Александр Ульянов принимал на себя все удары, брал на себя все, хотя при другом поведении мог получить не виселицу, а вечную каторгу: «он готов был признать себя виновным и в том, чего не делал, и готов был дать повесить себя двадцать раз, если бы мог этим облегчить судьбу других».
Александр Ульянов выступил на суде с речью, вызвавшей ярость властей: «Историческое развитие русского общества приводит его передовую часть все к более и более усиливающемуся разладу с правительством. Этот разлад происходит от несоответствия политического строя русского государства с прогрессивными стремлениями лучшей части русского общества. Когда у интеллигенции была отнята возможность мирной борьбы за свои идеалы и закрыт доступ ко всякой форме оппозиционной деятельности, то она была вынуждена к указанному правительством террору. Реакция может усиливаться, как и угнетение большей части общества, но тем сильнее будет разлад, все неизбежнее будут становиться террористические акты, а правительство будет все более и более изолированным. Успех такой борьбы несомненен. Правительство будет вынуждено искать поддержки у общества и уступит его наиболее ясно выраженным требованиям свободы мысли, слова и народного представительства в управлении страной». Александр III назвал Ульянова чистым идиотом. Речь брата будущего вождя мирового пролетариата В.Ульянова-Ленина на суде читало все новое поколение революционеров: «Есть только один правильный путь развития – это путь слова и печати, путь научной пропаганды. Но по мере того, как теоретические размышления приводили меня к этому выводу, я понимал, что этим путем идти не дадут. У нас невозможна не только социалистическая, но даже общекультурная пропаганда. У нас даже научная разработка вопросов в высшей степени затруднительна. Правительство настолько могущественно, а интеллигенция настолько слаба и собрана только в нескольких центрах, что правительство может отнять у нее единственную возможность – последний остаток свободного слова. Среди русского народа всегда найдется десяток людей, которые настолько преданы своим идеалам и настолько горячо чувствуют несчастье своей родины, что для них не составляет жертвы умереть за свое дело. Таких людей нельзя запугать, ибо у нас дается возможность развивать умственные силы, но не дается возможности употреблять их на служение родине».
8 мая 1887 года во внутреннем дворе Шлиссельбургской крепости были в два приема повешены Василий Генералов, Пахом Андреюшкин, Василий Осипанов, Пётр Шевырев и Александр Ульянов, который перед казнью говорил, что раз он хотел взорвать царя, теперь он тоже мог его убить. Через несколько месяцев или лет подробный доклад о казни старшего брата министра внутренних дел Толстого Александру III прочитал Владимир Ленин. В детстве, когда Володю спрашивали, как он поступит, мальчик отвечал: «Как Саша». Теперь он знал подробности казни Саши, которыми была поражена Европа, но уже не Россия, пережившая их десятки. Теперь империя, занимавшая одну шестую часть суши планеты Земля, могла делать все, что угодно, а могла не делать ничего, потому что ее в любом случае ждал ужасный, бесславный и кровавый конец. Горе тебе, империя, потому что тебя решил убить семнадцатилетний дворянин, и нет тебе спасения!
В 1893 году в России была создана революционная группа, называвшаяся партия «Народное право», но почти тут же ее разгромила полиция. Революционное движение разделилось на две части – одна восприняла марксизм и превратилась в социал-демократическую партию, а вторая стала называться партией социалистов-революционеров и в нее вошли многие из оставшихся в живых народовольцев.
