Судя по однородному одеянию, по красным тюрбанам и желтым сандалиям Кочрэнь сразу определил, что эти люди не бродячие разбойники, пираты пустыни, а отряд из регулярной армии калифа. Али Вад Ибрагим вел караван, который конвоировали по сторонам на всем его протяжении выстроившиеся в линию всадники из негров. С полмили впереди были высланы разведчики, а замыкающим ехал маленький коренастый араб, подручный или помощник предводителя. В середине каравана находилась маленькая группа пленников, которых никто не старался разъединить. Мистер Стефенс вскоре сумел заставить своего верблюда поравняться с теми двумя животными, на которых находились мисс Адамс-старшая и мисс Сади Адамс
- Не падайте духом, мисс Адамс, - увещевал он ее, - это, конечно, ужасное происшествие, но не подлежит сомнению, что будут приняты необходимые меры для разыскания нас. И я убежден, что мы не подвергнемся ничему иному, кроме кратковременного неудобства. Если бы не этот негодяй Мансур, - все это нисколько не коснулось бы вас!
Но мисс Адамс почти не слушала его утешений: за этот один час времени в ней произошла такая разительная перемена, что она была положительно неузнаваема. Она сразу превратилась в старую сморщенную женщину. Щеки и глаза ввалились, глубокие морщины избороздили лоб и лицо, ее испуганный тревожный взгляд поминутно останавливался на Сади. Но эти минуты опасности вызывали в сердцах даже апатичных людей мысль и заботу не о себе, а о других. Мисс Адамс думала только о Сади, Сади о своей тетке, мужчины думали о женщинах, Бельмонт думал о жене и еще о чем-то. Он до тех пор колотил пяткой по плечу своего верблюда, пока тот не поравнялся с верблюдом мисс Адамс.
- У меня ость здесь кое-что для вас, - шепнул он, наклоняясь к ней. Возможно, что нас скоро разлучат, а потому нам лучше заранее принять свои меры. Быть может, они вздумают избавиться от нас, мужчин, и удержать только вас, женщин!
- Боже мой, мистер Бельмонт, что же мне делать, я старая женщина и уже прожила свою жизни мне все равно... но Сади... это просто сводит меня с ума!.. Ее мать ждет ее дома, а я... - и она в отчаянии ломала руки.
- Протяните вашу руку под плащом, я вложу в нее нечто, вы постарайтесь не выронить... Ну, вот так, теперь спрячьте это хорошенько где-нибудь на себе, этим ключом вы во всякое время отопрете себе любую дверь!
Мисс Адамс на ощупь угадала, что это был за предмет, с минуту она, недоумевая, смотрела на Бельмонта, затем неодобрительно покачала головой, но все же спрятала смертоносный предмет у себя на груди. В голове ее вихрем проносились мысли: неужели это она, скромная, кроткая мисс Адамс, мечтавшая всегда о всеобщем благе людей, о братской к ним любви и милосердии, теперь, держа в руке револьвер, придумывает оправдание убийству. Ах, жизнь! Чего ты только с нами делаешь? Явись ты нам во всем своем коварстве и жестокости, и мы свыкнемся с ними и снесем все. Но нет! Когда ты смотришь нам в лицо всего приветливее, всего любовнее, тогда-то мы должны больше всего опасаться твоих безжалостных ударов!
- В худшем случае, это будет только вопрос выкупа, - утешал Стефенс Сади, - кроме того, мы еще очень недалеко от Египта и далеко от страны дервишей. Нет сомнения, что за нашими похитителями будет погоня, а потому вы не должны падать духом, не должны терять надежды!
- Я отнюдь не отчаиваюсь, мистер Стефенс, - сказала Сади, бледное личико которой противоречило ее словам, - все мы в руках Божьих, и Он, конечно, не даст нам погибнуть. Все мы готовы верить в Бога и надеяться на Него, когда нам хорошо живется, но теперь пришло время для нас доказать, что это не пустые слова, и что мы, действительно, возлагаем на Него все наши надежды. И если Он там, в этом голубом небе...
- Он там! - раздался позади них уверенный, наставительный голос пресвитерианского священника. Его привязанные к луке седла руки, тучное тело, покачивавшееся из стороны в сторону, раненое бедро с запекшеюся кровью, на котором насели мухи, непокрытая голова под этим палящим зноем, так как и зонт, и шляпу он потерял во время борьбы, - все это причиняло ему невыносимые мучения. Постепенно увеличивающаяся лихорадка проявлялась жгучими красными пятнами на его полных отвислых щеках и странным блеском в его глазах. Он всегда казался несколько сонным, вялым и скучным собеседником, но теперь горькая чаша скорби словно разом переродила его. Он казался теперь так величаво спокоен, в нем чувствовалась такая нравственная сила, что она сообщалась даже другим. И вот в нем проснулся теперь горячий, убежденный проповедник; в эти горестные минуты он так прекрасно говорил о жизни и смерти, о настоящем, о надеждах в будущем, что мрачное облако скорби и отчаяния, нависшее над туристами, как бы рассеивалось под впечатлением его слов.
