Ознакомительная версия.
Об этом Сталин написал в своей работе «Экономические проблемы социализма в СССР»: «К нам как руководящему ядру каждый год подходят тысячи новых молодых кадров, они горят желанием помочь нам, показать себя, но не имеют достаточного марксистского воспитания, не знают многих, нам хорошо известных истин и вынуждены блуждать в потемках. Они ошеломлены колоссальными достижениями Советской власти, им кружат голову необычайные успехи советского строя, и они начинают воображать, что Советская власть „всё может“, что ей „всё нипочем“, что она может уничтожить законы науки, сформировать новые законы. Как нам быть с этими товарищами? Как их воспитать в духе марксизма-ленинизма? Я думаю, что систематическое повторение так называемых „общеизвестных“ истин, терпеливое их разъяснение является одним из лучших средств марксистского воспитания».
Однако не выше был уровень теоретической подготовке и коллег Сталина по «руководящему ядру». Это стало ясно, когда Сталин решил ознакомить других членов Политбюро со своей работой, рассчитывая устроить ее глубокое обсуждение. Молотов вспоминал: «„Экономические проблемы социализма в СССР“ обсуждали у Сталина на даче. „Какие у вас есть вопросы, товарищи? Вот вы прочитали“. — Он собрал нас, членов Политбюро, по крайней мере, основных человек шесть-семь: „Как вы оцениваете, какие у вас замечания?“ Что-то пикнули мы… Кое-что я заметил, сказал, но так, второстепенные вещи».
Схожим образом описывает это обсуждение и Микоян: «Как-то на даче Сталина сидели члены Политбюро и высказывались об этой книге. Берия и Маленков начали подхалимски хвалить книгу, понимая, что Сталин этого ждет. Я не думаю, что они считали эту книгу правильной. Как показала последующая политика партии после смерти Сталина, они совсем не были согласны с утверждениями Сталина… Молотов что-то мычал вроде бы в поддержку, но в таких выражениях и так неопределенно, что было ясно: он не убежден в правильности мыслей Сталина. Я молчал».
Такая реакция Сталина лишь могла убедить его в том, что, несмотря на его усилия заставить ведущих деятелей партии усвоить марксистско-ленинскую теорию и мыслить диалектически, его старания не увенчались успехом. Незавершенность победы над противниками сталинской Конституции во многом объяснялась тем, что Сталин не мог найти достойной смены партийным руководителям на всех уровнях и был вынужден довольствоваться «практиками», которые лишь формально осваивали теорию, благодаря которой партия пришла к власти и осуществила грандиозные общественные преобразования в стране. Сталин лишний раз мог убедиться в том, что «хор псаломщиков» или «отряд аллилуйщиков» неспособны осуществить глубокий теоретический анализ ни экономических проблем страны, ни ее истории, ни событий 1937–1938 годов.
Теоретическая беспомощность тех, кто должен был стать его наследниками, пугала Сталина. Известно, что в последние годы своей жизни И. В. Сталин не раз говорил то экономисту Д. Т. Шепилову, то философу Д. И. Чеснокову: «Без теории мы погибнем!»
Известно, что в последние месяцы своей жизни Сталин продолжал разрабатывать теоретические вопросы. По воспоминаниям Молотова, он написал вторую часть «Экономических проблем социализма в СССР». Сталин дал ее прочесть Молотову. Однако после смерти Сталина его рукопись пропала.
Одновременно Сталин предпринял усилия по выдвижению новых людей в высшие органы власти. В ходе XIX съезда в состав вновь созданного Президиума ЦК КПСС было избрано 25 членов и 11 кандидатов. (До съезда в состав Политбюро входило 11 членов. Кандидатом в члены Политбюро был лишь Н. М. Шверник.) Из прежних членов Политбюро в новый Президиум не вошел А. А. Андреев, а 25 человек были новыми в высшем партийном руководстве. Если в прежнем Политбюро лишь Г. М. Маленков имел высшее образование, то в Президиуме таких было абсолютное большинство. При этом трое имели докторские степени гуманитарных наук.
Однако запоздалые попытки Сталина омолодить высшее руководство страны, поднять его теоретический уровень и одновременно вернуться к политической реформе были прерваны его внезапной смертью.
