Провал июльского наступления и поражение немецкой армии в районе Орла, Белгорода, Харькова, Донбасса и в районе Севска вызвали разочарование и упадок морального духа в гитлеровской армии. Немецкое командование и пропаганда пытаются успокоить солдат и офицеров надеждами на то, что немцы будут отступать только до реки Десна, а там, дескать, построена мощная линия обороны — так называемый Восточный вал, где удастся остановить русских и закрепиться. Немцы поражение называют: «подвижная оборона», «эластичная оборона», «бои на истощение» и т. д. Однако это мало удовлетворяет солдат и офицеров и многие из них видят приближение катастрофы и теряют веру в победу Германии.
«Когда русская звуковещательная станция сообщила нам, что русские заняли Орел и Белгород, это всех поразило. „Ведь это настоящее поражение“, — говорили солдаты. После оживленного обсуждения этих известий солдаты пришли к выводу, что если мы уж летом отступаем, то зимой нам будет капут. Предстоящей зимы солдаты очень боятся». (Перебежчик ефрейтор 6-й роты 769 пп 377 пд Матиас Церингс, 20.8.43 г.)
«Я на Восточном фронте с самого начала войны, и пришел в Россию с полной уверенностью в нашу победу. Но после целого ряда позорных отступлений, пережитых нами, я окончательно потерял надежду на то, что Германия может выиграть войну. Вступив в войну с Россией, Германия серьезно недооценила силы русских. Падение Орла — новый удар по нашей армии. Наши газеты, очевидно, считают нас дураками, когда говорят, что наши войска якобы добровольно оставили Орел». (Обер-ефрейтор Альфред Мерке — 3-й дивизион 172 ап 72 пд, 10.8.43 г.)
«Об оставлении нашими войсками Харькова мы узнали в ночь на 24 августа из звуковой передачи русских. Это всех нас поразило. Особенно были пораженными солдаты, которые раньше, словно попугаи, говорили „победа будет наша“. Унтер-офицер Кинтос сказал мне, что сила нашей армии значительно подорвана, если она и летом не может наступать». (Ефрейтор 6-й роты 167 пд 86 пд Иозеф Понн)
«В период наступления настроение солдат было хорошее, воинственное, но как только началось отступление — не стало боевого духа. Солдаты обвиняли офицеров и командование, что они не ценят жизнь солдат. Солдаты говорят, что после Сталинграда, Африки, после июльских неудач, при наличии беспрерывных бомбардировок германских городов, — немецкой армии теперь ничего больше не остается, как уйти из России на тот рубеж, с которого она начала войну против СССР. Теперь Германия должна признать, что войну с Россией она проиграла. Все эти настроения так отразились на боеспособности полка, что во время отступления сотни немецких солдат убегали от наступающих мелких групп русских». (Перебежчик Эдмунд Шульц, солдат 14-й роты 507 пп 292 пд, 2.8.43 г.)
Офицеры тешат солдат «Восточным валом» на Десне
«Нам говорили офицеры, что наша задача — с боем отходить на Десну в район „Восточного вала“, якобы построенного по последнему слову оборонительной техники. Большинство солдат потеряло веру в победу Германии. После Сталинграда, Африки, полного провала июльского наступления и при теперешнем отступлении немецкой армии немногие уже верят в победу Гитлера. Те, кто верят — это люди, которые знают, что поражение Гитлера — их гибель. Но придет день, когда и они поднимут руки вверх или пустят себе пулю в лоб. В апреле 1943 г. я был в отпуске. После пребывания на родине я сделал вывод, что в нашем тылу царит неуверенность и беспокойство. Все боятся расплаты за грехи Гитлера и его шайки. Немцы прекрасно понимают, что все народы Европы ненавидят их, и что придет час расплаты». (Перебежчик Гейнц Брандт — обер-ефрейтор 2-го велоэскадрона 31 пд, 13.8.43 г.)
«Отступлению солдаты рады. Они говорят, что чем быстрее будет отход, тем быстрее приближается конец войны. Офицеры нам говорят, что отступление проводится с целью выпрямить фронт. Отход мог бы совершаться еще быстрее, но есть приказ командования минировать дороги и переправы, взрывать мосты, поджигать деревни». (Солдат 5-й роты 348 пп 216 пд Адольф Адамс, 10.8.43 г.)
