Через два часа он умер.
8
А рожь все равно колосилась. И цвели цветы, несмотря на все кровавые происшествия этих дней.
Однажды Миша Марков, вновь на коне и с отличной выправкой мчавшийся в строю, получил задание: выяснить положение в соседней деревне Якимановке, нет ли там белополяков, уцелело ли местное население. До сих пор такие задачи Котовский давал или Ивану Белоусову или Подлубному, и Миша Марков чрезвычайно гордился важным поручением.
Отправился он в путь в сумерки. Благополучно миновал стога, болото, переправился через говорливую речку...
Вот и первые постройки... Но странная тишина вокруг! Ни лая собак, ни мычания коров, ни петушиных перекличек...
Маркову показалось это подозрительным.
"Что-то тут не так, - подумал он, останавливая коня на опушке леса. И дым слишком густой, из печных труб такой не повалит".
Оставив коня в кустарнике, пополз по меже. И вскоре предстала перед ним страшная картина: деревня была сожжена дотла!
Кое-где под обгорелыми бревнами в кучах золы пробегала еще искра, пожарище было еще теплое. Печально высились закопченные печные трубы, как памятник погибшему счастью. Вились струйки дыма над грудами пепла, как исчезающее воспоминание о человеческом благополучии.
Нехорошо было здесь, и Марков испытывал желание поскорее уйти. А когда он увидел еще и виселицу, и мертвые тела, раскачиваемые ветром, ему стало и вовсе не по себе. Не то чтобы он боялся, он отвык бояться. Но сердце щемило смотреть на это пепелище.
Марков стал выбираться из деревни, вернее, из того, что раньше было деревней. И вдруг он увидел: кто-то живой, кто-то шевелится...
Первое движение было - схватиться за оружие. Но глаза, уже привыкшие к темноте, различили очертания женщины.
Марков окликнул. Ответа не последовало. Он подошел ближе и увидел девушку, с косами, с бусами, милую украинскую девушку.
Так обрадовало его, что на этом пепелище встретил живого человека.
- Ты кто? - спросил он тихо.
- А вот подойдь трохи еще, да як хворостиной угощу, будэшь знать, хто я!
- А я подойду!
- Так и получи, добродие! - и она изо всей силы ударила Маркова, приготовившись защищаться.
- Чего дерешься? - с досадой проговорил Миша, потирая ушибленное место. - Вот не думал, что ты такая драчунья! Я же тебе ничего плохого не делаю.
- Не делаю! Бачила я, як вы ничего дурного не робите!
- Так то враги наши, а я-то ведь красный! Это как-никак большая разница!
- Красный! Откуда ты взялся, красный?
- Ну да, из бригады Котовского я! Не веришь? Честное слово, вот провалиться мне на этом месте, чтобы меня мать не любила! А ты здешняя?
Девушка недоверчиво осмотрела незнакомого парня и вдруг заговорила торопливо, громким шепотом, с искаженным от ужаса лицом:
- Вот тут наша хата была... А вон там моя мать лежит... А вон отец... а рядом сосед наш... а еще рядом...
И вдруг она остановилась.
- А не брешешь ты? Я видела, я все видела, что тут было! Но я живая не дамся, ты запомни и близко не подходи!
Она была как безумная. То начинала говорить, говорить... захлебываясь, порывисто, быстро... Потом замолкала и смотрела невидящим взглядом... Не сразу можно было вывести ее из этого состояния. Она молчала, погруженная в страшные кровавые видения... И снова начинала всхлипывать и рассказывать... и губы у нее дрожали, и вся она дрожала, как тополь в ветреный день...
- Дурочка! Я же говорю тебе: я из бригады Котовского. Слышала такого? У нас никто жителей не обижает, мы сами за них заступаемся. Всем известно, как Котовский обращается! Будьте уверены! Неужто ты не слышала о Котовском?!
- Не слышала.
- Нечего сказать, хороша! Не понимаю, что же ты тогда слышала? Котовский - герой. Понятно? Его все знают. Тебя как зовут-то?
- Оксана.
- Ну, я так и думал. Оксана, либо Марусенька, либо Галька... А меня Михаилом зовут. Вот и познакомились.
- Познакомились, а теперь иди откуда пришел.
- И ты со мной пойдешь. Нехорошо девушке в таком страшном месте оставаться.
И тут Миша опять произнес целую речь, из которой явствовало, что Оксана не должна больше драться, должна его слушаться и пойти с ним.
Молодые девушки любопытны. Молодые девушки доверчивы. Постепенно Оксана оттаивала. Миша так ласково говорил с ней! И вскоре на этих развалинах, на черных обгорелых бревнах, в присутствии безмолвных мертвецов Оксана все рассказала Мише.
