гарантии того, что евреи не стремятся к экспансии, и начать переговоры о региональных связях в экономической области. Аззам только улыбнулся в ответ. Вопрос, сказал он, не может быть решен ни переговорами, ни компромиссами. Если завтра он или любой другой арабский политик явится в Каир или в Дамаск с мирным соглашением, заключенным с сионистами, часы его будут сочтены. К этому председатель Арабской лиги добавил, что ни он, ни его сторонники больше не управляют ситуацией в арабском мире. Теперь политику делают такие люди, как его сын и те студенты, которые жгут вагоны трамваев и забрасывают камнями западные посольства. Ближнему Востоку, как раньше Европе, придется решать свои проблемы с применением силы, не без сожаления констатировал Аззам.
Ясно было, что переговоры между арабами и евреями невозможны. Будущий статус Палестины зависел только от членов ООН, в первую очередь — от Великих держав. Поэтому Генеральная Ассамблея передала палестинский вопрос на рассмотрение специально учрежденного комитета, в который вошли представители всех стран-участниц. В течение двадцати четырех дней состоялось четырнадцать открытых заседаний. С самого начала стало ясно, что на содействие англичан надеяться не приходится. Как раз в это время Лондон вел переговоры о заключении нового соглашения с Египтом и стремился заручиться поддержкой арабских стран, чтобы защитить свои нефтяные владения. В Великобритании и помыслить не могли о том, чтобы принять участие в разработке плана, отвергаемого арабами, даже если этот план пользуется поддержкой мирового сообщества. Сэр Александр Кадоган ограничился тем, что заявил: Англия принимает рекомендации комиссии ООН относительно прекращения мандата, но готова поддержать только такой план, относительно которого будет достигнуто согласие между арабами и евреями. Иными словами, это означало, что англичане отвергают предложения доклада большинства. На деле “нейтралитет” Великобритании выразился в том, что Лондон упорно не сообщал о дате начала эвакуации даже тогда, когда комиссия по разделу практически закончила свою работу. Англичане не согласились ни на постепенную передачу власти представителям ООН, ни на какое-либо перераспределение полномочий в пользу арабского и еврейского государств. Тем не менее на политическую борьбу в Генеральной Ассамблее решающее влияние оказала не Великобритания, а Советский Союз. Прошло уже два года после окончания войны, а Кремль ни единым намеком не определил своей позиции в палестинском вопросе. Евреи не тешили себя радужными надеждами на этот счет: антипатия к сионизму стала аксиомой советской политики еще в начале 1920-х гг. Правда, организованный Гистадрутом во время войны сбор средств в помощь России произвел благоприятное впечатление на советское руководство, и появлявшиеся в Палестине в начале 1940-х гг. представители СССР выражали евреям свои симпатии. Однако последовательная поддержка Москвой арабского национализма в Леванте и Египте, казалось, не предвещала сионистам ничего хорошего. Тем неожиданней прозвучала речь советского представителя Андрея Громыко, выступившего на специальной сессии ООН в середине мая 1947 г. Громыко внезапно обрушился на банкротство мандатной системы в Палестине и поддержал “стремление евреев к созданию своего государства”. Затем он сделал ядовитое замечание насчет западных стран, которые не “смогли защитить элементарных прав еврейского народа”. Громыко добавил, что Советский Союз считает оптимальным решением проблемы “создание независимого двунационального, демократического, арабско-еврейского государства”. Однако, если такое решение окажется невозможным, правительство СССР поддержит раздел Палестины на два государства — еврейское и арабское.
Такое изменение курса при всей его неожиданности не было лишено логики. Цели советской политики верно определил посол США в Москве Уолтер Смит, направивший обстоятельный доклад в Вашингтон. Смит проницательно указал, что Россия, намереваясь реализовать свои политические амбиции и закрепиться на Ближнем Востоке, вынуждена использовать все возможности. Первой такой возможностью был Северный Иран, второй — проливы и Греция. В обоих случаях Запад энергично воспротивился советскому давлению. Очевидно, третья возможность открывалась перед СССР в Палестине — при условии, что образуется политический вакуум, вызванный уходом англичан. С точки зрения Москвы, создание современного еврейского государства, проникнутого духом национализма, скорее приведет к вытеснению Великобритании, чем еще один отсталый арабский режим, которому Лондон будет поставлять советников, деньги и оружие. Если же еврейское государство возникнет не сразу, в Палестине после ухода англичан, вероятно, начнется кровопролитный конфликт между арабами и евреями. Хаос, который воцарится в Святой земле, будет на руку Москве, если только эвакуация англичан не повлечет за собой роста американского влияния.
Если принять эту точку зрения, все последующее поведение советского руководства становится совершенно логичным. 13 октября 1947 г. советский представитель в специальном комитете ООН по Палестине Семен Царапкин официально поддержал план раздела, представленный комиссией ООН. Кроме того, он потребовал, чтобы управление Палестиной в переходный период происходило непосредственно под контролем Совета Безопасности. Американцы и англичане с этим не согласились. Но Ца-рапкин настаивал на том, чтобы Великобритания немедленно отказалась от мандата и в будущем не претендовала на активное участие в урегулировании палестинского вопроса. Теперь советские интересы на Ближнем Востоке стали вполне очевидными. Однако сионистов интересовало только голосование в ООН. А изменение советского курса обеспечивало им голоса Советского Союза, Украинской и Белорусской Советских Социалистических Республик, а также Польши, Чехословакии, Болгарии, Румынии и, может быть, даже Югославии. Таким образом, сторонники раздела преодолели трудное препятствие.
В конечном счете и для арабов, и для евреев теперь все зависело от позиции Соединенных Штатов — по общему признанию, самой влиятельной силы в мировом сообществе. На эту позицию, в свою очередь, оказывали влияние противоречивые мнения самих членов американской администрации. После Второй мировой войны экономические и стратегические интересы США на Ближнем Востоке резко возросли. Значение этого региона для американских коммуникаций оценивалось так высоко, что в сентябре 1946 г. представитель президента Трумэна Джордж А. Браунелл был направлен в арабские страны для заключения авиационно-транспортных соглашений от имени американских авиакомпаний. Двусторонний договор был подписан Соединенными Штатами и Египтом, затем аналогичные договоры были заключены с Ливаном и Сирией. Но в 1947 г. неожиданное обострение палестинской проблемы помешало добиться соглашения с Ираком. Как позже писал Браунелл, “публичные заявления официальных представителей американской администрации по палестинскому вопросу… так возмутили некоторых иракских деятелей, что нашим сотрудникам было заявлено: никакие соглашения невозможны. Реакция мусульманских государств по этому поводу не поддается описанию”.
Однако беспокойство по поводу авиалиний было несравнимо с опасениями относительно нефтяных владений США. В 1947 г. американским корпорациям принадлежало около 42 % всех ближневосточных запасов нефти, в основном в Саудовской Аравии, Кувейте, Бахрейне и даже в Ираке. За время войны производство и переработка нефти на американских предприятиях в Персидском заливе удвоились. Корпорации не собирались останавливаться на достигнутом. Джеймс Терри Дьюс, исполняющий обязанности вице-президента “Арамко” (Аравийско-американской нефтяной компании), намеревался