Были ли шансы у «Народной воли» победить быстро, в течение нескольких лет, с помощью центрального, индивидуального террора? Исполнительный Комитет всегда говорил, что у него только два пути – многолетняя работа в деревне, или террор, пропаганда и агитация среди молодежи, рабочих и военных. «Народная воля» начала объединять вокруг себя всех недовольных и инакомыслящих. Если бы тридцать шесть членов Исполнительного Комитета не полегли в борьбе с державным деспотизмом, а продолжили многолетнюю деятельность по созданию массовой партии, то история России приняла бы, возможно, другое направление. Впрочем, «горстка героев» была бы арестована прежде, чем успела бы подготовить многочисленную революционную смену, и руководители «Народной воли» хорошо это понимали. Они не могли и не хотели умирать в казематах простыми пропагандистами и агитаторами. Эти невозможные люди просто не могли жить иначе. Революционное движение во всех странах имело свои приливы и отливы, затишья и подъемы. Члены Исполнительного Комитета, не имевшие времени и возможностей для пропаганды и агитации среди имперских подданных, не видели другого способа получить политическую свободу, кроме террора. При этом народовольцы понимали возможности революционной интеллигенции, которой в 1880-х годах было еще мало. Если бы Исполнительному Комитету откуда-нибудь сверху сказали, что социалистическая революция в России произойдет только в 1917 году, они бы не смогли ждать так долго. Они верили, что есть более короткий путь к свободе от государственного произвола – через террор, заговор и переворот. Народовольцы решили победить с помощью террористических актов, что до них не делал никто. Они решили попробовать, победить или погибнуть. Члены Исполнительного Комитета решили с помощью пятнадцати террористических актов вызвать революционный взрыв в империи. Они подносили фитиль к пороховой бочке и это была почти иллюзия, которую было хорошо видно, правда, издалека и даже вблизи. Газета «Народная воля» еще в 1880 году писала: «У нас не только общество и народ остаются праздными зрителями борьбы, но даже сами социалисты часто склонны взваливать этот страшный поединок на плечи одного Исполнительного Комитета». Народовольцы оправдывали террористические акты отсутствием политических свобод в империи и издевательствами властей над населением, количество которых поражало воображение. Они пообещали прекратить террор, если в России будет конституция и правовое государство. В октябре 1881 года Исполнительный Комитет сделал заявление по поводу убийства американского президента Д.Гарфильда: «В стране, где свобода личности дает возможность честной идейной борьбы, где свободная народная воля определяет не только закон, но и личность правителей, – в такой стране политическое убийство как средство борьбы есть проявление того же духа деспотизма, уничтожение которого в России мы ставим своей задачей. Деспотизм личности и деспотизм партии одинаково предосудительны, и насилие имеет оправдание только тогда, когда оно направляется против насилия». Следующие за народовольцами поколения российских революционеров были обогащены колоссальным отрицательным историческим опытом, традициями политической борьбы, образцами преданности интересам партии и народа, колоссальной революционной энергии, многочисленными и чрезвычайно разнообразными навыками конспирации, организации и дисциплины. Новые революционеры занялись созданием массовой партии, которая будет вести агитацию в соответствии с желаниями и требованиями народа, который хотел земли и воли. Важнейшая традиция революционного движения в России благодаря «Народной воле» не была прервана. Для того, чтобы могли образоваться партии, опирающиеся на народ, было необходимо предварительное существование «Народной воли», которая резко и мощно за короткий период времени расшатала и деморализовала самодержавную монархию, своей отчаянной борьбой привлекла к революционерам внимание подданных и создала особое настроение в империи. В рабочие и крестьянские партии социал-демократов Владимира Ульянова-Ленина и социалистов-революционеров вошли многие люди из разных слоев населения, уже подготовленные пропагандистами и агитаторами «Народной воли».
Убивший в 1878 году шефа жандармов Н.Мезенцева С.Степняк-Кравчинский писал о «Народной воли» в продававшейся по всей Европе книге «Подпольная Россия», написанной им на английском языке:
«Ясно, как день, что двигательной силой во всем правительственном кризисе был страх повторения новых покушений. Правительство не боялось ни земств, ни общества. Призрак, заставлявший шевелиться перья всех либеральных прожектёров и мозги сановников, развязывавший языки вельможной тле, был призрак растущего терроризма. Конечно, все здравомыслящие люди, даже из сановников, понимали, что терроризм только симптом общего недовольства. Но исчезни этот симптом, и исчезло бы действие причины. Копье, с которого сбито железное острие, из смертельного оружия становиться просто не страшной палкой.
Вся история нашей внутренней политики, начиная с 1873 года, служит подтверждением этой зависимости между революционным движением и либеральной оппозицией. При Александре III до этого неодолимое движение было подавлено и организации разбиты, потому что деятельность Исполнительного Комитета была парализована. Революция застыла в бездействии. Для революции политика выжиданий – смерть. Это тоже, что для штурмующей колонны остановиться у самого рва неприятельской крепости и начать маневрировать под перекрестным огнем.
