Желание ответить ударом на удар породило у студентов мысли о террористическом акте. В конце 1886 года группа Шевырева, Лукашевича и Ульянова стала называть себя «Террористической фракцией «Народной воли». Оставшийся в живых Лукашевич вспоминал: «Год нашей подготовительной работы был успешным. Сформировалась новая организация из центрального кружка, который всем заведовал, из боевых террористических групп и значительного количества лиц, которые оказывали нам содействие и услуги. Денежные средства стали притекать к нам в более значительных размерах. В нашем распоряжении была студенческая столовая. У нас уже была динамитная мастерская, типография, паспортный стол. Завязались связи с другими городами, а также с заграницей».
Александр Ульянов, подававший задатки крупного ученого, изучил пиротехнические изделия и в домашних условиях, на даче товарища, стал делать гремучую ртуть, нитроглицерин, динамит. Он же разработал программы террористической фракции: «По основным своим убеждениям мы – социалисты. К социалистическому строю каждая страна неизбежно приходит естественным ходом своего экономического развития. Главной общественной группой является крестьянство, которое еще прочно держится общинного владения землей, а его несомненная привычка к коллективному труду дает возможность надеяться на непосредственный переход крестьянского хозяйства в форму, близкую к социалистической. Главной революционной силой являются рабочие, естественные носители социалистических идей и проводники этих идей в крестьянство. Рабочий класс будет иметь решающее влияние не только на изменение общественного строя, борясь за свои экономические нужды. В политической борьбе настоящего он может оказывать самую серьезную поддержку. Поэтому он должен составить ядро социалистической партии. Впереди партии должна идти интеллигенция, главные силы которой должны идти на воспитание и организацию рабочего класса и улучшение народного хозяйства. На пути партии стоит правительство, и в борьбе с ним партия вынуждена прибегать к террору. Террор должен действовать систематически и, дезорганизуя правительство, окажет огромное психологическое воздействие. Он поднимет революционный дух народа, подорвет обаяние правительственной силы, подействует пропагандистским образом на массы. Фракция стоит за децентрализацию террора. Социал-демократы – наши ближайшие товарищи. Мы требуем: постоянное народное представительство, выбранное свободно, прямой и всеобщей подачей голосов, без различия пола, вероисповедания и национальности; постоянное народное представительство имеет полную власть во всех вопросах общественной жизни; широкое местное самоуправление, обеспеченное выборностью всех должностей; самостоятельность деревенского мира; полная свобода совести, слова, печати, сходок, ассоциаций и передвижений; национализация земли, национализация фабрик, заводов и вообще всех орудий производства; замена постоянной армии земским ополчением; даровое начальное обучение».
Александр Ульянов писал научные работы, прекрасно учился, делал бомбы на даче под Петербургом в виде книг и тубусов, вел лекции среди рабочих. Он быстро попал в поле зрения полиции: «Ввиду полученных сведений об отношениях проживающего в Петербурге по Александровскому проспекту в доме 21, квартира 2 студента университета Александра Ульянова с лицами, высланными из Петербурга за демонстрацию в день годовщины смерти Добролюбова, Департамент полиции просит градоначальника не отказать в распоряжении о собирании подробных сведений о деятельности и круге знакомых студента Ульянова и о последующем не оставлять вашим уведомлением».
Молодые студенты были не очень осторожны, забывая о тотальном полицейском контроле, о том, что в империи перлюстрируют десятки тысяч частных писем. Студент Андреюшкин, выбранный метальщиком, писал товарищу в Харьков: «Возможна ли у нас социал-демократия, как в Германии? Я думаю, что невозможна. Что возможно – это самый беспощадный террор, и я твердо верю, что он будет и даже не в продолжительном будущем. Верю, что теперешнее затишье – затишье перед бурей. 10 числа из Екатеринодара получена телеграмма, из которой видно, что там кого-то взяли на казенное содержание, но кого – неизвестно, и это нас довольно сильно беспокоит, ибо я вел деятельную переписку с Екатеринодаром, и поэтому беспокоюсь за моего адресата, ибо если его взяли, то и меня могут, а это нежелательно, ибо поволоку за собой много народа очень дельного. Спроси у Б., что он сделал с теми деньгами, которые собирал по листу, полученному от меня в Екатеринодаре».
Андреюшкин наивно не указал на конверте своего петербургского адреса, но письма студентов вскрывались почти все, и харьковские полицейские начали искать адресата своего студента. Это не заняло много времени.
