— Постарайтесь представить, — сказал месье Антуан, — тот великий день. Вдали даже без подзорной трубы виден остров Хиос и уже в подзорную трубу... видно, как справа темнеет азиатский берег... Между ними на якорях... встали корабли турецкой эскадры. На правом фланге красавец фрегат... корабль капитан-паши.
Но я видел только глаза — глаза без ресниц месье Антуана. Стеклянные глаза недвижно смотрели в одну точку, он рукой в перчатке указывал в пустоту, шептал: «Ну как же... вон же они, сударь... Выстрел пушки... сигнал к нападению... Корабли Орлова легли в линию... Они движутся, плывут вдоль турецкой эскадры... Грохот... Осыпают ядрами... И получают огненные ответы. Проклятье! Дымом заволокло!.. Теперь видно! «Януарий» Орлова... сближается с кораблем капитан-паши... Не ВЫШЛО..', испугались сесть на мель... «Януарий» отошел назад... Кричит Орлов — велит снова сближаться. Грохот пушки... Паруса повреждены... «Януарий» несется на турецкий флагман. Все ближе... столкнулись бортами... Какой грохот! Рушатся мачты... Пошли на абордаж... Русские матросы — на корабле турок... Дым вырывается из кубрика... Турецкий корабль горит. Сейчас взлетит на воздух. Федор Орлов кричит: «Все назад!»
Матросы бросились обратно — на свой фрегат... Успели! На «Януарий» граф Сен-Жермен кричит Федору Орлову: «Нет! Нет! Прочь с корабля! Он взлетит на воздух! Шлюпки на воду!!»
Успели! Шлюпки отплывают, и... И — взрыв! невиданной силы. «Януарий» взлетел на воздух...
Гигантский огненный шар... Врезается в корабль капитана-паши... Грохот, светопреставление!
Месье Антуан замолчал и с обычным удивлением уставился на меня. Он вернулся на нашу грешную землю 1988 года... Наконец сказал:
— Горящая мачта с корабля капитан-паши рухнула на палубу «Януария». Искры, видимо, посыпались в пороховую камеру, открытую во время сражения... И взорвался корабль... Друг графа Федора князь Козельский не поверил Сен-Жермену, остался стоять у штурвала. Храбрец захотел увидеть гибель объятого огнем корабля капитан-паши. Решил поиграть со смертью и покинуть корабль в последнюю минуту, на четвертой шлюпке. Но там и сгорел.
Увидев взлетевший на воздух «Януарий», Алексей Орлов был уверен, что его брат погиб вместе с кораблем. Какова же была его радость вновь обнять брата... Сражение закончилось полной победой Алексея Орлова. Никогда вражеский флот не терял столько людей и кораблей... Чесменский порт был усеян обломками турецких кораблей. Обгорелые трупы на воде среди дымящихся корабельных обломков... Это было величайшее морское сражение века. Жаль, что вы всего этого не видели, — сказал месье Антуан и продолжил: — После Чесменской победы графа Сен-Жермена видели сначала в Венеции, потом в Пизе. Там он жил в великолепном мраморном дворце Алексея Орлова. Впрочем, об истории, произошедшей в Пизе, Сен-Жермен рассказал только в «Записках»!
Последняя из рода Романовых
В это время в Италии появилась загадочная красавица. Она выдавала себя за дочь императрицы Елизаветы от тайного брака с ее любовником графом Алексеем Разумовским. Если знать, что Павел I был рожден Екатериной от князя Салтыкова, сия красавица оказывалась последней из рода Романовых.
