Берман, самый важный коммунист еврейского происхождения в Польше, был очевидной мишенью любого потенциального антисемитского показательного процесса. Он прекрасно это понимал. Еще хуже было то, что он мог быть связан с ведущими актерами главной драмы Холодной войны – братьями Филдами. Американцы Ноэль и Герман Филды находились к тому времени под арестом в Чехословакии и Польше как американские шпионы. Ноэль Филд был американским дипломатом, но еще и агентом советской разведки; он был дружен с Алленом Даллесом – начальником американской разведки, руководителем резидентуры Управления стратегических служб в Берне (Швейцария); он также руководил организацией по оказанию помощи, которая помогала коммунистам после войны. Филд приехал в Прагу в 1949 году, видимо, полагая, что советской власти опять понадобились его услуги; там его и арестовали. Брат Герман приехал, чтобы разыскать его, и был арестован в Варшаве. Оба под пытками сознались в том, что организовали огромную шпионскую организацию в Восточной Европе[724].
Хотя самих братьев Филдов не судили, но инкриминируемая им деятельность предоставила сценарий для серии показательных процессов, которые впоследствии проводились по всей коммунистической Восточной Европе. Например, в Венгрии в сентябре 1949 года показательно судили и расстреляли Ласло Райка как агента Ноэля Филда. Венгерское следствие якобы обнаружило ячейки организации братьев Филдов и в братских коммунистических странах. Как оказалось, Герман Филд знал секретаршу Бермана и однажды передал через нее для него письмо. Братья Филды были опасны именно потому, что действительно знали многих коммунистов, действительно могли быть связаны с американской разведкой и теперь, под пытками, могли сказать все что угодно. В какой-то момент Сталин и сам спросил Бермана о Филде[725].
Якуб Берман также мог быть причислен к еврейской политике такого сорта, которая больше не была разрешена. Он знал членов Еврейского антифашистского комитета, поскольку встречался с Михоэлсом и Фефером до их визита в Соединенные Штаты в 1943 году. Он происходил из семьи, которая представляла некий спектр еврейской политики в Польше: брат Мечислав (погибший в Треблинке) был членом правой группировки «Поалей Цион» – ветви организации сионистов-социалистов. Другой брат, Адольф, выжил в Варшавском гетто, был членом левой фракции «Поалей Цион». Адольф Берман организовал социальные службы для детей в Варшавском гетто, а после войны руководил Центральным комитетом польских евреев. Когда Польша стала коммунистической, он остался в левой фракции сионистов с убеждением, что эти политические позиции можно было как-то примирить[726].
В 1949 году становилось ясно, что таким людям, как Адольф Берман, не было места в послевоенной Польше. Действительно, именно в его адрес Смоляр высказал резкие слова о реакционном характере сионизма и необходимости убрать предателей евреев из польского общества. Таким образом, Смоляр создавал своего рода сталинскую защиту против самого Сталина: если евреи-коммунисты в Польше станут нарочито антисионистски и пропольски настроенными, то им удастся избежать обвинений в сионизме и космополитизме. Однако совсем неясно было, сможет ли даже такой категоричный подход защитить Якуба Бермана от связи с его братом. Сталинскому антисемитизму не так просто было противостоять с помощью индивидуальной преданности и верности.
Якуб Берман выжил, потому что его защищал друг и союзник Болеслав Берут – генеральный секретарь Польской партии и нееврейское лицо ее правящего триумвирата. Сталин однажды спросил Берута, кто ему больше нужен – Берман или Минц, но Берут был слишком умен, чтобы попасться в такую ловушку. Берут поместил себя между Сталиным и Берманом, что означало пойти на риск. В целом, польские коммунисты никогда не позволяли себе такой брутальности по отношению друг к другу, какая имела место в Чехословакии, Румынии или Венгрии. Даже скомпрометированного Гомулку никогда не принуждали подписывать унизительных признаний или стоять перед судом. Польские коммунисты, стоявшие у власти в конце 1940-х годов, обычно знали (по личному опыту), что произошло с их товарищами в 1930-х годах. Тогда Сталин подал команду; польские коммунисты надлежащим образом доносили друг на друга, что привело к массовым убийствам и к финалу самой партии. Хотя все иностранные коммунисты страдали во время Большого террора, этот польский опыт был уникальным и, наверное, создал определенное ощущение беспокойства по поводу жизни собственных ближайших товарищей[727].
