Ознакомительная версия.
Фотопортрет работы знаменитого Надара
Блестящий и очень молодой для медленной в чинопроизводстве французской армии генерал возглавил в Третьей республике реваншистское движение, жаждавшее поквитаться с Германией за позор Седана. На пике карьеры он занимал должность военного министра. Испугавшись растущего влияния Буланже, президент отправил его в отставку, но тем лишь увеличил популярность «железного человека». Вся страна, а в особенности столица жаждали, чтобы генерал взял власть в свои руки и объявил себя диктатором. Париж конца 1880-х тосковал по «крепкой руке». (До определенной степени на Буланже был похож наш генерал Лебедь образца 1996 года, только француз, выражаясь по-современному, имел гораздо более высокий рейтинг.)
Премьер-министр протыкает лидеру оппозиции горло
Приключился, правда, один странный эпизод, из которого можно было бы предположить, что Буланже не настолько железен, как думают окружающие. В 1889 году он дрался на дуэли с премьер-министром Флоке (о, трогательный девятнадцатый век!). Все ждали, что бравый генерал проткнет шестидесятилетнего шпака, как курицу вертелом. Но вышло наоборот: кабинетный червь едва не отправил великого мачо на тот свет.
Публика ужасно удивилась, но простила своему кумиру это фиаско.
Однако дальнейшие события поставили крест и на репутации, и на политической карьере генерала.
В Париже начались беспорядки. Толпа кричала под окнами у генерала: «Буланже, веди нас на Елисейский дворец!» Правительство приготовилось к бегству. Власть лежала под ногами, ждала, пока Буланже ее подберет.
Но генерал бездействовал. К толпе он так и не вышел.
На то имелась причина, вот она, на фотографии.
Маргерит де Бонмэн
Как видите, на фам-фаталь эта женщина совсем не похожа, но Буланже любил ее много лет. Маргерит болела чахоткой, и в те мартовские дни ее состояние резко ухудшилось.
Разрываясь между двумя мирами, не в силах отойти от ложа больной, генерал упустил время.
Его противники опомнились, выписали ордер на арест. Еще не поздно было всё повернуть, но Буланже отказался от борьбы. Сел со своей возлюбленной в поезд, уехал из страны. Собственно, даже не из страны, а из Большого Мира в малый. Движение буланжистов потерпело крах.
Ах, как это понравилось тогдашней прессе!
Маргерит угасала еще два года. Оставшись и без Большого Мира, и без малого, Буланже застрелился на ее могиле.
На камне, под которым теперь лежат они оба, согласно пожеланию генерала, высечены имена без фамилий и надпись: «Как я смог прожить без тебя целых два с половиной месяца?»
Всё это, конечно, очень возвышенно и трогательно, но прав был человек Большого Мира великий Клемансо, прежний соратник нежного генерала: «Умер, как жил — младшим лейтенантом».
Он, она, брошенное знамя и сломанная шпага — символ бесчестья
Хотя с другой стороны, что нам, сегодняшним, до политических страстей Третьей республики? Распри буланжистов с республиканцами волнуют нас не больше, чем вражда Монтекки и Капулетти. А поступок человека, который пожертвовал всем ради того, чтобы скрасить любимой женщине последние месяцы жизни, нас волнует и сегодня, не правда ли?
Англия — щедрая душа
21.08.2012
После поражения первой русской революции множество политэмигрантов нашли пристанище в Лондоне, потому что английские законы гарантировали защиту людям, которых преследуют за убеждения.
Но у некоторых политэмигрантов убеждения были опасными, привычки экзотическими, а представления о морали сугубо классовыми. Эсэры, большевики и в особенности анархисты имели обыкновение пополнять свои партийные кассы за счет «эксов», потому что собственность они считали кражей и руководствовались этическим кодексом Нечаева: «Нравственно всё, что способствует торжеству революции».
Либеральным принципам Британии предстояло выдержать тяжкое испытание.
Шайка (если угодно — группа пламенных бойцов революции) из российской Риги решила произвести экспроприацию драгоценностей у одного уайтчепельского ювелира. Темной ночью 16 декабря 1910 года, когда кварталу полагалось крепко почивать, взломщики начали сверлить стену. На их беду квартал был еврейский, а ночь субботняя, поэтому никто не спал и встревоженные подозрительным шумом соседи вызвали полицию.
