Распря продолжалась. Зависимость от Орды осталась, хоть и мизерная. Но крепла-то не Орда, а Русь. Не впрок шло русское богатство ордынским ханам.
В 1433 году вспыхнула «последняя распря русских князей». Она продолжалась почти двадцать лет. Московский великий князь Василий Тёмный одержал в ней победу и умер в 1462 году.
А в 1480 году его сын Иван III Васильевич после так называемого Стояния на Угре русских и ордынских войск окончательно порвал с данной зависимостью Руси от Золотой Орды.
Это символично: сначала расправились с междоусобицей, затем покончили с данной зависимостью.
Красивой и сильной была Киевская Русь во времена расцвета и могущества. Красивыми были русские княжества перед нашествием Орды. Это тяготение русской души к неземной красоте не покинуло её в тяжкие годы данной зависимости, о чем говорит деятельность Ивана III Васильевича, во времена правления которого на Руси началось бурное строительство храмов, монастырей, в том числе и Московского Кремля.
Сильно изменилась Русь за 400 лет, в том числе и демографически. В Восточной Европе и в Москве появилось много татар (так стали называть выходцев из Орды, многонациональной, многоликой). Это мощное вливание не могло не сказаться на всех сферах жизни и деятельности государства в целом и каждого гражданина в отдельности. Но Русь и русский элемент остался формирующим и национальное самосознание, и язык, и культуру. Об этом тоже нужно говорить, не стесняясь и не боясь обидеть кого-то, самих русских, испытавших на себе влияние всех жителей России, и тех, кто это влияние оказывал. Что тут обидного, если это — жизнь?! Если это — путь?!
Четыре самых напряжённых в истории Руси-России столетия россияне преодолели с наименьшими для подобных ситуаций потерями, сохранив и укрепив в себе всё русское, которое вскоре станет опорой всего российского.
Третий подвиг России
РУССКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ XIII–XVI ВЕКА
А БЫЛО ЛИ РУССКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ?
В XX веке на этот вопрос практически все специалисты отвечали отрицательно. Чтобы не быть голословным, я приведу два отрывка из произведений выдающихся советских ученых.
Д. С. Лихачёв:
«Могучие токи нового предвозрожденческого движения захватили собою не только всю Западную Европу, Византию, но также Псков, Новгород, Москву, Тверь, весь Кавказ и часть Малой Азии. На всем пространстве этой колоссальной территории мы встречаемся с однородными явлениями, вызванными развитием демократической жизни в городах и усиленным культурным общением стран. Многие черты этого предвозрожденческого движения сказались на Руси с большей силой, чем где бы то ни было…
Предвозрождение резко изменило культурное лицо Средневековья, принесло огромное тематическое обогащение искусству. Выдвижение на первое место чувств, чувственного опыта, внутренней жизни человека и первые проблемы индивидуализма имели очень большое значение для всего европейского искусства и, в частности, для поразительного по силе изобразительного искусства Новгорода XIV в. Исследователи сравнивали Андрея Рублева с Беато Анжелико, с Чимабуэ, с Перуджино, с Джорджоне, с мастерами сиеннской и умбрийских школ, с мастерами античности, с Рафаэлем и Леонардо да Винчи. И действительно, в творчестве Андрея Рублева есть нечто, что роднит его с лучшими мастерами человечества: глубокий гуманизм, высокий идеал человечности, отличавший и гениев античности, и гениев Возрождения…
Чем объяснить, что за Предвозрождением в России не наступило настоящего Возрождения? Ответ следует искать в общем своеобразии исторического развития России: в недостаточности экономического развития в конце XV и XVI вв., в ускоренном развитии единого централизованного государства, поглощавшего культурные силы, и гибели городов-коммун — Новгорода и Пскова, служивших базой предвозрожденческих течений, и, самое главное, в силе и мощи церковной организации, подавившей ереси и антиклерикальные течения…»
В. Н. Лазарев:
«Термин „Проторенессанс“ (или „Предвозрождение“) — понятие, имеющее четко выраженные хронологические и территориальные рамки. Это итальянская культура второй половины XIII — раннего XIV века, когда в Италии, впервые на европейской почве, начали складываться раннекапиталистические отношения и стал выдвигаться новый класс — буржуазия… Это подлинное Предвозрождение, за которым последовало не менее подлинное Возрождение с его новой гуманистической философией и опиравшимся на науку новым реалистическим искусством…
