Фош, зажатый в болотах Сен-Гонда армией Хаузена и войсками Бюлова, в критическую минуту, когда его правый фланг отступал, а левый заколебался, отдал свой знаменитый приказ: «Атаковать во что бы то ни стало! Силы немцев истощены... Победа достанется тому, кто сумеет дольше продержаться». Франше д'Эспери оттеснил правый фланг Бюлова, но англичане вошли в образовавшийся прорыв слишком медленно и неуверенно; затем последовало историческое появление на сцене полковника Хенша, посоветовавшего немцам отступить. Германские армии сумели вовремя отойти, и французы не смогли вклиниться в их линии обороны.
Так близко подошли немцы к победе, а французы — к катастрофе, так велико было горестное изумление мира, следившего с затаенным дыханием за триумфальным маршем германских армий и отступлением союзников к Парижу, что битву, решившую исход войны, стали называть «чудом на Марне». Бергсон, сформулировавший в свое время для Франции таинство «воли», рассматривал битву на Марне как чудо, уже однажды имевшее место в истории. «Сражение на Марне выиграла Жанна д'Арк» — таков был его вердикт. Противник, наступление которого разбилось о стену, словно выросшую за одну ночь, придерживался того же мнения. «Французский «порыв», почти погашенный нами, вдруг снова вспыхнул ярким пламенем», — писал с горечью Мольтке своей жене. «Главная и основная» причина неудачи на Марне, говорил впоследствии Клюк, «заключается в необыкновенной и удивительной способности французского солдата быстро восстанавливать свои силы. То, что эти люди сражаются насмерть, хорошо известно и учитывалось при составлении военных планов. Но то, что французские солдаты, непрерывно отступавшие в течение десяти дней, спавшие на голой земле, полумертвые от усталости, смогли снова взять в руки винтовки и ринуться в атаку под звуки горна — этого мы не смогли предугадать. Академия генерального штаба не учла эту вероятность».
Что бы ни говорил Бергсон, не чудо, а взаимосвязанные действия первого месяца войны решили исход боев на Марне. Что бы ни говорил Клюк, ошибки германского командования и стойкость французского солдата в равной степени привели к поражению. Если бы немцы не перебросили два корпуса на русский фронт, один из них защитил бы правый фланг Бюлова и прикрыл брешь между ним и Клюком; другой корпус поддержал бы Хаузена, и тогда Фоша, возможно, удалось бы разбить. Россия, верная союзническому долгу, начала наступление без соответствующей подготовки и оттянула на себя эти части. Глава французской разведки полковник Дюпон, высоко оценивая действия русских, говорил: «Воздадим должное нашим союзникам — наша победа достигнута за счет их поражения».
Сыграли свою роль многие «если бы». Если бы немцы не сосредоточили слишком больших сил на левом фланге в соответствии со стратегией двойного охвата, если бы правое крыло не оторвалось от линий снабжения и если бы его солдаты не были так измучены, если бы Клюк действовал в контакте с Бюловом и даже если бы в последний день армия Клюка не пересекла Марну, а направилась к Гран-Морену, результат сражения мог быть другим, и шестинедельный график завоевания Франции оказался бы выполненным; возможно, гак бы и произошло, если бы не главное и решающее «если бы», а именно, если бы шестинедельный график не основывался на марше через территорию Бельгии. Вслед за этим Англия, вступив в войну, оказала определенное влияние на ход вооруженной борьбы в Европе, мировое общественное мнение осудило захватчика, Германия, нажив в Бельгии врага, вынуждена была оставлять на ее территории дивизии, очень пригодившиеся бы ей на Марне. В то же время силы союзников пополнились пятью английскими дивизиями.
На Марне союзники добились численного превосходства, которого им не удалось достичь во время сражения на границах. Частично это объяснялось тем, что немцы сняли с этого фронта несколько дивизий, а французы добились перевеса, перебросив подкрепления, взятые у стойко сражавшихся армий Кастельно и Дюбая, а также у 3-й армии. Первые две армии во время общего отступления сумели защищать восточные подступы к Франции. Почти восемнадцать дней они сдерживали неослабевавший натиск немцев до тех пор, пока Мольтке, слишком поздно убедившийся в провале этой операции, приказал 8 сентября прекратить атаки на оборонительные укрепления французов. Если бы французская 1-я и 2-я армии не выдержали, если бы они отступили 3 сентября после последнего штурма армий Руппрехта, немцы выиграли бы свои Канны, и тогда французы не смогли бы предпринять контрнаступление ни на Марне, ни на Сене или в любом другом месте. Если на Марне и случилось чудо, оно было подготовлено боями на Мозеле.
