Сталин указал, что китайские товарищи обещали вмешаться, если будет необходимость, и он считает, что такая акция не спровоцирует широкий конфликт с США. Американцы, говорил он Мао, «не готовы сейчас к большой войне». Сталин считал, что США могут втянуться в большую войну из-за престижа, но разъяснил, что Советский Союз и Китай не должны бояться такой перспективы, так как «вместе мы сильнее, чем США, и Англия, в то время, как европейские государства не имеют сейчас серьёзной военной силы. Когда японский империализм будет восстановлен, как союзник США, только тогда США и Япония будут готовы создать мост для вторжения в Корею, только тогда они придут на помощь Ли Сын-Ману».
Это заявление было не более, чем лёгкой бравадой. Так как китайцы достаточно долго не вмешивались, Сталин приказал Киму готовиться к эвакуации. Всё-таки они наконец ввели войска и начали контрнаступление, выбив Мак-Артура за 38-ю параллель. Сталин снабжал материальной помощью северо-корейцев и китайцев, но воздержался от прямого вмешательства в войну, хотя советские пилоты принимали участие в воздушных сражениях за 38-й параллелью. Пока оставлся шанс военного выигрыша, Сталин предпочитал продолжать войну, но в середине 1951 года он признал необходимость переговоров о перемирии.
В августе 1952 года Джоу Энь-Лай прибыл в Москву для встречи со Сталиным. В перговорах с китайским премьер-министром Сталин высказал позитивную оценку хода войны. «Война давит на нервы Америке», — сказал он: «Война в Корее показала слабость Америки. Армии 24 стран не могут продолжать долго войну в Корее, так как они не способны достичь своих целей и не могут рассчитывать на успех в этом деле». Это был типичный сталинский апломб перед лицом поражения, и он продолжил в том же стиле:
«Американцы не способны вести широкомасштабную войну. Они надеются на атомную бомбу и авиацию. Но с этим невозможно выиграть войну. Они нуждаются в пехоте, но у них нет пехоты. Их пехота слаба. Они сражаются с маленькой Кореей, а народ США уже плачет. Что случится, если начнётся крупномасштабная война? Они, возможно, все тогда будут плакать».
Может быть Сталин и верил в эту риторику, но тогда получалось, что не одни американцы не могут победить в Корее. При этом стоит соотнести отрицание важности американского атомного превосходства и вообще ядерного фактора с осторожным невмешательством в корейский конфликт. Американский престиж, с другой стороны, был достаточно высок, так как Америка руководила интервенцией «от имени ООН» в Корее. Именно Советы, Китай и Северная Корея оказались под международным давлением к концу этой военной авантюры, и пошли на компромиссный мир.
Когда война закончилась в 1953 году, безвозвратные потери составили 10 миллионов человек, Северная Корея вернулась туда, откуда начала своё вторжение, независимость Южной Кореи была гарантирована американскими военными поставками, и Япония стала главной стратегической опорой США на Дальнем Востоке. Разногласия Сталина с китайцами по поводу ведения войны привели к китайско-советскому расколу в конце 50-х годов. Последняя сталинская война стала одним из его жалких провалов.
Сталин умер в марте 1953 года в возрасте 73 лет. Существует много теорий его смерти, но простой правдой является то, что 2 марта у него случилось кровоизлияние в мозг (инсульт), и смерть наступила через три дня. Последние несколько дней жизни он был очень активен и полностью контролировал события. В его дневнике за три месяца до смерти зафиксировано много встреч.
В декабре 1952 года он издал своё последнее публичное заявление, в котором ответил на вопросы корреспондента американской газеты о его отношении к новой администрации Эйзенхауэра в США. Он сказал журналисту, что война между Советским Союзом и США не является неизбежной, и что обе стороны должны, и могут жить в мире. Он осудил холодную войну и выразил желание вступить в дипломатические переговоры с Эйзенхауэром, включая вопрос окончания войны в Корее.
Последним иностранцем, видевшим Сталина, оказался К.П.С. Меннон, индийский посол, который присутствовал в Кремле вечером 17 февраля 1953 года. Встреча продлилась полчаса. На следующий день он записал в дневнике размышления о значимости своей встречи с великим человеком. Посол отметил мнения других о Сталине. Джозеф Е. Дэвис, американский посол в Москве до войны: «Он был добродушен, говорил просто, производил впечатление искреннего, скромного человека». И Уинстона Черчилля: «Премьер Сталин произвёл на меня впечатление глубокого, хладнокровного, мудрого и лишённого иллюзий… Человека прямого, даже туповатого в речи… от чего спасало чувство юмора, которым он обладал в высокой степени».
