Однако все расчеты, строившиеся оппонентами, рухнули, словно песчаные домики на пляже во время прилива морской волны. Завгаев оказался на удивление современным руководителем, чего от него недоброжелатели никак не ожидали.
Предполагалось, что конфронтация пройдет по линии свободы вероисповедания. Мол, консерватор Завгаев, выслуживаясь перед Москвой, станет всячески противиться возрождению религиозных традиций своего народа, что сразу приведет к падению его рейтинга.
Расчеты не оправдались. Завгаев, в детстве перенесший все бедствия насильственного выселения чеченцев с их родной земли в Казахстан, вынес из изгнания убеждение, что сохранить народу высочайшую нравственность в гибельных условиях помогла религиозность. Именно она не позволила деградировать униженным и оскорбленным. Чутко улавливая зреющие в обществе процессы, руководство автономной республики приняло ряд мер, направленных на возрождение национально-духовных традиций. Невиданное дело: с экранов телевизоров, со страниц газет с народом заговорили представители духовенства. В городе Назрань и большом селе Курчалой открылись исламские университеты. В сельской местности повсеместно началось строительство мечетей. К лету 1991 года их было уже около 200. Приступили к возведению главной мечети в Грозном. К великой радости верующих, власти объявили, что не будут чинить препятствий для желающих совершать паломничество в Мекку. Более того, им оказывалось всяческое содействие в организации этих паломничеств. Одновременно наращивались мощности светского образования и воспитания. Изыскивались значительные ассигнования для целевого направления на развитие материально-технической базы народного образования, здравоохранения, культуры. Открывались новые факультеты в вузах. В Ленинграде по заказу республики проектировали здания чеченского и ингушского национальных театров, краеведческого музея, выставочного зала.
Проблемой номер один для Чечено-Ингушетии, впрочем как и для соседних северокавказских автономий, была незанятость населения. Особенно страдала от нее молодежь. К концу восьмидесятых годов в республике не имели постоянной работы около 100 тысяч человек. Казалось бы, благодатная почва для правонарушений, пьянства, наркомании, ибо ничто так не развращает личность, как праздность. И тем не менее в Чечено-Ингушской АССР, как свидетельствовала статистика, преступность неимела большого размаха. Ее прирост составлял лишь 0,3 процента в месяц. Много это или мало? Сравним с другими территориями. С Москвой, где преступность ежемесячно прирастала на 11,6 процента. С соседней Махачкалой, где она равнялась 23 процентам.
Вопреки ожиданиям, Завгаев оказался хорошим политиком. Сделавупор навозрождение духовности, он исходил из того, что народ в основной массе сохранил верность исконным ценностям. А если так,то за молодежь теперь можно быть спокойным: ее воспитание будет проходить под контролем старших, в духе вековых народных традиций, осуждающихпраздность, лень, пьянство.
Не удивительно, что Завгаев пользовался популярностью у значительной части населения. Снявмноголетние гласные и негласные запреты, нарушениекоторых еще недавно грозило преследованиями и прочими неприятностями, обеспечив на деле гражданские свободы и благополучие людей, Доку Гапурович завоевал статус общенационального лидера.
Однако стратегически он проиграл, не сориентировавшись в борьбе Горбачева с Ельциным. Сказалось отсутствие работы в Москве, значительно сужавшее политический кругозор.
И тем не менее размах его действий, масштабность решений не оставляют сомнений в том, что он относится к числу крупнейших государственных деятелей Северного Кавказа. Для иллюстрации – только один пример из множества, свидетельствующий о незаурядности егоподходов.
Выше уже отмечалось, что проблемой номер один в республике, как и в северокавказском регионе в целом, была незанятость населения. Десятки тысяч людей, преимущественно молодых, покидали родные селения, уезжализа пределы республики в поисках работы. Семьи-то надо было как-то содержать. Это была не только экономическая проблема, но и демографическая, и социальная, и нравственная, и в какой-то мере криминальная.
Решалась ли она до Завгаева? Да, решалась. Но в основном путем латания отдельных дыр да покраски фасадов. Как правило, все сводилось к расширению старых производств нефтекомплекса, который и без того безжалостно губил природу и отравлял жизнь людям.