Нередко термин „Возрождение“ употребляется как равнозначный термину „расцвет“… Но на этой почве легко возникает множество недоразумений. Несомненно, что любая национальная культура знала свою эпоху расцвета. Такие эпохи знали и Армения в X–XI веках, и Грузия на рубеже XII–XIII. Но это далеко ещё не означает, что мы имеем здесь дело с явлениями ренессансного порядка. Это были эпохи наивысшего расцвета в рамках средневековой феодальной культуры. Они никак не были связаны с зарождением раннекапиталистических отношений и с появлением нового класса, который нес с собой новую идеологию…
Из всего сказанного явствует, что XIV век на Руси никак не может приравняться к Предвозрождению. Не говоря уже о том, что за ним не последовало никакого Возрождения, а наоборот, ясно наметилась тенденция ко все большему закрепощению личности, сама эта эпоха, по общему своему характеру, не имеет ни одного опознавательного признака Проторенессанса. В ней нет и намека на появление нового класса и на разложение старых, феодальных отношений, в ней церковное начало, хотя и смягчено, продолжает господствовать в жизни, в ее литературе отсутствует гуманистическое течение, в ее быте не складывается новый индивидуалистический стиль жизни, ее искусство остается чуждым реализму… Сильные стороны искусства рублевской поры в ином — в высокой поэтичности, в чистоте и непосредственности чувств, в глубоком уважении к категориям этического порядка, в подкупающем и современного человека оттенке наивного простодушия и добросердечия…» Между тем для ренессансного мастера типичны иные черты: «смелый разрыв с традицией, победа светского духа над церковным… подчеркивание в образе человека всего земного, настойчивые поиски новых средств художественного выражения — перспективы, светотеневой моделировки… Вот почему совершенно неправомерно применять термин „Предвозрождение“ к древнерусской культуре и предрублевской поры. Это было время великого расцвета русского искусства, но отнюдь не эпохи Проторенессанса». (Из книги Льва Любимова «Искусство Древней Руси», М., 1981, стр. 238–240.)
Две точки зрения на русское искусство, на русскую историю. Л. Любимов считает, что они дополняют друг друга. Это — уже третья точка зрения, которая, дополняя первую и вторую, соглашается с тем, что история Руси-России не имеет права на сам термин «Русское Возрождение», потому что его не было и быть не могло. А я говорю, что Русское Возрождение было, что оно есть в истории евразийской державы и в истории земного шара в целом. Оно есть!
Беда многих мыслителей второй половины XIX и всего XX веков заключается в том, что практически все они были очарованы, околдованы учением Маркса, Энгельса, Ленина. Даже противники этого учения, интересного, талантливого, но далеко не всеобъемлющего, являлись больше марксистами, чем немарксистами хотя бы потому, что почти все из них приняли в том или ином виде учение Маркса, Энгельса об общественно-экономических формациях, учение неверное по сути своей. Это учение вместе с воинствующей материалистической направленностью самого способа мышления Маркса сыграло с приверженцами и яростными сторонниками марксизма, а затем марксизма-ленинизма злую шутку в XX веке, после Великой Октябрьской социалистической революции. Великая революция победила. Большевики устояли перед натиском контрреволюции, Белого движения, затем они в кратчайшие сроки достигли громадных успехов в государственном строительстве, в экономике, и у многих серьезных ученых утвердилось мнение о том, что эти победы советского строя явились следствием марксистско-ленинского учения, и только его. Это была серьёзная ошибка. Большевики победили не только и не столько потому, что они свято чтили заветы Маркса, Энгельса и Ленина. Об этом, впрочем, нужно говорить в других книгах. Здесь важно напомнить читателю, что марксизм-ленинизм крепко сузил мышление ученых XX века, когда настала необходимость создания истории земного шара как единого социально-психологического организма, когда историческая и другие науки накопили весьма приличный запас знаний для создания своего рода периодической исторической таблицы (по типу таблицы Менделеева), которая — я в этом уверен — вывела бы людей на совсем иные просторы знаний о Земле, об обществе, о человеке, нежели те, которые предложил в принципе талантливый Маркс.
