- Я сначала думал, - говорил он, - что мельница спрыгнет на лед. Начнет скакать, как шаман, меня схватит. Мельница на бурхана походит. Есть бурхан Ай-ами с четырьмя руками.
Понемногу все становилось понятным.
* * *
- Замерз? - спросил Егор.
- Нет, моя не замерз, - отвечал гольд, хотя шея у него была открыта ветру, - мороза еще нет.
Егор в рыжей шапке, на меховых лыжах с белыми наконечниками. Он широко взмахивает и втыкает на бегу в снег палку с сохачьим рогом. В молодости Егор хаживал на лыжах, и теперь старое уменье пригодилось.
- Егорка, быстро бегаешь. Я раньше думал - русский большой, как по снегу пойдет? Однако, утонет.
- У нас солдаты старики были - воевали на лыжах, - отвечал Кузнецов. - Да не на таких, а на голицах. А на параде этому не учили. Сами на войне уловчились.
- Тебе ноги длинный, ты сам сухой, бегаешь, как сохатый.
Лыжи хороши, ничего не скажешь: богатые, по росту мужика, широкие, как хорошая доска.
Егор в знак благодарности отдал Улугу кулек муки. Отблагодарил за все сразу.
Заткнув деревяшки от чехлов с наконечниками за пояса так, что копья длинными палками волочились по снегу за лыжами, охотники шли по следу маленького черного медведя-муравьеда.
Подниматься в гору на голицах нужна особенная ловкость. Сменив свои стертые лыжи на новые, Егор легче взбегал на сопки. Шкура, подшитая под лыжу, не скользит и на самом крутом подъеме упирается крепко колкой шерстью в снег.
Возвратившись в деревню, охотники принесли соболей, пойманных сеткой с колокольцами.
Улугу запорол двух медведей.
- А Силин ушел далеко, - рассказывали сыновья Егору. - Нынче взял запас, нарты. Ружье у него хорошее.
- Егорка, - звал Улугушка, - пойдем и мы!
Он уверял, что вблизи моря за Амуром соболей очень много. Егор не хотел уходить так далеко от дома.
Улугу опять гостил у Савоськи, когда приехал Покпа, жаловался на сына, что напрасно ушел из дому. Савоська защищал Айдамбо. Гольды поспорили, потом выпили, помянули былое и решили втроем сходить на дальнюю охоту.
- Пусти с нами Ваську, - сказал Улугу, придя утром к Кузнецовым.
Егор узнал, что с Улугу пойдут Покпа и Савоська. "Люди-то они надежные, - подумал он, - случай редкий!" Егор желал, чтобы дети его приучались к тайге.
- Как же Савоська от торговли уйдет?
- Ничего. У кого меха будут, подождут.
- Тятя!.. - умоляюще молвил Васька, узнав, из-за чего приходил Улугу.
- Что же, ступай. Только соберись хорошенько.
Копья Егор сыну не дал. Он не очень верил в это оружие. Васька пошел на новых лыжах, с новеньким, купленным у Бердышова винчестером.
Долго смотрели отец с матерью, как Вася шел крупным шагом на лыжах через реку следом за нартой, запряженной собаками.
Сын уж подрастал. Ноги у него становились все длинней...
Впереди брел Покпа, пробивая снега, за ним Васька. За Васей - Улугу и Савоська.
Нарта и четверо охотников шли долго, становясь все меньше. Вот уж чуть заметные точки да черточка чернеют у подножья сопки, что огромным сугробом залегла за Амуром.
А за сопкой - хребты. Васе лезть на них... Материнское сердце болит. Подумать страшно, ведь слабое дитя, сосавшее ее грудь, пойдет через эти утесы.
А отцовское сердце надеется на сына, на его крепость, сноровку. Да и гольды не малые ребята, знали, кого брать с собой. Гнилого не позвали бы в такой далекий путь. Горд Кузнецов, что гольды признали его сына годным к охоте, взяли с собой.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ
Силин охотился в тайге в одиночку.
Однажды возвратился он под вечер в свой балаган и увидел, что там спиной к огню сидит гость - оборванный мужичонка лет сорока, длинноволосый, с бородкой клинышком. От его рубахи смердило потом и прелыми хвойными ветвями. Одежда его бедна, но ружье дорогое, неизвестной Тимохе системы.
Гость сварил похлебку, прибрался в балагане.
Силин поздоровался, гость поклонился ему. Тимоха достал из-под потолка мешок с хлебом и на поду от костра отогрел мерзлый каравай - тот стал пышный и горячий, такой точно, каким унесла его Фекла из печи на мороз в ночь перед мужниной дорогой.
Охотники сели обедать. Гость оказался из переселенческой деревушки с морского побережья.
- Далеко же тебя занесло! - удивился Силин. - А как вас по имени-отчеству?
- Михаил Порфирьич!
"Что-то мне лицо его словно бы знакомо!" - подумал Тимоха.
Мужичок рассказывал, как привезли крестьян на берег моря и как они мучились, боялись моря, все на Амур хотели уйти, но теперь привыкли, построились, расчистили пашни.
