими оккупантами. Фабрикация обвинений в шпионаже по-прежнему осуществлялась органами МГБ СССР.
Во-вторых, неполный характер победы над противниками политических реформ отразился и в том, что принцип альтернативных выборов так и не был введен в избирательную практику. Хотя Сталин в своем докладе на XVIII съезде объявил о создании системы партийной учебы, широкой переподготовки всех партийных руководителей с временной (а может быть, и постоянной) заменой их заместителями, не произошло.
Сохранение у власти многих из представителей старых кадров привел к тому, что идейно-теоретическая подготовка на вновь организованных курсах и изучение «Краткого курса» зачастую велись так же формально, как и прежде проводилась партийная учеба. Несмотря на то, что среди руководителей различного уровня появилось большое количество образованных людей, хорошо зарекомендовавших себя в трудовых и боевых делах, Сталин, как и до войны, видел, что они плохо подготовлены в теоретическом отношении. Как и раньше, он имел основания считать, что успешное решение такими людьми чисто практических задач сочетается с их невежеством в марксистско-ленинской теории.
Ознакомительная версия.