Оказывается, в деревне поймали партизана, после чего польские легионеры учинили жестокую расправу. Целый день громили, жгли, вешали, издевались над женщинами... а потом ушли, прослышав, что красные близко. У Оксаны была большая семья, и ее уничтожили. Все происходило на ее глазах, одна она успела спрятаться и вот теперь осталась на свете одна-одинешенька...
Миша стал ее утешать. А потом рассказал, что у него семья в Кишиневе:
- Сестренка, Татьянка, вот вроде тебя, такая же красивая...
- Откуда ты взял, что я красивая?
- По голосу слышно. А отец у меня железнодорожник. В железнодорожном депо работает.
- У меня отец умел сапоги шить...
Тут она всхлипнула и опять заплакала - тихо и горько. Жалко было Мише эту почти помешанную от горя девушку. Он твердо решил, что не оставит ее здесь.
И вдруг подумалось: а что, если эту девушку им в семью принять? Не знал Миша Марков, что он точно так же, как Оксана, остался один на свете. Не знал, что нет у него ни отца, ни матери, ни милой сестренки, что только в его воображении жили они по-прежнему...
Он стал приглашать Оксану, когда кончится война, в их семейство погостить, а то и вовсе остаться. Он рассказывал ей про Кишинев, какое там солнце, какие яблоки...
- Мама у нас хорошая!
- И у меня была хорошая...
- Моя мама и тебя любить будет!
Так они разговаривали, стоя посреди этих страшных, обгорелых обломков, среди виселиц и обезображенных черных трупов - два молодых, только-только начинавших жить существа.
9
Когда Марков доставил в бригаду красивую смуглолицую Оксану, все только и толковали что о "трофейной дивчине".
- Вот тебе и тихий мальчик! - удивлялся Савелий Кожевников. Смотрите, какую кралю отыскал! Молодец! Ей-богу, молодец! Пожалуй, тебя посылать в разведку, так ты у нас целый хоровод соберешь!
Савелий выхаживал ее, как родную дочку. Она все еще не приходила в себя. Ночью ей снилось все страшное, пережитое ею. И она кричала во сне. Савелий, как маленькой, певучим голосом рассказывал ей сказки да побасенки.
Постепенно Оксана освоилась в новой обстановке. Увидела, что каждый старается сказать ей ласковое слово, подбодрить, утешить, рассмешить. Перестала смотреть исподлобья, перестала дичиться.
- Так вы красные? И все красные такие? Тоже я разное слышала.
Вскоре Марков, придя ее навестить, увидел, что она стирает солдатское белье, взбивая мыльную пену сильными смуглыми руками. А усевшийся вблизи кавалерист, где-то раздобывший расписную трехструнную балалайку, мелодичным треньканьем этого незамысловатого инструмента старается развлечь ее.
Внезапно он вскидывает голову, глаза его делаются бессмысленными и затуманенными. Неожиданно тоненьким голоском он вытягивает:
Милый, чо, да, милый, чо
Не цалуешь горячо?
Али люди чо сказали,
Али сам заметил чо...
Марков нисколько не рассердился, что застал около Оксаны кавалериста. Он дал кавалеристу сделать отыгрыш и с напускной серьезностью, как поют в деревнях, тоже исполнил частушку, первую, какая пришла в голову:
Уж я тещу провожал,
Проливал немало слез,
На прощанье целовал
И ее и паровоз...
Балалаечник перегнулся, растопырил локти, ударил по струнам:
- Э-эх! Сегодня пляшем, завтра пашем...
Балалайка затренькала еще заливчатее, еще звонче.
Мише так хотелось рассмешить Оксану, отвлечь ее от невеселых мыслей! Он выбирал самые забавные частушки, но не видел лица Оксаны. Нравится ли ей?
Он выговаривал скороговоркой:
Продавщица магазина
Назвала меня свиньей.
Люди думали - свинина,
Встали в очередь за мной...
Оксана, не прекращая работы, повела только на Мишу взглядом.
И тут еще подошли бойцы. Под лихую "Барыню" прошелся какой-то молодой щеголь вприсядку... И для всех было ясно, что присутствие Оксаны заставляло его выделывать особенно замысловатые выкрутасы и кренделя.
Оксана отжала белье, вытерла о подол закрасневшиеся от стирки руки и, любуясь на танец, встала рядом с Мишей Марковым, показывая этим, что разговоры разговорами, а знает она только его одного.
Никем ничего не было сказано, но в молчаливом согласии было установлено, что Оксана - "дивчина Маркова". Поэтому каждый справлялся у Миши, как поживает Оксана, и спрашивал у него разрешения:
- Тут у меня сахар остался. Может, Оксане отнести? Как ты считаешь, Марков?
А сам Марков то просил Савелия сшить новые сапожки для Оксаны, то покупал ей в деревне бусы. Подарки Оксана долго отказывалась брать, а если брала, то с какой гордостью!
