«Люди, которые хотя бы немного разбираются в международных вопросах, понимают, что означают события в Италии. Мы говорили между собой, что Италия дезертирует с войны, а что это значит для Германии — нам тоже понятно». (Перебежчик Гельмут Зиельман обер-ефрейтор штаба 3-го батальона 37 пп 6 пд, 11.8.43 г.)
Насильно мобилизованные солдаты ненемецкой национальности не желают воевать за Гитлера
Гитлер насильно мобилизовал в армию австрийцев, лотарингцев, поляков, чехов, словенцев, люсембуржцев и словаков. Но угнетенные Гитлером народы не желают воевать за интересы своих врагов и часто солдаты ненемецкой национальности, как только попадают на передний край советско-германского фронта, — бросают оружие и переходят на нашу сторону. Среди пополнения, которое получают дивизии, действующие против нашего фронта, много солдат ненемецкой национальности. Так, например, 216 пд 12.7.43 г. получила маршевый батальон из города Шаблак в количестве 1000 человек, из них 300 немцев, 300 поляков и 400 человек — венгры, бессарабы, словенцы, чехи.
Вот так отзываются насильно мобилизованные о своих поработителях:
«Австрийцы и люксембуржцы говорят: „Нам незачем проливать кровь. Гитлер нарушил всякие международные принципы, мобилизовал на войну граждан Люксембурга — страны, сохраняющей нейтралитет. Что может получить люксембуржец в случае победы Гитлера? Новые цепи? Спасибо, нам хватит и тех, что на нас уже надели!“ Мой родной город Люксембург стал мрачным. Тех, кто не хочет примириться с гитлеровцами, отправили в тюрьму. Брат моей жены сослан на каторжные работы за участие в подпольной организации „Виктория“ („Победа“). Многие люксембуржцы, призванные в немецкую армию, бежали к генералу де Голлю. Так поступил мой сосед Гасто Вормерингер. У его родителей конфисковали все имущество и выслали их из города». (Солдат 12-й санроты 72 пд люксембуржец Франц Адамс, 12.8.43 г.)
«Офицеры и унтер-офицеры строго следят за поведением солдат — эльзасцев и лотарингцев. Командир нашего отделения унтер-офицер Фроин, как только мы, четыре эльзасца, прибыли в отделение, предупредил нас, что если мы попытаемся перебежать к русским, то он нас сам расстреляет из своего автомата. После этого он в разговоре с солдатами-немцами сказал: „Где уж нам победить, если в нашей армии больше половины солдат — не немцы“. (Солдат 2-й роты 348 пп 216 пд Генрих Циммерманн, 5.8.43 г.)
„1 августа наш маршевый батальон в составе?00 человек прибыл на пополнение в 102 пд. Командир дивизии, генерал, перед строем сказал: „Баварцы! — поднялось три руки. Эльзасцы! — поднялось более 150 рук“. Тогда он подошел к первому эльзасцу, стоявшему в строю, и спросил его, какую страну он предпочитает — Германию или Францию? „Францию“ — ответил солдат. Генерал спросил еще 10 человек, и все они ответили „Францию“. Генерал прервал последнего словами: „Теперь вы вторите друг другу, как попугаи! Смотрите, эльзасцы, кто из вас думает перебежать к русским — не советую, они повесят вас на первом же дереве““. (Перебежчик Гастон Хозенфрат — ефрейтор 233 пп 102 пдд, 10.8.43 г.)
„У нас распространена песня, обращенная к немцам. В ней говорится: „Вы никогда не будете иметь Эльзаса и Лотарингии, несмотря на все, мы останемся французами. Вы хотите нас онемечить, но это вам не удастся, вы никогда не овладеете нашим сердцем“. Эльзасцы, как и многие другие, с большим риском для себя нелегально слушали английское радио. Англичане рекомендовали всем эльзасцам, мобилизованным немцами в армию, при прибытии на Восточный фронт переходить на сторону русских и при переходе кричать пароль: „Я француз, я приятель“. С этим паролем я перешел к вам“. (Перебежчик Георг Риль солдат-радист 7-й роты 508 пп 292 пд, 5.8.43 г.)
цузы с неослабным вниманием следят за борьбой русских. Трудно себе представить, как французы радуются успехам русских. Наша рота стояла в городе Лилль (Франция), где охраняла склады с горючим, на которых работали французы. Мы, австрийцы, подружились с французами и делились с ними своими мыслями. Они нам ежедневно приносили вести с фронтов, которые нелегально узнавали по радио. Помню, однажды в февральское утро они пришли на работу в очень приподнятом настроении. Один из французов сказал мне: „Русские уничтожили целую немецкую армию под Сталинградом“. Он вынул из кармана бутылку вина и мы выпили за победу русских. Также мы отпраздновали взятие русскими Ростова.