В ее руках было убедительно подделанное завещание императрицы Елизаветы, передававшей ей трон русской империи. Впоследствии ваша императрица Екатерина честила ее побродяжкой, но зря. Никто не знал истинного происхождения красавицы, но ее тогдашнее положение в свете было завидное. Ей сделал предложение князь Лимбург, и она стала невестой князя Священной Римской империи. Кстати, куда более родовитого, чем родители Екатерины. О завещании Елизаветы эта смелая дама объявила в опаснейшее для императрицы Екатерины время Пугачевского бунта. Она называла Пугачева, объявившего себя спасшимся Петром III, родным братом, писала ему приказы и забрасывала врага Екатерины султана требованиями о помощи. Вокруг нее вертелось множество поляков, ненавидевших Екатерину, пожравшую несчастную Польшу. Граф Сен-Жермен встретил нашу красавицу в Венеции. Она уже знала о дружбе Сен-Жермена с Алексеем Орловым и упросила его передать Орлову ее послание. Она писала Орлову о своих правах на русский престол и приглашала встретиться.
В это время Европа были наслышана о переворотах в России. Знали, что достаточно сотни верных гвардейцев, чтобы занять престол самой большой страны в мире. И красавица верила: тот, кто посадил на трон одну императрицу, посадит и другую. Тем более что та отплатила ему неблагодарностью.
Сен-Жермен отказался передать письмо, пытался ее отговорить от встречи с Орловым. Но не только потому, что знал ее будущее. С ним случилось частое для смертных и необыкновенное для графа — он влюбился. Граф Сен-Жермен, соблазнивший красоток без числа, был влюблен только в двух женщин. Это были Мария-Антуанетта и наша красавица. И в обеих безответно. Он, конечно же, знал, что она самозванка, но... Она была обольстительна. Необыкновенное лицо. Оно горело лихорадочным румянцем и вдруг становилось бледным, как снег! У нее был профиль итальянки с иссиня-черной копной волос и тонким носом с горбинкой, но... вот она повернулась... глядит прямо на вас, и перед вами очаровательная веснушчатая славянка с огромными зелеными глазами русалки!! У нее все время менялось лицо... Постоянным было лишь ее тонкое тело с длинными стройными ногами (она обожала мужские костюмы) и тонкими пальцами пианистки. Тело это все время жаждало любви. И ее любовь... — Здесь месье Антуан усмехнулся и сказал с какой-то беспредельной грустью: — ее нельзя забыть. Но, даже владея этим божественным горячечным телом, вы не могли никогда завоевать ее. Она... как линия горизонта... она всегда далеко от вас. Но с ней... незабываемо! Она была великолепно образованна, прекрасно играла на клавесине, замечательно рисовала. Сен-Жермен, будучи сам искусным и в музыке, и в живописи, наслаждался ее обществом.
Она продолжала просить его устроить ей встречу с Алексеем Орловым. Но он был неумолим.
Тогда, минуя Сен-Жермена, она сумела передать письмо графу Орлову. Излишне говорить, что уже вскоре красавица оказалась в Пизе, в мраморном дворце Орлова. Граф арендовал дворец, принадлежавший семье Медичи, столь хорошо знакомой Сен-Жермену.
В необъятной кровати красного дерева, принадлежавшей когда-то Лоренцо Медичи Великолепному, все и случилось.
В те дни в театре давали новую оперу Сальери. Сен-Жермен был в театре. Но, как и весь зал, не смотрел на сцену. Он глядел на ложу, где разыгрывалось представление куда блистательнее. Алексей Орлов в камзоле, усыпанном бриллиантами, и принцесса в нежно-голубом платье, с оголенными, какими-то беззащитными хрупкими девичьими руками, в бесподобном ожерелье из сапфиров. За ними, в глубине ложи, как бы в почетном карауле, выстроились русские офицеры в парадных мундирах. Сен-Жермен узнавал лица героев Чесмы. В лорнет он отчетливо видел лицо Орлова. Алексей Орлов смотрел на нее безумными, хмельными от любви глазами.
На следующий день Сен-Жермен увидел, как влюбленная парочка, обнявшись, каталась вдоль реки в роскошной коляске с золотым гербом Орлова. За коляской графа ехала другая — с театральными музыкантами, игравшими нежные мелодии модного итальянца Сальери. Замыкала поезд Любви третья коляска — с эскортом морских офицеров. Сомнений не было — она победила. Граф Орлов был страстно влюблен, впрочем, как и все мужчины, которых она решала подчинить. К ее блестящей коллекции разбитых сердец присоединилось и это могучее сердце. Она получила русский флот.
