у каждого тела; он предвосхитил принципы Галилея о статическом равновесии и равномерном ускорении падающих тел; он считал, что размывание гор водой и постепенное или вулканическое поднятие суши являются компенсирующими силами в геологии39 — Эта идея очаровала Леонардо.
Практическая механика достигла скромных успехов. Сложные ветряные мельницы использовались для откачки воды, осушения почвы, обмолота зерна и других работ. Водяная энергия использовалась в плавильном и лесопильном производстве, для приведения в движение печных мехов, молотов, шелкопрядильных машин. Отливались и бурились пушки. Сталь производилась в значительных количествах; большие доменные печи были установлены в Северной Европе в XIV веке. Бурение скважин упоминается в 1373 году; в пятнадцатом веке в Нюрнберге практиковалось волочение проволоки; насос, состоящий из ведер на бесконечной цепи, изображен в манускрипте 1438 года.40 На рисунке гуситского инженера Конрада Кейзера (ок. 1405 г.) представлено самое раннее из известных изображений возвратно-поступательного движения, преобразованного во вращательное: две руки, двигаясь поочередно, вращают вал точно так же, как поршни вращают коленчатый вал автомобиля.41
С развитием торговли и промышленности потребовались более совершенные механизмы для измерения времени. Монахи и крестьяне делили световой день на одинаковое количество периодов во все времена года, причем летом эти периоды были длиннее, чем зимой. Городская жизнь требовала более равномерного деления времени, и в XIII и XIV веках были созданы часы и часы, которые делили день на равные части в течение всего года. В некоторых местах часы нумеровались от одного до двадцати четырех, как в военной хронометрии нашего времени; а в 1370 году некоторые часы, например часы в Сан-Готардо в Милане, отбивали полное число. Это оказалось шумной экстравагантностью. К 1375 году день был регулярно разделен на две половины по двенадцать часов каждая.
Принцип работы механических часов заключался в том, что гиря медленно вращала колесо, вращение которого контролировалось зубчатым спуском, достаточно устойчивым, чтобы колесо могло повернуться только на один зубчик за определенный промежуток времени. Такие часы были описаны около 1271 года. Первые механические часы были установлены на церковных башнях или колокольнях, которые были видны в больших районах города. Одни из самых ранних были установлены (1326–35 гг.) в аббатстве Сент-Олбанс Ричардом Уоллингфордом; они показывали не только часы и минуты дня, но и приливы и отливы, а также движение солнца и луны. Более поздние часы добавили целый ряд приспособлений. Часы (1352 г.) в Страсбургском соборе показывали петуха, трех волхвов и человеческую фигуру, на которой для каждой части тела было указано подходящее время для кровопускания. На соборных часах в Уэллсе движущееся изображение солнца указывало на час, а маленькая звезда, движущаяся по внутреннему кругу, — на минуту; третий круг указывал день месяца, а на платформе над циферблатом появлялись четыре всадника и заряжали по мере наступления каждого часа. На часах XV века в Йене голова шута открывала свой чудовищный рот, чтобы принять золотое яблоко от паломника, но яблоко выхватывалось, когда рот начинал закрываться; эта комедия разыгрывалась каждый час в течение сотни лет, а часы существуют до сих пор. Аналогичные часы в Нюрнберге, установленные в 1506 году и грубо прерванные Второй мировой войной, возобновили свои театральные представления в 1953 году.
Для изготовления часов вместо подвешенного груза (ок. 1450 г.) была применена спиральная пружина: лента из тонкой стали, свернутая в небольшой круг или барабан, своим постепенным раскручиванием создавала эффект воздействия груза на заторможенное колесо. К концу XV века часы стали многочисленными: одни размером с руку, другие — с миндаль, многие — яйцевидные, как «нюрнбергские яйца», изготовленные Петером Хеле (1510). Принцип гири, спуска и колеса применялся и для других целей, так что механические часы стали родоначальником огромного количества разнообразных машин.
В то время как физика предвещала промышленную революцию, алхимия медленно перерастала в химию. К концу этой эпохи алхимики открыли и описали цинк, висмут, серную печень, регул сурьмы, летучий фтор щелочи и многие другие вещества. Они перегоняли спирт, улетучивали ртуть и получали серную кислоту возгонкой серы. Они готовили эфир и aqua regia, а также алый краситель, превосходящий те, что используются сейчас.42 Они завещали химии экспериментальный метод, который станет величайшим даром средневековой науки современному уму.
Ботаника по-прежнему сводилась в основном к руководствам по земледелию или к гербариям с описанием лекарственных растений. Генрих Гессенский (1325–97) предположил, что новые виды, особенно среди растений, могут естественным образом развиваться из старых;43 Это произошло за 500 лет до Дарвина. Королевские или папские зверинцы, разведение животных, ветеринария, трактаты об охоте, рыбалке, разведении пчел или шелкопрядов, бестиарии, рассказывающие о животных с целью внушения морали, и книги о соколиной охоте, такие как Miroir de Phoebus (1387) Гастона III графа Фуа, наполовину невольно собирали материал для науки зоологии.
Анатомия и физиология по большей части зависели от вскрытия животных, ран солдат и редких случаев, когда закон требовал посмертного вскрытия. Честные христиане испытывали обоснованные возражения против вскрытия человеческих тел, которые, несмотря на смерть, должны были восстать из могилы на Страшном суде. На протяжении всего XIV века было трудно получить трупы для анатомического исследования; к северу от Альп очень немногие врачи до 1450 года когда-либо видели препарированный человеческий труп. Тем не менее, около 1360 года Ги де Шольяк убедил власти Авиньона (в то время папского двора) передать медицинским школам для препарирования тела казненных преступников.44 В 1368 году в Венеции, в 1377 году в Монпелье, в 1388 году во Флоренции, в 1391 году в Лериде, в 1404 году в Вене, а в 1445 году в Падуанском университете был построен первый известный анатомический театр. Результаты для медицины были безграничны.
IV. ИСЦЕЛИТЕЛИ
В медицинской науке и практике, как и в литературе и искусстве, Северная Европа отставала от Италии на полвека и более; и даже Италия к 1300 году едва восстановила медицинские знания, достигнутые Галеном и Сораном за тысячу лет до этого. Но медицинские школы в Монпелье, Париже и Оксфорде делали хорошие успехи, и величайшие хирурги этого века были французами. Теперь профессия была хорошо организована и рьяно защищала свои привилегии; но поскольку спрос на здоровье всегда превышал предложение, травники, апотекарии, повитухи, странствующие пиявки и цирюльники — не говоря уже о шарлатанах — повсюду конкурировали