Однажды вечером французские патриоты бросили в один из ресторанов Лилля бомбу. Три немецких офицера были убиты, а 8 человек тяжело ранены. Такие случаи бывают часто. Французы обращают свои взгляды и на Запад — ждут высадки англичан — и на Восток — ждут, когда русские вступят в Пруссию. Все честные французы стремятся попасть в армию де Голя». (Австриец перебежчик Аллоиз Бахлер — унтер-офицер 7-й роты 18 пп 6 пд, 8.8.43 г.)
«Оккупировав Польшу, немцы почувствовали себя полновластными хозяевами, отобрали землю и посадили на ней немецких колонистов. За сопротивление немецким властям беспощадно расстреливают. В г. Лодзь на рыночной площади немцы расстреляли 44 поляка. Немцы совершают расстрелы поляков хладнокровно, можно сказать, из любви к искусству. На нас, поляков, они смотрят с презрением. В Лодзи на входах в рестораны и парки я видел надписи „собакам и полякам вход воспрещен“.
Придет время, и мы рассчитаемся с немцами за их зверства и издевательства над нашим народом». (Перебежчик Эдмунд Кобильский — солдат 6-й роты 266 пп 72 пд, 3.8.43 г.)
Зверства немцев в оккупированных советских районах
Немецкие изверги продолжают в оккупированных районах методическое истребление русских людей, поголовный грабеж и насилие. Вот что об этом говорят сами немцы и люди, вырвавшиеся из фашистского плена:
«Мой друг Грубер говорил мне, что в Барановичах немцы расстреляли свыше 1000 евреев. Сам я видел ямы, где зарыты трупы расстрелянных». (Солдат 1-й роты 61 пп 7 пд Кейнг Флорин,?.8.43 г.)
«Солдат Циглер рассказал нам, как в Барановичах (Белоруссия) был отдан приказ — не выходить на улицу после 6 часов вечера. Одна старушка, опоздавшая зайти в квартиру на 5 минут, была расстреляна на месте. В ту же ночь командир взвода вышел на улицу и увидел женщину, он застрелил ее без разговоров как партизанку». (Солдат 2-й учебной роты 7 пд Коль Шмидт,?.8.43 г.)
«При отступлении немцы забирают у населения весь скот и угоняют его с собой. Забранные скот и птица в дороге режутся и употребляются в пищу». (Перебежчик Роберт Фрик — солдат 3-й роты 348 пп 215 пд, 3.8.43 г.)
Особенно зверски относятся немцы к бойцам и командирам Красной Армии, попавшим в фашистский плен. Немецкий плен хуже смерти, ибо смерть в плену приходит мучительно и постепенно. Вот что рассказывают русские люди, побывавшие в лагерях военнопленных:
«2.3.1943 г. я был захвачен немцами в плен. Меня направили в лагерь, который расположен на окраине города Ярцево Смоленской области. Я увидел там жуткую картину. Пленных загнали в полуразрушенные бараки. Там было так тесно, что нечем было дышать. На день выдавали 150 граммов суррогатного хлеба и чашку „баланды“ (мука в теплой, недокипяченной воде). Начались массовые желудочные заболевания. Из бараков выводили только один раз в сутки, на несколько минут. Поэтому многие вынуждены были оправляться тут же в бараках». (Бежавший из плена красноармеец Иванов)
«В марте 1943 г. я был захвачен в плен немцами. Меня направили в лагерь военнопленных в город Сычевка Смоленской области. Дни, которые я провел там, останутся на всю жизнь в моей памяти. Нас пригнали туда окровавленных, избитых, нас морили голодом. Когда женщины пытались бросить нам через заграждения картошку, немцы открывали по ним огонь. Дни, когда выдавали „баланду“ с куском дохлой конины, считались праздником. Каждое утро мы выносили из барака по 5—10 человек, умерших от голода. Не лучшие условия были и в лагерях военнопленных в городе Полоцк, куда меня позже перевели. Каждый военнопленный находился под угрозой быть расстрелянным, ибо в лагере царил безудержный произвол охранников. Они часто без всякого основания и повода стреляли в военнопленных. Во время работ по ремонту дорог изможденных голодом людей немцы расстреливали за то, что они не выполняли так быстро и так хорошо работу, как этого хотелось немцам. Пытавшиеся бежать были пойманы и расстреляны». (Вырвавшийся из плена красноармеец Долинин)
«Когда я попал в плен в октябре 1941 г., меня направили в лагерь военнопленных в город Брянск во дворе депо им. Урицкого. Лагерь был под открытым небом, обнесенный в два ряда колючей проволокой. Через каждые 100 метров были выставлены караулы с ручными пулеметами. Все пленные были босые и полуголые. Нам давали в день по 3 сырых картошки и по 3 листа сырой капусты. Каждый день умирало от голода 100–150 человек. Трупы не убирались неделями. Пленные кушали трупы. Немцы расстреливали каждого, кто ел человеческое мясо. В лагере поднялись бунты военнопленных с требованиями хлеба. Немцы бросали ручные гранаты в толпу военнопленных и строчили по ним из пулеметов. Условия были невыносимыми, многие пленные специально лезли к проволоке, чтобы быть расстрелянными» (Красноармеец Гнещин)