После обеда мужик чинил дыры на куртке.
- А ты откуда? - спросил он и удивился, услыхавши, что Тимоха с Амура.
- А разве не далеко до моря? - спросил Силин.
- Далеко! Суток четырнадцать надо плестись, верст триста будет.
- И к нам не ближе.
- Побывать бы на Амуре!..
Тимоха натопил воды из снега, помыл кипятком посуду.
- Нам бы к морю дойти!..
Тимоха и Михаил ночевали вместе. Утром они пошли в разные стороны, а вечером опять сошлись в балагане.
- Что же, - спросил Тимоха у Михаила, - у вас уж дальше пошел океан, берега не видать?
- Одна вода, - ответил охотник.
Михаил натопил снега в котелке и вымылся до пояса, выстирал рубаху.
Силина занимал этот человек. Был он такой же мужик, как и сам Тимоха, - невелик ростом, рыхлый и мягкий на вид, коротконогий, но видно, что скороход и хозяйственный. Дошел он пешком до Тихого океана, теперь зимами промышлял под Сихотэ-Алинем.
- Пришли мы на море, волна рушит берег, шумит, ветер воет, нет никого, только чайки летают. Лес стоит - лиственница. Я думаю: "Дай погляжу с горы. Раз есть гора, то получу себе удовольствие". Залез на сопку, посмотрел вниз, там сопки залегли в море мысами, как будто кто разные сапоги в ряд выставил. Придет в год раз казенный пароход из Владивостока. Семенов с Сахалина морскую капусту в Китай возит, товар привезет. Шхуны приходят... Больше норвежские и американские.
Про норвежцев Тимоха слышал впервые.
- Жили староверы, как звери, от людей прятались, нас сторонились. Они тоже переселенцы... Охотники...
Михаил расспрашивал про Амур. Он слыхал, что на Амуре - житница, хорошие земли.
- Как же ты через хребет перелез? - спрашивал Михаил.
- Головой, - отвечал Силин.
Михаил подолгу глядел на синие хребты Сихотэ-Алиня и пики, как бы искал, где удобнее перелезть через перевал.
- Вон место низкое... - показывал Силин. - А мы все к морю идем, у нас слышно, что у моря самая охота в лесах.
Под вечер тайга зашумела. Подул сырой морской ветер.
- Моряк идет, - сказал Михаил и закрыл вход в балаган парусом.
Мужик накидал снаружи снега, чтобы палатку не унесло.
- Моряк подует - сразу осопатит, - говорил он. - Надо снега нагрести...
Охотники долго рассказывали друг другу сказки, подкладывали дрова в костер. Поздно вечером легли спать в мешки, и Тимоха сказал:
- У меня братан, Вавила Силин, хотел за мной идти, но не ушел, струсил. Я ему писал письма.
Михаил молчал.
- Вот я смотрю на вас, - вдруг переходя на "вы", сказал Тимоха, - и думаю: словно где-то мы встречались.
Через некоторое время Михаил спросил:
- А Вавила не Оханского ли уезда?
- Оханского, - обрадовался Тимоха.
- Так я тоже Оханского...
- Силин Вавила...
- Я тоже Силин, - отвечал Михаил.
Оказалось, что Вавила и Михаил - родня, из соседних деревень. Тимоха узнал, что оханские переселенцы вышли следом за ним и Кузнецовыми, но их отправили по Уссури на берег моря, где и основали они в одной из бухт селение Оханские Новинки.
- Получается, что мы с тобой родня! - сказал Тимоха.
- А мы сразу за вами ушли. Это у нас прошел слух, что Силины пошли на Амур.
Михаил слыхал про переселение Кузнецовых, знаком оказался ему и Барабанов.
- Федька-то! Он все не хотел в своей деревне жить, к нам на кладбище в церкву хотел в сторожа наниматься. Как же, знаю! Теперь торговец стал богатый, говоришь?
- Быстро же вы окоренились! Видать, на море место богаче. Торговля, видно...
- Не-ет... Вот на Амуре у вас, сказывают, куда лучше.
Утром, взяв свое многозарядное ружье, Михаил, переваливаясь с лыжи на лыжу, ушел.
Накануне потихло, был снегопад, но поутру опять задуло.
Вокруг качалась, шумела и сыпала со своих ветвей потоки снега вековая тайга.
Тимоха вспомнил Ваньку Тигра и его насмешки, что у Силиных нет силы, что род Силиных изник. Нет, еще и у Силиных есть сила!
Тимоха подумал, что надо будет когда-нибудь добраться до моря, увидеть океан, побывать у братана. Поглядеть, как Силины живут на море, посмотреть и на Михайлову заимку, оханских-то новоселов! А Михаилу надо побывать на Амуре. Вот Егор подивится!.. Земляка в тайге встретил. Да еще своего сродственника! Но, пожалуй, никто не поверит и будут смеяться. Иван узнает, скажет: "Выдумки! Куда, мол, тебе!"
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
Утро.
Охотники зашли далеко. За лиственницами синей волной залег хребет. Три солнца поднялись высоко, но не разгорались, мороз слепил их.