Завгаев и его команда грамотно использовали поиски Москвой новой модели национальной политики. Вместе с тогдашним председателем Совмина республики Бековым и руководителем Госплана Мальсаговым пошли на крупное, кардинальное решение проблемы, которое раз инавсегда должно было покончить с этим бичом экономики. Речь шла о постановке принципиально новой задачи – создании в республике таких отраслей индустрии, которые, во-первых, открыли бы предпосылки для формирования технической интеллигенции не только в промышленно развитых городах, но и в селах; во-вторых, были бы экологически безвредными, что на фоне беспрерывно чадящего нефтекомплекса выглядело бы особенно привлекательно. Выбор руководства республики остановился на предприятиях электронной промышленности.
Завгаева поддержали Горбачев и Рыжков. И вот уже в соответствии с поручением союзного правительства в Грозный прибывает большая группа руководящих работников министерства электронной промышленности во главе с министром. В столице Чечено-Ингушетии проходит выездное заседание коллегии министерства. До этого московские гости в течение месяца обследовали все крупные населенные пункты республики. По каждому району и многолюдному селу наметили конкретные планы: сколько рабочих мест потребуется, какие возможности для этого имеются, что необходимо построить или переоборудовать.
Коллегия союзного министерства и грозненские власти на совместном заседании утвердили конкретные сроки реализации разработанной программы занятости населения. Программа решала много задач. И что особенно важно, способствовала трудоустройству коренного населения непосредственно по месту проживания. Не надо было выезжать за пределы республики, оставлять семьи, постоянно тревожиться о их судьбе.
Такой масштабный подход, конечно же, не устраивал тех, кто грел руки на незанятости людей. Неспроста после того, как заговор был осуществлен, все начатые работы были прекращены. Новые власти заморозили развернувшееся при старом режиме строительство объектов здравоохранения, культуры и быта. Все программы, направленные на жизненное обустройство людей, были моментально свернуты.
Но это произошло после «революции»в 1991 году.В 1988-1990 годахтогдашнее руководство Чечено-Ингушетии, похоже, и в самом деле было довольно прогрессивно настроено, что вызвало к нему симпатии большинства населения и раздраженность недоброжелателей, для которых порядок и стабильность были хуже острого ножа. Однако в силу рядапричин онибыливынуждены смириться с временной заминкой и снова стали ожидать удобного момента, используя для нагнетания обстановки любую промашку федеральных властей.
Между Кремлем и «Белым домом»
По прошествии нескольких лет после свержения Завгаева и возглавляемого им Верховного Совета Чечено-Ингушской республики взоры аналитиков из спецслужб иученых-политологов вновь обращены к тому, что еще недавно громко и с пафосом в Грозноми в Москве называли «чеченской народной революцией». Уже не только эксперты-общественники, но и члены федерального правительства к 1994 году вынуждены были признать, что провозглашение Чеченской Республики от имени исполкома Общенационального конгресса чеченского народа нелегитимно, поскольку последний не был наделен необходимыми полномочиями.
В одном из выступлений спикера верхней палаты российского парламента Владимира Шумейко подчеркивалось, что выборы президента Дудаева проходили под дулами автоматов. А вице-премьер правительства России Сергей Шахрай в конце 1994 года начал утверждать буквально следующее: «Осенью 1991 года в Чеченской Республике был совершен государственный переворот. Был распущен, а фактически разогнан ее Верховный Совет, и в нарушение целого ряда статей Конституции РСФСР 27 октября 1991 года были проведены незаконные выборы президента Чеченской Республики и депутатов Верховного Совета Чеченской Республики».
Всякое прозрение, безусловно, похвально. Однако, к сожалению, оно пока не выходило за рамки «революции», не затрагивало предысторию антиконституционного заговора с последовавшим затем антиконституционным переворотом, чем в действительности была эта так называемая «революция». Данное ограничение во времени имело, надо полагать, политические мотивы. Симпатии к «дореволюционном» периоду, к тому, что происходило до августа 1991 года, высказывать в среде власть предержащих не принято. А между тем, не разобравшись в том, что тогда происходило, понять последующие события весьма затруднительно.
