К импровизациям военной разведке пришлось прибегать повсеместно; так, на Южном фронте 10 июля при разведотделе постановлением Военного совета было создано нештатное отделение по организации диверсионно-партизанских отрядов со штатом 17 человек.[139]
27 июля в войска была разослана директива Генштаба РККА за подписью Г. К. Жукова и начальника Разведуправления Ф. И. Голикова, «которая определила формы и способы участия вооруженных сил в развертывании партизанской борьбы». Командованию фронтов предписывалось «немедленно приступить к формированию и заброске на территорию, занятую противником, большого количества мелких диверсионно-партизанских групп и отрядов», которые нацеливались на срыв перевозок противника и ведения разведки.[140] На Западном фронте выполнение этой задачи теперь лето на разведотдел штаба фронта и направленную для усиления Оперативную группу подполковника А. Е. Свирина.
Оперативная группа была создана военной разведкой из офицеров-слушателей академии им. Фрунзе для формирования и переброски в тыл противника разведывательно-диверсионных групп в полосе Западного фронта;[141] начальником ее был назначен подполковник Андрей Ермолаевич Свирин. Свирин был старшим преподавателем кафедры разведки Высшей разведшколы; к сожалению, никакого военного опыта, кроме давно минувшей Гражданской, он не имел.[142] Поэтому прибывшая в конце июня на фронт Оперативная группа поначалу особых успехов не снискала. «Работая в войсках с целью подбора необходимых людей для выполнения заданий в тылу врага, офицеры части встретились с определенными трудностями: беспрерывное отступление наших войск и невозможность установления устойчивой связи с группами, направляемыми на задание; нежелание командиров частей отпускать людей, отобранных для работы в тылу противника; отсутствие опыта разведывательной работы у подавляющего большинства личного состава части, — вспоминал один из сотрудников опергруппы. — В связи с этим работа шла медленно и не всегда качественно. В июле — августе удалось организовать и направить в тыл противника несколько групп, однако устойчивая связь поддерживалась с тремя из них. Требовалась немедленная перестройка работы части в соответствии с требованиями конкретных условий войны».[143]
Оперативная группа немедленно столкнулась с рядом серьезных проблем. Во-первых, штатный состав группы насчитывал всего двенадцать офицеров, не имевших специфического опыта «зафронтовой» работы. Во-вторых, как уже упоминалось, организационно-штатные расписания разведотделов штабов и армий не предусматривали структур, ведущих разведывательно-диверсионную деятельность, что осложняло деятельность Оперативной группы. Наконец, в-третьих, материально-техническое оснащение создаваемых диверсионных групп оставляло желать много лучшего.[144]
К середине августа в Разведуправлении окончательно поняли, что деятельность Оперативной группы малоэффективна и что А. Е. Свирин не способен поднять ее на должный уровень. В августе 1941 г. Свирина перевели на должность начальника разведотдела штаба Черноморской группы войск Закавказского фронта, и надо сказать, что на чисто разведывательном поприще Андрей Ермолаевич проявил себя очень хорошо.[145] Диверсионную же деятельность на Западном фронте возглавил «кадровый диверсант» с довоенным опытом майор Артур Карлович Спрогис, до того занимавший должность замначальника Оперативной группы. «Вступив в должность, майор Спрогис, — вспоминал один из сотрудников опергруппы, — в кратчайший срок сумел перестроить работу части и подготовить ее к более масштабным, активным и решительным действиям в тылу противника в самые трудные и опасные для столицы дни и месяцы осени 1941 года».[146]
Оперативная группа при штабе Западного фронта была преобразована в Оперативный диверсионной пункт (ОДП) разведотдела штаба Западного фронта, представители которого действовали при армиях, входивших в состав фронта. Представители ОДП должны были в полосе своей ответственности вести диверсионные действия в интересах армии, а также организовывать сеть партизанских отрядов из местных жителей.[147]
При разведотделах штабов фронтов и армий к этому времени действовал 3-и отделения; как вспоминал возглавлявший 3-е отделение РО штаба 10-й армии В. А. Никольский, «предусматривалось создание агентурной сети в его [противника] тылу. Кроме того, на нас возлагалась организация диверсий».[148] Увы, обе эти задачи фактически не выполнялись: деятельность плохо подготовленных и не располагающих необходимой материально-технической базой разведчиков была очевидно неэффективной.[149]«Фронты и армии правильно поставленной хоть сколько-нибудь широкой диверсионной работы не ведут, — писал в сентябре секретарь белорусского ЦК Пономаренко, — разведывательные управления и отделы засылают ничтожное количество людей. Эти люди, взятые отдельно, действуют неплохо, но в целом их работа оперативного значения не имеет».[150]
На Западном фронте выход был найден в совмещении должностей: начальник Отдельного диверсионного пункта А. К. Спрогис стал одновременно начальником 3-го (диверсионного) отдела штаба фронта.[151] Это позволило наладить диверсионную работу; на других фронтах, однако, специалистов, подобных Спрогису, не было.