Меннона впечатлили сталинская «простота, проницательность и жёсткость», и он отметил:
«Всё в нём просто — его одежда, его комната, его поведение, его манера говорить… Это человек, который спас Россию для коммунизма, а коммунизм для мира; без него ни Россия, ни коммунизм не смогли бы противостоять наступлению Гитлера. Он стал не только для собственной страны, но и для миллионов во всём мире „вождём и учителем всего прогрессивного человечества“.
Его портреты занимают место икон в каждом русском доме. При упоминании его имени любая аудитория встаёт и разражается аплодисментами, переходящими в овацию. Несмотря на эту лесть, на нём остаётся не больше пятен, чем от воды на утке; нет и следа бахвальства, или притворства. Когда Вольтер вернулся в Париж после многих лет изгнания, его приветствовали толпы поклонников.
Когда друг спросил, нравится ли ему или нет роль народного идола, он ответил: „Да, но такая же толпа соберётся, если моя голова будет выставлена на эшафоте“. Подобные сантименты Сталина не особенно волнуют. То, что он вождь, имеет для меня второстепенное значение… важнее его проницательность, проявляющаяся не только в молчании, но и в словах. Он отказался обсуждать не только нашу корейскую резолюцию, но и общие проблемы Кореи… Возможно, он посчитал, что это детали, которые можно доверить своим помощникам…
Я был поражён его жёсткостью. Дважды он говорил о бесполезности проповедей морали злым людям. Фраза Ганди „изменим сердце“ ничего не значит для Сталина. Эту ситуацию можно сравнить с притчей о крестьянине, который отказался обсуждать вопросы морали с волком. Я телеграфировал моему правительству, что это, на мой взгляд, сущность сталинской философии».
Обаятельный и обезоруживающий, открытый и загадочный, очаровательный и беспокойный — многоликий Сталин покинул мир.
Глава 13. Заключение. Сталин перед судом истории
В Советском Союзе переоценка сталинского руководства началась сразу после того, как его тело было положено в мавзолей Ленина в марте 1953 года. В мае 1954 года маршал В.Д. Соколовский, начальник советского генерального штаба, опубликовал статью в «Правде» к 9-й годовщине Победы в Великой патриотической войне. В ней даже не упоминался Сталин, кроме заключительных строк про «знамя Ленина и Сталина».
В декабре 1954 года «Новое время», советский журнал, пишущий о международных делах, опубликовал статью к 75-й годовщине рождения Сталина, в которой подчеркнул значение ленинского ученика. Годом позже, статья в том же журнале к 76-й годовщине рождения Сталина была главным образом посвящена Ленину. Сталина не критиковали напрямую, но его значение было сильно понижено, в то время, как главная роль Ленина в коммунистической партии особо подчёркивалась. Затем Хрущёв произнёс «секретную» речь на XX съезде партии в феврале 1956 года, и распахнулись шлюзы для критики Сталина, что привело, в конечном счёте, к потоку осуждений в 80-х и 90-х годах.
Со временем закрепилась хрущёвская идея, что победа была одержана коллективными усилиями коммунистической партии и её руководства, а не Сталиным, который играл главным образом пагубную роль. Согласно рассказам военных мемуаристов и историков, взявших на вооружение дубину хрущёвской критики, война была выиграна вопреки Сталину советскими вооружёнными силами, и их генералами.
Позже, под влиянием более позитивных оценок Сталина, как верховного главнокомандующего, данных Жуковым, Василевским и Штеменко, Великая патриотическая война стала победой Сталина и его генералов. Для многих представителей интеллигенции, однако, в Великой патриотической войне победил советский народ, чьи великие жертвы предал после войны Сталин, поскольку продолжил укреплять свою партийную диктатуру.
На западе ревизия репутации Сталина времён войны началась ещё при его жизни. Первое, полемика холодной войны описывала его и его режим, как наихудший, моральный эквивалент Гитлера, и нацистов. Согласно этому, сталинская победа над Гитлером скорее выглядела, как поражение для половины Европы, попавшей под его тоталитарное правление. Затем было более тонкое понижение роли Сталина Уинстоном Черчиллем и другими западными мемуаристами, и историками, старавшимися показать советско-немецкий конфликт, как играющий незначительную роль в общей картине второй мировой войны.