Даже среди офицерского состава все больше ширится настроение неуверенности
«Офицеры очень переживают провал июльского наступления. Это поражение сильнее подействовало на немецких офицеров, чем Сталинград. Сталинград, говорят они, результат истощения немецкой армии длительным пятимесячным наступлением, результат большого превосходства сил русских, суровости русской зимы и предательства союзных дивизий, которые открыли фланги немецких дивизий, а сами пачками шли в плен к русским. После Сталинградской катастрофы немецкое командование вело большую подготовку солдат к реваншу за Сталинград. Мы возлагали большие надежды на лето 1943 г. Наступление началось и провалилось. Это значит, что провалились все надежды немцев на благоприятный исход войны с Россией. Я часто говорил по этому вопросу с обер-врачом нашего батальона Крентахом. Однажды он сказал мне: „Люди гибнут напрасно“, — и махнул рукой. Я уверен, что многие немецкие офицеры в результате провала июльского наступления изменят свое отношение к Гитлеру и к национал-социалистам». (Перебежчик Алоис Бахлер, — унтер-офицер 7-й роты 18 пп 6 пд, 8.8.43 г.)
Немецкая пропаганда утверждает, что немецкие части отходят «планомерно» и «в плановом порядке». В каком «порядке» отходят немцы — рассказывает перебежчик 9-й роты 531 пп 383 пд обер-ефрейтор Франц Гмайне:
«Когда начался отход, каждый начал догадываться, что мы уже не в состоянии наступать и что русские не зимой, как мы предполагали, а летом прорвут нашу линию обороны и обратят нас в бегство. И действительно, 21 июля нам было приказано за 5 минут уложить все вещи и оставить окопы. Все делалось на ходу, бегом, буквально панически. В этот день наш полк получил 5 различных приказаний. Сначала нам объявили, что полк будет отходить на 80 км, затем сказали, что будем отступать до… третий приказ гласил, что полк в течение 24 часов занимает прежние рубежи, четвертый приказ — 3-му батальону занять оборону в составе 2 рот в северном направлении. Поздно вечером 21 июля поступил пятый приказ — немедленно отходить. Такая неуверенность и нервозность царит среди офицерского состава».
«После того, как вечером 21 июля был объявлен приказ об отходе, среди солдат начался страшный переполох. Все солдаты были настолько напуганы, что сразу заговорили о втором Сталинграде. В каждом блиндаже начали писать прощальные предсмертные письма на родину и давали друг другу обещание в случае гибели товарища переслать заготовленное письмо родным». (Перебежчик солдат 12-й роты 531 пп 383 пд Йоган Отагал, 10.8.43 г.)
Сдавшийся под Севском командир 5-й роты 167 пп 86 пд лейтенант Гюнтер Эльвин показал:
«Я состою в рядах немецкой армии с 1937 г., воевал во Франции, а в России с июня 1941 г. Я помню первую зиму в России, я обморозил обе ноги, помню позорное отступление под Ржевом, но особенно повлияли на мое настроение два события — наше поражение у Орла — именно там, где наше командование рассчитывало нанести решающий удар по русским, и второе — гибель моего старшего брата в последних боях у нп Поныри. „К черту войну, хватит!“ — сказал я себе. Пропаганда о расстрелах и пытках в советском плену не убедила. Я читал много советских листовок и сдался в плен».
Части Красной Армии начали изгнание немцев с территории Украины. Немцы особенно обеспокоены этим. Командование внушает солдатам, что они должны удержать Украину любой ценой.
Командир 10-й роты 447 пп 137 пд лейтенант Генрих Ралле, сдавшийся в плен в районе Севска 27 августа, показал:
«Задача полка — любой ценой вернуть утерянные позиции, такой же приказ имеется и в других частях, потому что дело идет об удержании Украины».
Сдавшийся без сопротивления 27 августа в районе Севска командир 2-го взвода
7-й роты 184 пп 86 пдд унтер-офицер Гольц показал:
«На всех участках фронта пропагандируется теперь тактика подвижной обороны. Это вызвано наступлением русских. Хотя наша пропаганда продолжает утверждать, что города оставляются в ходе планомерного отступления, но среди солдат и офицеров укрепилось мнение, что война в России теперь будет решаться в борьбе за Украину, которую германское командование будет оборонять до последнего солдата».
Поражение немцев в районе Орла вызвало большую панику и тревогу в самой Германии. Об этом свидетельствуют найденные у убитых немецких солдат и офицеров письма.
«Ты теперь у Орла, как раз в самом пекле. Можно было подумать, что русские должны, наконец, отступить, но дело обостряется, и нет никаких видов на окончание войны». (Письмо родителей к солдату Ганцу от 22.7.43 г.)
В письме из Берлина от 11.7.43 г. написано:
«Милый дорогой папа! Как ты поживаешь? Надеемся, что ты еще здоров. Каждый день мы слушаем сообщения о боях южнее Орла. Это, наверное, второй Сталинград… Милый Альфред! Ты можешь себе представить, как мы о тебе беспокоимся. Это — страшная война, сколько она стоит крови и жизней! Ах, если бы она только кончилась».