Сен-Жермен наблюдал происходящее с изумлением: обезумевший от любви Алексей Орлов не мог совершить то, что Сен-Жермен ясно видел в ее будущем...
На следующий день граф Сен-Жермен уехал в Венецию. Но вскоре ужасные слухи заставили его вернуться в Пизу. В Пизе он все и узнал! В первый и последний раз всепонимающий, всезнающий граф Сен-Жермен так обманулся. Оказалось, несколько дней назад граф Орлов предложил красавице руку и сердце. Он отвез ее на адмиральский корабль русской эскадры — торжественно венчаться. Но вернулся с корабля на берег граф Орлов один. На следующий день на рассвете русская эскадра поспешно снялась с якоря и покинула Ливорно. И более несчастной никто не видел. Она исчезла вместе с русским флотом.
Сен-Жермен отправился во дворец графа. (Всю последующую сцену он описал в «Записках».)
Во дворце шли сборы, стояли раскрытые сундуки, и слуги укладывали в них бесчисленные камзолы графа. Алексей Орлов возвращался в Россию.
Сен-Жермен нашел Орлова в кабинете, у огромного стола, заваленного бумагами. Он был пьян. Но уже не от любви. Огромный, до дна опорожненный штоф водки стоял на столе. Рядом другой — тоже пустой. Орлов сказал: «Гляди, Ваше сиятельство. Здесь ее бумаги, весь стол заняли. Кому только не писала. Султану... Королю шведскому... Королю прусскому — всем нашим врагам. — Он перебирал письма. — А это уже к ней... Польская нечисть ей пишет. Все мятежники — Огинский, Радзивилл... Но никаких доказательств о высоком рождении! Никакой бумажонки! Одна пыль в глаза... Самозванка она! Не ошибся... Но девка небывалая! Я нам с вами завидую... и всем нам, кто ее ёб. Что смотришь, граф... Венчаться со мной на корабль позвал. Там мы ее и арестовали. Теперь к матушке-императрице везут... в крепость. Очень авантюрера сия государыню волновала. Велела матушка своему рабу привезти ее! Я исполнил! Обманул я девку, Салтыков. Впрочем, какой ты Салтыков! Ты думаешь, наше имя взял и нашим стал? Шалишь! Ты рабом стать сможешь? То-то! Великое это искусство!! Но ох непростое! Хотя мы все им владеем, все с рождения наделены! Все холопы... Красавица княгиня Лопухина императрицу Елизавету на бале затмила, та язык ей велела отрезать. Знай, холопка, свое место! Императрица Анна Иоанновна по щекам придворных дам била. Чуть недовольна — по морде. А они ее руку, оплеухи раздававшую, целовать спешили. А в шуты себе императрица отрядила самых родовитых. Князь Волконский, князь Голицын, граф Апраксин. И все они, потомки великих родов, согласились. И когда императрица шла с придворными мимо, потомки великих родов должны были блеять и кукарекать. И блеяли и кукарекали, а она им углем на морде усы рисовала и со смеху помирала. Князя Голицына, потомка королей Гедиминовичей, на уродке-карлице женила, шутовскую свадьбу устроила. Князя с уродиной в клетке в церковь на слоне везли, а гости из диких народностей на собаках и свиньях за ними ехали. И князь, потомок королей, от калмычки-уродины произвел на свет потомство. И могучие родственники поношение фамилии терпели, потому как мы — рабы. Так что девку любимую отвезти к матушке-царице мне очень даже нетрудно... Мы служим государям нашим не по-вашему! Вон ты рассказывал, как железную маску на опасного человека надевать придумали. А у нас императора всероссийского Иоанна Антоновича без всякой маски в тюрьме десятилетия держали и, когда надо, удавили. Мы холопы царя сегодняшнего, но для вчерашнего, безвластного, мы звери лютые. Я вот этой самой рукой свергнутого внука Петра Великого удавил. Как его горлышко жалкое хрустнуло... помню! Прощай, граф, и не поминай лихом верного раба царицына Алешку Орлова!
