В 1914 году с Бирона сняли посмертную маску. Это было сделано как нельзя вовремя.
В 1919 году усыпальница пережила погромы, устроенные сначала солдатами армии Бермондта-Авалова, потом большевиками. Когда Бермондт жёг Митаву, тело Бирона валялось на обледеневшей земле перед пылавшим дворцом. Потом его снова унесли в кладовую.
Большевики в свою очередь расколотили все гробы в усыпальнице и всячески глумились над трупами. Бирона раздели, в руки всунули красный флаг… Расстрела как такового, кажется, всё-таки не было. Согласно одному свидетельству, дырку в черепе пробили, чтобы надеть на него немецкий шлем. Говорят, даже сохранилась фотография: высохший труп Бирона стоит во весь рост у стены: на голове немецкая каска, в провале рта — трубка, по бокам два хохочущих солдата.
«После освобождения Митавы гробница долго оставалась открытой, — пишет очевидец. — Спустя месяц „белые“ сложили опять все кости в гробы и совершенно замуровали гробницу» [105].
В годы Второй мировой войны с саркофага Бирона были сорваны бархатная обивка и отделка. Мумия всесильного фаворита лишилась части головы и руки. Из одежды на ней остались только туфель, брюки и остатки рубашки.
В таком виде он и хранится сегодня в Митавском дворце, ставшем филиалом Рундальского дворца-музея.
Русский герой французского Сопротивления
Васенин Н. М. в Советскую Армию был призван Мурманским ГВК 20.11.1939 г. Службу проходил в 271-м мотострелковом полку 17-ой мотострелковой дивизии. В январе-феврале 1940 г. участвовал в боях с белофиннами. Был ранен. С началом Великой Отечественной войны в составе того же 271-го полка в качестве командира взвода в бою под Минском был тяжело ранен и попал в плен к немцам. По излечении содержался в лагерях военнопленных. Будучи вывезен на территорию Франции, 8 октября 1943 года сбежал из плена и с 20 октября того же года до 2 сентября 1944 года служил во французском Сопротивлении в качестве командира боегруппы. Участвовал в боевых действиях против немецких оккупантов в департаменте Дром. Имел ранение.
Из справки КГБ [106]
Не зря существует выражение «сухой документ». И далеко не всегда оно соответствует понятию «историческая истина». Жизнь Николая Васенина — яркое тому подтверждение. Скупые строки официальных бумаг бесстрастно регистрируют вехи его жизненного пути, но им не дано претворить факты в судьбу, а значит, не под силу и поведать о славе, счастье, любви и душевной драме солдата последней Великой войны.
ЮНЫЕ ГОДЫ
Маленький Коля появился на свет в семье крестьянина Максима Васенина 5 декабря 1919 года — в самый разгар Гражданской войны. Васенины жили в селе Пышак Орловского уезда Вятской губернии [107]. По тогдашним понятиям они принадлежали к крепким «середнякам» — зажиточным крестьянам, имевшим большое хозяйство, с лошадьми и коровами, но не использовавшим наёмный труд. Васенины привыкли во всем обходиться своими силами — сами работали на земле, пасли скот, ткали одежду, скатерти, простыни, благо рабочих рук хватало. Николай был самым младшим, пятым ребёнком в семье и, подобно братьям и сёстрам, сызмала помогал по хозяйству. В домашнем быту Васенины тоже жили по старинке, патриархальным обычаем. Авторитет отца в семье был незыблем. От него юный Николай получил первый урок любви к родной земле. Однажды, когда он, расшалившись, бросил комок земли в чужой огород, отец взял его за руку и сказал: «Сын, что же ты делаешь? Это же земля! Землю береги!»
Отцовский завет не забылся.
Коллективизация выбила васенинский молодняк из крестьянской колеи. Николай, закончив семилетку, подался в Мурманск, где в конце концов поступил в морской техникум. Перед призывом в армию успел поработать судовым механиком. В ноябре 1939 года получил повестку из военкомата. Спустя десять дней началась война с Финляндией.
На войне и в плену
На фронт Николай Васенин попал, едва окончив курс молодого бойца. В январе 1940 года его определили пулемётчиком в 17-ю мотострелковую дивизию, воевавшую на Карельском перешейке. Здесь он принял боевое крещение, и вскоре был отправлен в тыл с тяжёлым ранением. Выздоровление заняло полгода. По выходе из госпиталя его направили на курсы среднего комсостава при штабе дивизии. Май 1941 года — успешная аттестация на звание лейтенанта. Вот только офицерские петлицы курсант Васенин получить не успевает — по радио звучит выступление Молотова и «Вставай, страна огромная!..».
В первые дни войны 17-я мотострелковая дивизия дислоцировалась в районе Полоцка. Васенин исполнял должность командира взвода связи 271-го стрелкового полка. Его сослуживец Антон Семяшкин вспоминал: «В мае-июне начали передислоцирование в сторону границы. Был приказ перейти на летние лагеря. И когда началась война, комдив воскликнул: „Чем же я буду воевать, подушками что ли?!“. Приказ основывался на словах Сталина: „Не поддаваться на провокации“. В результате ни один патрон, ни один снаряд не был отправлен вместе с нами, все осталось на складах. Не то, что воевать — застрелиться было нечем!» [108]
«Война — прополка людей», — говорил позднее сам Николай Максимович.
При отступлении 271-й полк попал в окружение под Минском. Шестого июля Васенин поднял свой взвод на прорыв. Солдатское счастье покинуло его во время атаки второго кольца окружения. Немецкая пуля угодила в живот… Когда Васенин очнулся, на лице у него был сапог — немецкий солдат проверял, жив ли…
Раненый боец без офицерских знаков отличия не вызвал у немцев интереса. Васенина вместе с другими военнопленными отправили в фильтрационный лагерь, а оттуда — в санитарный барак шталага № 4Б близ Мюльберга (в земле Бранденбург). Случилось чудо: он не только выздоровел, но и пережил страшную зиму 1941/42 года, ставшую последней для двух миллионов пленных красноармейцев, погибших от бесчеловечных условий содержания и в результате массовых казней.
На исходе второго года плена Васенина перевели в шталаг № 5, который находился в городе Вольфен (земля Саксония-Анхальт). Надзор за пленными здесь был не таким строгим, и Васенин при первой же возможности бежал. Целый месяц ему удавалось скрываться в самом центре Германии. Когда же его всё-таки поймали и препроводили в гестапо,