Сесиль Броун, правда, пожимал плечами, не считая возможным изменять своих взглядов и убеждений, но все остальные, в том числе и monsieur Фардэ, были растроганы и несколько утешены.
Кочрэнь, между тем, изготовлял из своего большого красного шарфа тюрбан и настоял на том, чтобы мистер Стюарт надел его.
Но теперь ко всем страданиям несчастных пленных прибавились еще мучения жажды. Солнце палило нещадно сверху и отражалось на них снизу, от этого раскаленного песка пустыни, пока, наконец, им не стало казаться, что они едут по горячей пелене расплавленного металла, испарения которого пышут на них и обдают их удушливым жаром. Губы их пересыхали до того, что теряли всякую упругость, а язык, точно тряпка, прилипал к гортани. Каждое слово приходилось выговаривать с усилием, и потому все примолкли. Мисс Адамс свесила голову на грудь и уже давно не говорила ни слова; ее широкополая шляпа скрывала ее лицо, но во всей позе ее сказывалось крайнее изнеможение.
- Тетя сейчас лишится чувств, если для нее не найдется глотка воды! сказала Сади. - О, мистер Стефенс, неужели мы ничем не можем помочь ей?
Ехавшие поблизости дервиши были все арабы баггара, за исключением одного только невзрачного негра с лицом, изрытым оспой.
Лицо этого последнего казалось добродушным в сравнении с лицами остальных. И Стефенс решился, тихонько дотронувшись до его локтя, указать ему сперва на его бурдюк с водой, а затем на мисс Адамс. Негр отрицательно и гневно покачал головой, но в то же время многозначительно посмотрел на арабов, как бы желая этим показать что если бы не они, то он поступил бы иначе.
Немного погодя, он, тыкая себя пальцем в грудь, произнес:
- Типпи Тилли!
- Что это значит? - спросил его полковник Кочрэнь.
- Типпи Тилли! - повторил негр, понижая голос до таинственного шепота, как бы не желая быть услышанным своими товарищами.
Полковник отрицательно покачал головой.
- Нет, я решительно ничего не понимаю!
- Типпи Тилли. Хикс-паша! - снова повторил негр.
- Право, я начинаю думать, что он дружественно к нам расположен! - сказал Кочрэнь, обращаясь к Бельмонту. - Но из его речей ничего не могу разобрать, может быть, он хочет нам сказать, что его зовут Типпи-Тилли и что он убил Хикс-пашу?
Услыхав это, добродушный негр оскалил свои огромные белые зубы и воскликнул:
- Айва! Типпи Тилли, бимбаши Мормер - бум!
- Клянусь честью, - воскликнул вдруг Бельмонт, - я угадал, что он хочет сказать: он пытается говорить по-английски: типпи тилли, думаю, означает "артиллерия"; из этого я заключаю, что он хочет сказать, что служил раньше в египетской артиллерии, под начальством бимбаши Мортимера, что он был захвачен в плен, когда Хикс-паша был разбит, и ему ничего более не оставалось, как только сделаться дервишем!
Тогда полковник сказал ему несколько слов по-арабски и получил ответ, но в это время двое арабов поравнялись с ними, и негр ускорил аллюр своего верблюда и опередил пленников.
- Вы правы, Бельмонт, - сказал Кочрэнь, - этот парень дружественен нам и верно охотнее сражался бы за хедива, чем за калифа. Но я, право, не знаю, что он может сделать для нас. Впрочем, я бывал даже в худших положениях и то выходил, а мы все же еще не ушли от погони!
- Да, - стал медленно и рассудительно высчитывать Бельмонт, - около двух часов пополудни они ожидали нашего возвращения. В решимости и распорядительности моей жены я безусловно уверен. Нора всегда сумеет настоять на немедленном розыске. Предположим, что погоня отправилась из Хальфы часа в три пополудни, да час положим на переправу с той стороны Нила на этот берег. Значит, к пяти-шести часам вечера египетская кавалерия будет у утеса Абукир и нападет на наш след. Следовательно, мы опередили их всего на четыре часа, не больше; весьма возможно, что они еще успеют настигнуть Али Ибрагима и спасти нас!
- Некоторых из нас, может быть и спасут, но я не надеюсь, что завтра наш padre или мисс Адамс еще будут живы. Кроме того, нам с вами не следует забывать, что эти арабы имеют обычай закалывать своих пленников, когда они видят, что нет исхода. На случай, если вы, Бельмонт, вернетесь, а я нет, прошу вас, исполните вы мою посмертную волю...