К середине февраля 1887 года «Террористическая фракция «Народной воли» сформировала боевую группу из метальщиков Андреюшкина, Осипанова и Генералова и сигнальщиков Кангена, Горкуна и Волохова. Ульянов изготовил три бомбы весом по полтора килограмма. Внутри бомб были сотни свинцовых пуль, начиненных ядовитым стрихнином. Он обучил метальщиков ими пользоваться и написал прокламацию: «Жив дух земли Русской и не угасла правда в сердцах ее сынов. Сегодня казнен Александр III и это дело «Террористической фракции «Народная воля». 26 февраля группа из шести студентов вышла на Невский проспект ловить Александра III. В этот же день харьковский студент все-таки назвал своего товарища в Петербурге и на следующий день за ним было установлено наблюдение. 1 марта была годовщина убийства Александра II и царь должен был проехать по Невскому до Исаакиевского собора и Петропавловской крепости из Аничкова дворца по Невскому. Главный проспект столицы империи был забит полицейскими, которые, следя за Андреюшкиным, быстро определили всю студенческую группу и около одиннадцати часов утра 1 марта арестовали всех. Четыре дня студенты с бомбами выходили на Невский совершенно свободно. 1 марта царь должен был проехать по Невскому около десяти часов утра и, несмотря на тотальный полицейский контроль в империи, царя очень даже легко могли взорвать 1 марта 1887 года на Невском, по которому он с женой и детьми проехал в половине двенадцатого часа. Когда полицейские увидели, что в тубусах и книге студентов бомбы и доложили по начальству, у самодержавия начался почти шок. Полиция докладывала начальству: «Наблюдение выяснило, что Андреюшкин, вместе с пятью другими лицами, 28 февраля ходил с двенадцати до пяти часов дня по Невскому проспекту, причем Андреюшкин и другой неизвестный, по-видимому, несли под верхним платьем какие-то тяжести, а третий нес толстую книгу. 1 марта те же лица около одиннадцати часов утра на Невском проспекте были арестованы». При аресте у Андреюшкина, Генералова, Осипанова были обнаружены бомбы. Канген и Горкун тут же дали подробные показания и в ближайшие часы и дни более восьмидесяти студентов были арестованы, включая Лукашевича, Шевырева и Ульянова. Царь приказал Толстому не поднимать шума: «По-моему, лучше было бы узнавать от них все, что только возможно, не предавать их суду и просто без всякого шума отправить в Шлиссельбургскую крепость. Это самое сильное и неприятное наказание. На этот раз бог нас спас, но надолго ли?» Александр III был в ярости. Придворные передавали друг другу о том, что грозная «Народная воля» появилась ниоткуда и слухи об этом мгновенно разнеслись по империи: «Обстоятельствам, расстроившим план вооруженных бомбами личностей, арестованных у Главного штаба и на углу Морской и Невского проспекта, явилась перемена, произведенная в последний момент в маршруте. Вместо того, чтобы отправиться прямо из Петропавловской крепости на вокзал, государь и государыня заехали позавтракать к великому князю Павлу в Зимний дворец. Это запаздывание помогло полиции задержать этих бомбистов на улице. Напали на след серьезного заговора и многочисленные аресты были произведены вчера и сегодня ночью. Императорская семья должна была оставить Аничков дворец в четырехместных санях. Его величество заказал заупокойную обедню к 11 часам и накануне сказал камердинеру иметь экипаж готовым к 11 часам без четверти. Камердинер передал распоряжение ездовому, который по опрометчивости, чего никогда не случалось при дворе, не сказал об этом шталмейстеру. Государь спускается с лестницы – нет экипажа. Как ни торопились, он оказался в досадном положении простых смертных, вынужденных ждать у швейцара, в шинели, в течение пятнадцати минут. Не припомнят, чтобы его видели в таком гневе из-за того, что по вине своего слуги он опаздывал на службу о своем отце, и шталмейстер был им так резко обруган, что со слезами бросился к своим объяснять свою невиновность. Он был уверен в увольнении и не подозревал, что провидение избрало его служить важнейшим орудием своих решений. Государь покинул Аничков дворец после того, как негодяи были отведены в участок, и только прибыв к брату в Зимний дворец, он узнал об опасности, которой чудом избежал. Если бы запоздания не было, государь проезжал бы в нескольких шагах от чудовищ».
