Государственный капитализм играет все большую роль в частно-капиталистическом обществе, особенно в развивающихся странах что более, чем естественно. Перераспределение государством прибавочного продукта в развитой стране сглаживает кризисные явления, присущие капитализму, облегчает текущее положение народа, в отсталых — дает возможность сконцентрировать средства.
Где и кто видел буржуазное государство, где буржуазия не влияла бы на него непосредственно своей экономической властью? У пролетариата такой возможности нет(да и вообще в принципе пролетариат не может владеть только политической или только экономической властью), он не может оказывать прямого влияния в буржуазном обществе, только косвенное — всегда и везде в большей или меньшей степени любая политическая власть должна, вынуждена считаться с народом (я не говорю о непосредственном выступлении пролетариата, так как это уже вне обычных рамок политической жизни). Но самое главное в другом: отличие буржуазного государства в том, что оно осуществляет свою миссию в конечном счете в интересах буржуазии, в ее классовых интересах исключительно и только. Государство пролетариата (если можно здесь вообще говорить о «государстве») может существовать, власть пролетариата в переходный период от капитализма к социализму будет осуществляться в интересах всего народа и для того чтобы вырвать политическую власть (социалистическая революция) и экономическую(во время и после социалистической революции) из рук буржуазии и передать ее всему народу. «Разнообразие истолкований, которые вызвала Коммуна, и разнообразие интересов, нашедших в ней свое выражение, доказывают, что она была в высшей степени гибкой политической формой, между тем как все прежние формы правительства были, по существу своему, угнетательскими. Ее настоящей тайной было вот что: она была, по сути дела, правительством рабочего класса, результатом борьбы производительного класса против класса присваивающего; она была открытой, наконец, политической формой, при которой могло совершиться экономической освобождение труда.
Без этого последнего условия коммунистическое устройство было бы невозможностью и обманом. Политическое господство производителей не может существовать одновременно с увековечением их социального рабства. Коммуна должна была поэтому служить орудием ниспровержения тех экономических устоев, на которых зиждется самое существование классов, а следовательно и классовое господство. С освобождением труда все станут рабочими и производительный труд перестанет быть принадлежностью известного класса». «Что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собой. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты — экономическую анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1. что существование классов связано лишь с определенными историческими формами развития производства, 2. что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3. что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов. Невежественные олухи, вроде Гейнцена, отрицающие не только борьбу но и само существование классов, доказывают этим только то, что они, несмотря на свой кровожадный и якобы человеколюбивый вой, считают общественные условия на которых покоится господство буржуазии, последним продуктом, крайним пределом истории, доказывают, что они — лишь слуги буржуазии. А это прислужничество тем отвратительнее, чем менее понимают эти болваны также и величие и преходящую необходимость самого буржуазного строя».
«Государство есть особая организация силы, есть организация насилия для подавления какого-либо класса. Какой же класс надо подавлять пролетариату? Конечно, только эксплуататорский класс, т. е. буржуазию. Трудящимся нужно государство лишь для подавления сопротивления эксплуататоров, а руководить этим подавлением, провести его в жизнь в состоянии только пролетариат, как единственный до конца революционный класс, единственный класс, способный объединить всех трудящихся и эксплуатируемых в борьбе против буржуазии, в полном смещении ее».
Каким же образом группировка, составляющая доли процента населения страны может постоянно, в течении многих десятилетий осуществлять свою собственную власть и одновременно строить социализм? Это что-то вроде козла на бойне, который ведет за собой стадо баранов, но где же тут социализм?!
Партия, организация пролетариата — может и должна возглавить социалистическую революцию, быть ее организующей силой, чтобы не дать организоваться контрреволюции, закрыть путь разгулу анархии и преступности неизбежной слепой ненависти части народа к прежней власти, ненависти столь сильной, что она даже переходит на плоды собственного труда, чтобы не дать утопить революцию не только в крови, но и в болтовне. Задача коммунистической, точнее — социалистической партии, потому что задачей партии, организации рабочего класса, является совершение, точнее — помощь при совершении, социалистической революции, помощь после революции всему народу в организации, установлении социалистического общества, после этого она становится ненужна, более того — вредна.
Забастовки польского пролетариата в июле-августе 1980 года и последующие события показали какие силы существуют в «реальном социализме» у рабочего класса. Они открыли насколько легко колеблется власть олигархии, когда на нее обрушивается увесистый кулак пролетариата, а не словеса интеллигенции (при всем моем уважении к интеллигенции). Исторический подвиг польских рабочих перед человечеством в том, что они показали — и в «реальном социализме» пролетариат отнюдь не беспомощен, он — грозная, мощная сила, когда организован и решителен, когда он понимает, за что он борется и идет к своей цели, сокрушая на своем пути все прегради. А цели пролетариата это цели всего народа — свобода, удовлетворение материальных и духовных потребностей человека. Но эти же забастовки показали — поляки имели экономические цели и «экономическое руководство», «экономическую» организацию, но не имели и не имеют (я сужу о польских событиях на основе той «информации», которую можно получить в СССР, а это, конечно, весьма неблагодарное занятие) ясных политических целей, политической организации и руководства — борьба их, по-существу, ограничилась требованием повышения зарплаты и косметической операции над политической жизнью, а не коренного переустройства (которого, кстати, нельзя «требовать», а можно взять только силой, что особенно относится к условиям государственного капитализма).
Именно поэтому польская олигархия пока что отделалась легким испугом события после «удовлетворения» экономических требований рабочих путем увеличения скорости печатного станка, пошли по накатанной дорожке — были убраны несколько наиболее одиозных фигур олигархов, на их место встали те, кому по истечении некоторого времени предстоит сыграть ту же роль козлов отпущения. …Чтобы «стачки, вызвавшие увеличение заработной платы, вели к всеобщему повышению цен и даже росту нужды», — это одна из тех мыслей, идей, которые могут зародиться лишь в мозгу непонятого поэта… даже если бы единственным результатом коалиций и стачек были направленные против них усилия изобретательской мысли в области механики, то и в этом случае коалиции и стачки оказывали бы огромное влияние на развитие промышленности. «…общее повышение заработной платы повело бы не к всеобщему повышению цен, как утверждает г-н Прудон, а к частичному их понижению, т. е. к понижению рыночной цены товаров, изготовляемых преимущественно при помощи машин».
Увидев, что власть олигархии качается, увидев насколько она непрочна, рабочие, естественно, пытаются стихийно продолжить борьбу, но не имея пока политической организации, а главное не осознавая ясно антагонизма своих интересов и интересов государства олигархии, а в случае успеха своего выступления имея в качестве перспективы оккупацию Польши советскими войсками и войсками сателлитов, польский пролетариат фактически не имеет шансов на конечный успех, то есть на успех социалистической революции.
Хотя поляки и добились некоторого улучшения своего положения, особенно в политическом плане, вырвав кое-какие свободы явочным порядком (и которые, как только положение «стабилизируется», олигархия начнет потихонечку урезать) — суть строя осталась прежней, но эти, завоеванные долгой, тяжелой и опасной борьбой свободы в любом случае залог их дальнейших успехов. Сам факт возможности борьбы (причем даже мирной относительно борьбы) — залог успеха. Закончился лишь первый этап борьбы. «Бесспорно, во всякой борьбе тот, кто поднимает перчатку, рискует быть побежденным, но разве это основание для того, чтобы с самого начала объявить себя разбитым и покориться ярму, не обнажив меча?»