Без Жоффра союзные силы не смогли бы выдержать удара германских армий. Именно его несокрушимая уверенность предотвратила превращение французской армии в бесформенную, деморализованную массу. Более блестящий, более инициативный и оригинально мыслящий командующий, возможно, не сделал бы крупных ошибок на начальном этапе войны, однако после понесенного поражения Жоффр дал Франции то, в чем она так остро нуждалась. Трудно представить другого человека на его месте, который смог бы остановить отступление французских армий и снова вдохнуть в них надежду на победу. Однако, когда наступил критический момент, один Жоффр ничего бы не сделал. Операция, которую он планировал начать с рубежей на Сене, возможно, опоздала. И лишь благодаря Галлиени, решившему немедленно использовать удобный случай, французская армия предприняла контрнаступление в сжатые сроки. Галлиени, в свою очередь, опирался на мощную поддержку Франше д'Эспери. Успеху на Марне способствовал и Ланрезак, отстраненный от командования, который не только избавил Францию от просчетов «плана-17», но и способствовал ее быстрейшему возрождению. По иронии судьбы его действия под Шарлеруа и последующее смещение с поста командующего армией — вместо него был назначен Франше д'Эспери — были необходимы для того, чтобы контрнаступление состоялось. Но только Жоффр, никогда не поддающийся панике, смог направить армию в бой. «Если бы у нас его не было в 1914 году, — сказал Фош, его преемник, — я не знаю, что бы с нами случилось».
С тех пор эта битва неразрывно связана с парижскими такси. Сотни такси находились на службе военного губернатора Парижа. Генерал Клержери высчитал, что, если каждый автомобиль с пятью солдатами совершит два 60-километровых рейса до Урк и обратно, то на фронт, где положение теперь резко обострилось, можно будет быстро перебросить около 6000 солдат. В 1 час дня был отдан приказ, переброска войск началась в 6 часов вечера. Полицейские сообщали о приказе шоферам прямо на улицах. Водители с энтузиазмом подчинялись и, предлагая своим пассажирам освободить машины, гордо заявляли, что им «нужно ехать на фронт». Заправившись бензином, они прибывали на место сбора, где через некоторое время выстроились в идеальном порядке все 600 автомобилей. Приехавший туда Галлиени был восхищен. Заполненные солдатами такси, грузовики, автобусы и другие экипажи с наступлением темноты вереницей двинулись к фронту. Это был последний рыцарский поход старого мира, которым закончилась романтика войны.
Союзники не одержали полной победы на Марне, но германские армии отступили к реке Эна. Потом началась борьба за порты на побережье Ла-Манша, затем пал Антверпен и развернулись бои под Ипром, где офицеры и солдаты английского экспедиционного корпуса дали решительный отпор противнику, сражаясь насмерть и остановили немцев во Фландрии. Не Монс или Марна, а Ипр стал символом доблести и могилой англичан. Здесь полегло четыре пятых всего экспедиционного корпуса. Пришла зима и вместе с ней страшный период позиционной войны. Западный фронт, как гангренозная рана, растянулся на огромной территории от Ла-Манша до Швейцарии своими залитыми грязью траншеями, миллионами убитых, войной на истощение — безумием, длившимся четыре года.
План Шлиффена провалился, однако немцы оккупировали Бельгию и Северную Францию вплоть до Эны. Клемансо из месяца в месяц, из года в год непрестанно твердил читателям: «Господа, немцы все еще в Нуайоне». Из-за ошибки «плана-17» немцы вклинились слишком далеко, французы не смогли, даже перегруппировав силы, выбить их оттуда, им удалось лишь остановить врага.
За то, чтобы не пустить его дальше, пришлось заплатить страшную цену жизнями мужского населения страны, и 1914-1918 годы повлияли на возникновение войны 1940 года. Ошибку «плана-17» исправить уже никогда не удалось. Провал этого плана, как и идеи Шлиффена, оказался роковым и привел к тупику на западном фронте. Каждый день уносил 5000, а иногда 50 000 человеческих жизней, пожирал запасы, технику, деньги. Все это предрешило исход военных операций на дальних рубежах, как, например, в Дарданеллах, что в ином случае могло бы привести к скорейшему окончанию войны. После неудач первого месяца воюющие стороны очутились в тупике, определившем вид будущих боев, а также условия мира, суть послевоенного периода и характер второй мировой войны.