Пока нарастало давление со стороны Советского Союза, Берман в 1950 году таки разрешил службам безопасности принять антиеврейскую линию. Польские евреи подпадали под особое подозрение как американские или израильские шпионы. Не обходилось без некоторой неловкости, поскольку те, кто стряпал дела против польских евреев, сами иногда были польскими евреями. Даже аппарат безопасности Польши был зачищен от некоторых еврейских офицеров. Поскольку евреи часто репрессировали других евреев, соответствующий отдел аппарата безопасности неформально называли бюро «самоуничтожения». Им руководил Юзеф Святло, чья сестра уехала в Палестину в 1947 году[728].
Однако Берман, Минц и Берут держались, доказывая недоверчивому обществу и сомневавшемуся Сталину, что они истинные поляки, истинные коммунисты и истинные патриоты. Хотя евреи, коммунисты и не комуннисты, были принуждены заглушить память Холокоста, в Польше в те годы не проводилось общественных кампаний против сионистов и космополитов. Идя на уступки и полагаясь на преданность своего друга Берута, Берман смог утверждать, что в Польше основная угроза исходила от польского, а не от еврейского национального отклонения.
Когда в июле 1951 года Гомулку все же арестовали, два офицера госбезопасности, пришедшие за ним, как он хорошо помнил, были еврейского происхождения.
* * *
В 1950–1952 годах, когда поляки медлили, Холодная война перешла в военную конфронтацию. Корейская война обострила беспокойство Сталина по поводу американского могущества.
В начале 1950-х годов Советский Союз, казалось, был в гораздо более выгодном положении, чем до войны. Три державы, которые, как тогда считалось, окружали Советский Союз – Германия, Польша и Япония, – все были существенно ослаблены. Польша теперь была советским сателлитом, чей министр обороны был советским офицером. Советские войска дошли до Берлина и остались там. В октябре 1949 года советская оккупационная зона Германии была трансформирована в Германскую демократическую республику – советского сателлита, управляемого немецкими коммунистами. Восточную Пруссию (бывший округ Германии на Балтийском море) разделили между коммунистической Польшей и СССР. Япония – серьезная угроза в 1930-х годах – потерпела поражение и была разоружена. Однако здесь Советский Союз не сделал своего вклада в победу и поэтому принял небольшое участие в оккупации. Американцы строили военные базы в Японии и учили японцев играть в бейсбол[729].
Даже потерпев поражение, Япония изменила политику в Восточной Азии. Японское вторжение в Китай в 1937 году в конечном итоге только помогло китайским коммунистам. В 1944 году японцы провели успешное наземное наступление против китайского национального правительства. Это не повлияло на результат войны, но смертельно ослабило националистический режим. Когда японцы сдались, их войска были отведены с материкового Китая. Затем у китайских коммунистов, как и у российских коммунистов тридцать лет назад, был свой момент. Япония во Второй мировой войне играла такую же роль, что и Германия в Первой мировой войне: не сумев создать великой империи для себя, она была служанкой для коммунистической революции у соседа. В октябре 1949 года была провозглашена Народная республика Китай[730].
Хотя в Вашингтоне китайский коммунизм выглядел как продолжение мировой коммунистической революции, это была неоднозначная новость для Сталина. Мао Цзедун, лидер китайских коммунистов, не был личным клиентом Сталина, в отличие от многих восточноевропейских коммунистов. Хотя китайские коммунисты приняли сталинскую версию марксизма, Сталин никогда лично не контролировал их партию. Сталин знал, что Мао будет неоднозначным и непредсказуемым соперником. «Битва Китая, – сказал он, – еще не закончена». Вырабатывая политику в Восточной Азии, Сталин теперь должен был сделать так, чтобы Советский Союз поддерживал свою позицию лидера коммунистического мира. Это беспокойство впервые возникло из-за Кореи, где коммунистическое государство тоже только что было основано. Япония, которая правила Кореей с 1905 года, ушла из страны после войны. Корейский полуостров затем был оккупирован Советским Союзом с севера и Соединенными Штатами – с юга. Северокорейские коммунисты основали народную республику в Северной Корее в 1948 году[731].