В-третьих, возвращение к событиям 1937–1938 годов потребовало бы пересмотр многих оценок, которые были сделаны наспех, но стали затем каноническими. Между тем уход от глубокого и внимательного анализа исторических фактов противоречил марксистско-ленинскому научному методу исследования истории. Несмотря на то, что «Краткий курс» стал эффективным орудием распространения идей научного осмысления общественного развития, его содержание свидетельствовало о том, что политический кризис 1937–1938 годов оказался вне внимания этой книги. Те выводы, которые были сделаны в книге из московских процессов, не позволяли понять причины глубокого кризиса и временного поражения советского правительства в его борьбе против противников насущных преобразований.
Вопреки присущему для Сталина умению внимательно анализировать развитие общественных процессов с точностью до месяца, события 30-х годов были освещены поверхностно и без какой-либо детализации. Хотя объективно противники сталинских реформ в 1930-х годах так же выступали против насущных преобразований, как и оппозиционеры 1920-х годов и даже имели связи с ними, они возникли на другом этапе развития советского общества.
Заговоры Ягоды, Енукидзе, Тухачевского, причины, их породившие, отражали качественно иную ситуацию, чем та, что существовала во время открытых дискуссий, в ходе которых были разбиты оппозиционные блоки в партии. О борьбе влиятельных деятелей партии против сталинской Конституции СССР ничего не говорилось ни в «Кратком курсе», ни в каких-либо заявлениях Сталина. Не было указано о развитии нового этапа борьбы в советском обществе между новым и старым, связанной с выступлением секретарей обкомов, крайкомов и ЦК союзных республик с требованиями проведения массовых репрессий. История ежовщины и ее разгрома также осталась вне исторического анализа.
Хотя было очевидно, что капиталистический мир был заинтересован в ослаблении СССР и существовали связи отдельных групп оппозиционеров с зарубежными военными и разведками, место внешнего фактора в событиях 1937 года было сильно преувеличено. А ведь Сталин не раз признавал, что шпионы и другие агенты иностранных разведок — это лишь «жалкая кучка». Тем не менее почти все репрессированные (а их были сотни тысяч) были обвинены с сотрудничестве с зарубежными спецслужбами. Сомнительными были и версии о шпионаже ряда подсудимых публичных процессов. Объяснение выступлений против курса правительства лишь волей иностранных держав и их разведок было порождено доверием к версиям, сочиненным ежовскими следователями, и мешало увидеть глубокие причины, породившие сопротивление значительной части партийных верхов насущным общественно-политическим преобразованиям.
Такие оценки препятствовали правильному анализу происшедших событий и уводили поиск их причин за пределы нашей страны и в уже ушедшее прошлое борьбы 1920-х годов.
Хотя в печати и в устных выступлениях Сталин неоднократно указывал на низкий профессионализм и вопиюще низкий уровень теоретической подготовки различных партийных и государственных руководителей, их нежелание учиться, их неумение работать, превращение ими органов управления в «семейные артели», интриганство и стремление удержаться у власти любой ценой, эти его мысли не нашли серьезного отражения в «Кратком курсе». Факты о том, что многие партийные руководители требовали огульных расстрелов и высылок сотен тысяч людей, не были изложены в истории партии. В ряде публичных выступлений некоторых из них обвиняли в том, что они были скрытыми троцкистами или бухаринцами, а также агентами иностранных разведок. Главными врагами изображались по-прежнему давно разгромленные в идейно-политических боях троцкисты, бухаринцы, зиновьевцы, которые были объявлены агентами иностранцев.
Хотя в «Кратком курсе» на примерах борьбы с различными политическими противниками большевизма можно было усвоить методику распознавания причин глубоких идейно-политических разногласий, ни в этой книге, ни в политических выступлениях советских руководителей не получил раскрытия острый конфликт между дальнейшим развитием социалистической революции в направлении создания высокопроизводительного и сплоченного общества социальной справедливости без антагонистических классов и попытками остановить его развитие на стадии военизированной организации времен Гражданской войны.
Несмотря на то, что постановление Совета народных комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года признавало широкое нарушение правовых норм при рассмотрении дел и таким образом открывало возможность для их широкого пересмотра, очевидно, что руководство страны оказалось не готовым к этому. Ведь в этом случае потребовался не только внимательный разбор многочисленных дел, но и одновременно вынесение обвинений в репрессиях тем, кто продолжал занимать и после 1938 года высокие посты.
Ознакомительная версия.