Глава 5
Партизанско-пропагандистские структуры ГЛАВПУ
Главное управление политической пропаганды (ГУПП) РККА в войну вступило с новым руководством; 21 июня, в последний предвоенный день, начальником ГУПП был назначен Л. З. Мехлис. Бог весть какие замыслы стояли за этой кадровой комбинацией; в любом случае, особенности характера Мехлиса во многом обусловили то, что с началом войны полномочия ГУПП начали неуклонно расширяться. Новый начальник ГУПП людям не доверял и считал, что без присмотра никто ничего не будет делать, а если и сделает, то не так как надо. Поэтому Мехлис всегда старался заниматься всем сам, «подминая» под себя все, что было возможно. В первые месяцы войны он развернул бурную деятельность и, как пишет его биограф Ю. В. Рубцов, «постоянно выезжал на фронт, хватался за десятки дел не зная депрессию).[152]
Неудивительно поэтому, что в конце концов в поле зрения Мехлиса попало и развертывающееся партизанское движение. В начале июля, когда Лев Захарович как представитель Ставки находился при штабе Западного фронта, с просьбой о содействии в организации партизанских формирований к нему обратился вездесущий начальник Оперативно-инженерной группы фронта полковник И. Г. Старинов. «Я объяснил, какое важное, непрерывно возрастающее значение имеет минирование железных дорог в тылу фашистских войск, постарался убедить армейского комиссара, что диверсии на коммуникациях врага потребуют гораздо меньше сил и средств, чем тратится на бомбардировку железнодорожных узлов и воинских эшелонов», — вспоминал потом Старинов.[153] Как конкретно отреагировал Мехлис на предложение полковника использовать саперные части фронта для диверсионной работы, неизвестно (Старинов излагает две отличные друг от друга версии[154]); ясно только, что никаких конкретных мероприятий предпринято не были.
Мехлису, однако, слова полковника запомнились, тем более что вскоре Сталиным было принято решение о создании комиссии по руководству партизанским движением и подпольными организациями. В состав ее, кроме Мехлиса, был введен первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии Пономаренко и ряд других высокопоставленных лиц. «Однако, — вспоминал Пономаренко, — эта комиссия осталась только на бумаге, и мы не знали об ее «существовании» до самого конца войны».[155] Пономаренко подвела память; по крайней мере одно заседание этой комиссии состоялось. О нем в своих воспоминаниях написал П. А. Судоплатов,[156] и к этому эпизоду мы еще вернемся.
В любом случае, Мехлис о своем назначении в комиссию по руководству партизанским движением знал, о чем свидетельствуют действия ГУПП. Уже 3 и 5 июля 1941 г. Совинформбюро опубликовало первые сообщения о начавшейся партизанской борьбе. «На занятой противником территории стихийно возникает массовое партизанское движение. Прекрасно зная местность, партизаны героически действуют в тылу немецких захватчиков».[157] Далее о борьбе партизан сообщалось практически ежедневно. На пользу это шло не всегда. Так, 11 июля «Правда» поместила статью, весьма своеобразно толковавшую суть партизанской войны. «Партизанская война, — писалось в ней, — есть не только война отрядами. Это война каждого двора, дома, куста, поголовная война всех мужчин и женщин, всего населения против насильников и грабителей, забравшихся в нашу родную землю».[158] Такое понимание партизанской войны, конечно, не способствовало ее профессионализации; статья фактически дезориентировала местные гражданские власти, указывая им неправильные цели.
