Афины на пути к демократии. VIII–V века до н.э. - Валерий Рафаилович Гущин

когда власть будет у него в руках. Равным образом многие не примыкавшие ни к одной из сторон граждане (у Плутарха буквально: πολλοὶ δὲ καὶ τῶν διὰ μέσου πολιτῶν, т. е. многие из средних граждан. – В. Г.), видя непреодолимую трудность проведения реформ на основе только здравого рассудка и закона, не возражали против вручения верховной власти одному лицу, отличающемуся честностью и рассудительностью…Особенно осуждали Солона друзья его за то, что он боится “единовластия” (τὴν μοναρχίαν) только из-за его названия, как будто оно при высоких нравственных качествах лица, получившего его, не могло в скором времени превратиться во власть басилевса, как будто не было раньше единовластия, когда в прежнее время эвбейцы выбрали тираном Тиннонда, а теперь митиленцы – Питтака» (Plut. Sol. 14) [166].

Если все было так, как описывает Плутарх, то мы можем судить о настроениях едва ли не всего афинского общества. Это – и руководители борющихся группировок, и средние граждане, и, наконец, друзья Солона. И все они предлагают Солону единоличную власть, поскольку простасия могла стать ступенью к захвату власти. Однако реформатор с гневом отвергает эти предложения, ибо для него это равносильно предложению стать тираном. Особенно четко его нежелание править единолично звучит в отрывках стихотворения «К Фоку» (Sol. fr. 23 Diehl). Вот как оно выглядит, судя по сохранившимся отрывкам:

Далее:

И наконец:

Почему же Солон отвергает единовластие? С одной стороны, по моральным соображениям: быть тираном, говорит поэт, позорно. Возможно, единовластие было несимпатично поэту и по политическим соображениям: то, что предлагалось Солону, отмечал Г. Берве, противоречило его видению политического устройства Афин – евномии [167].

Став архонтом и диаллактом, Солон, по словам Плутарха, «прежде всего отменил все законы Драконта, кроме законов об убийстве» (Plut. Sol. 17). Одним из первых его законов, полагает С.Я. Лурье, был так называемый закон об амнистии [168]. Его текст приводит Плутарх: «…на тринадцатой таблице Солона в восьмом законе сказано буквально следующее: “Из числа лиц, лишенных гражданских прав, все те, кто был лишен их раньше, чем Солон стал архонтом, должны быть восстановлены в правах, за исключением тех, которые, будучи осуждены царями в ареопаге, или у эфетов, или в пританее за убийство отдельных лиц, или за массовые убийства во время смуты, или за стремление к тирании, находились в изгнании во время обнародования этого закона”» (Plut. Sol. 19). Этот закон нередко рассматривается как мера, призванная изменить и смягчить драконтово законодательство [169]. Но в то же время в этом законе ощущается стремление Солона-диаллакта примирить противоборствующие стороны [170].

Определенно, что одним из первых стало другое известное преобразование Солона – так называемая сисахфия (стряхивание бремени). «Взяв дела в свои руки, – рассказывает Аристотель, – Солон освободил народ и в текущий момент, и на будущее время, воспретив обеспечивать ссуды личной кабалой. Затем он издал законы и произвел отмену долгов, как частных, так и государственных, что называют сисахфией, потому что люди как бы стряхнули с себя бремя» (Arist. Ath. Pol. 6. 1). Ему вторит Плутарх: «Первым актом его государственной деятельности был закон, в силу которого существовавшие долги были прощены и на будущее время запрещалось давать деньги в долг “под залог тела”» (Plut. Sol. 15).

В нашу задачу не входит обсуждение деталей данной меры. Заметим лишь, что сказанное Аристотелем и Плутархом можно понимать буквально, т. е. как разовую кассацию долгов [171]. Однако некоторые авторы предлагают иную трактовку. Они полагают, что в источниках воспроизводятся позднейшие, значительно модернизированные представления о том, что было сделано Солоном. По их мнению, речь может идти лишь об отмене тех обязательств, которые превратили часть земледельцев в гектеморов [172]. При этом нередко ссылаются на цитируемого Плутархом аттидографа Андротиона, который замечает, что «бедные удовольствовались тем, что Солон облегчил их положение не уничтожением долгов, а уменьшением процентов, и сисахфией называли этот благодетельный закон и одновременно с ним увеличение мер и возвышение ценности денег. Так, из мины, содержавшей прежде 73 драхмы, он сделал 100 драхм; таким образом, должники уплачивали по числу ту же сумму, но по стоимости меньшую; через это платившие получали большую пользу, а получавшие не терпели никакого убытка» (FGrHist 324 F34 = Plut. Sol. 15) [173]. Правда, сам Плутарх тут же оговаривается, что «большинство авторов утверждают, что сисахфия состояла в уничтожении долговых обязательств, и стихотворения Солона находятся в большом согласии с этим свидетельством» (Plut. Sol. 15). Очевидно, что вопрос о сущности проведенной Солоном меры во времена Плутарха был дискуссионным. Мы со своей стороны пока не видим оснований для пересмотра традиционной трактовки сисахфии как кассации долгов.

Итак, первоначально Солон решил вопрос о долгах, а затем, судя по сообщению Аристотеля, издал новые законы, касающиеся политического устройства. Эту мысль Аристотель подчеркивает и далее: «Но раньше законодательства он произвел отмену долгов, а после всего этого увеличение мер, весов и монеты» (Arist. Ath. Pol. 10. 1). Кстати, сисахфию Аристотель (в отличие от Плутарха) не называет nomos, т. е. законом. Возможно, принятие закона требовало соблюдения неких формальных процедур, например утверждения народным собранием и т. п. Замечено, что в отличие от Аристотеля, который по отношению ко многим преобразованиям Солона использует термин nomoi (законы), сам Солон свои решения называет фесмами (thesmoi), т. е. установлениями или постановлениями (народного собрания —?) [174].

Законом Аристотель называет, например, так называемую цензовую реформу [175]. Солон, как известно, разделил все гражданское население на имущественные классы. «На основании оценки имущества, – отмечает Аристотель, – он ввел разделение на четыре класса, каковое разделение было уже и раньше – на