Она немедленно приехала, застала злоумышленников на месте преступления, а дальше последовал big surprise. Вместо того чтобы сдаться или, на худой конец, смыться, наши соотечественники повели себя также, как в подобной ситуации поступили бы на родине: достали «маузеры» и открыли пальбу.
Надо сказать, что лондонские констебли той поры не носили огнестрельного оружия — за ненадобностью. Местному преступнику не пришло бы в голову стрелять в бобби. Поэтому два сержанта и констебль были убиты и несколько полицейских ранены, а удивительные грабители унесли ноги.
Вся Англия пришла в ужас от такого неслыханного злодеяния. Это и поныне самое кровавое побоище в анналах британской полиции.
По всему Ист-Энду, где в ту пору обитало множество эмигрантов, начался грандиозный шмон. Через некоторое время выяснилось, что банда российская и состоит из «литовцев» (так английские газеты с обычным пренебрежением к племенным различиям между дикарями назвали латышей), русских и евреев.
Какой-то информатор сообщил, что их логово находится в доме на Сидней-стрит.
3 января 1911 года развернулось сражение, которое у англичан вошло в историю под названием «Осада Сидней-стрит» и сравнивалось современниками с осадой Sebastopol (а у нас оно скорее вызовет ассоциацию с «Боем за избушку лесника»).
Пятьдесят полицейских, на сей раз вооруженных до зубов, окружили дом и стали стучать в дверь. Им, how strange, и не подумали открывать. Тогда они вызвали подкрепление из еще двухсот констеблей. Начали кидать в окно камешки (честное слово). В ответ из дома открыли огонь на поражение.
Войско отступило, решив, что силы неравны. К утру прибыли еще 750 полицейских, шотландские гвардейцы с пулеметом и двадцать один гвардейский снайпер.
Началась жуткая пальба, продолжавшаяся много часов. Предполагалось, что в доме засело 30 или 40 страшных русских отморозков.
Прибыл министр внутренних дел Уинстон Черчилль.
Министр затребовал взвод саперов и два полевых орудия.
Вон он в цилиндре, который вскоре продырявит шальная пуля
Дом наконец загорелся, крыша обвалилась. Осада была завершена.
Внутри нашли всего два трупа (в них опознали русского еврея Якова Фогеля и латыша Фрица Сварса), а больше там никого не было. Для англичан осталось загадкой, какого черта они не сдались. (Я думаю, боевики знали, что их выдадут в Россию, а там быстренько отправят на виселицу за старые дела, поэтому предпочли красную смерть на миру.)
Потом был судебный процесс, где на скамье подсудимых оказались 23-летняя Nina Vassilieve и Якоб Петерс (впоследствии знаменитый чекист). Смешные англичане оправдали их за недостатком улик.
В скандализированной русским размахом Англии развернулось движение за ужесточение иммиграционного законодательства.
К черту таких борцов за свободу, писали газеты, пусть у себя дома безобразничают. Но возобладала точка зрения, которую сформулировал член парламента Джосайя Веджвуд: «Очень просто обосновать подобные меры, но они принизят качество нашей нации… Человеческие жертвы менее страшны, чем гибель идей и измена английским традициям».
Многие эмигранты последующих поколений, в том числе российские, должны быть благодарны британцам за приверженность прекраснодушным идеям и традициям.
А британцы должны быть благодарны нам за то, что начиная с 1911 года у лондонской полиции появилось право ношения огнестрельного оружия.
Диверсант № 2. (из файла «second best»)
04.09.2012
Меня с давних пор занимают исторические фигуры, которые являются, так сказать, «серебряными медалистами». Это когда все внимание потомков досталось другому герою, добившемуся на том же поприще лучших результатов или больше прославившемуся по прихоти случая. Допустим, понятно, почему весь мир знает имя Юрия Гагарина, а космонавт № 2 Герман Титов известен куда меньше. Но часто бывает, что «второй номер» ни в чем не уступал первому, а может быть, даже его превосходил, однако остается в памяти последующих поколений лишь бледной тенью «золотого медалиста».
Скажем, все слышали про Отто Скорцени, которого военные историки, вне зависимости от национальной принадлежности, признают самым результативным диверсантом Второй мировой. Блестящая операция по освобождению Муссолини и личное покровительство фюрера принесли лихому австрийцу огромную прижизненную славу, а напичканные саморекламой мемуары возвели бывшего оберштурмбанфюрера в статус непревзойденного гения спецопераций, хотя на самом деле неудач у Скорцени было не меньше, чем триумфов.
Ознакомительная версия.
