Люди, естественно, погибали и умирали сотнями. Поразительно другое — около 8 тысяч выживших после пяти месяцев Сталинградской битвы.
14 октября 1942 года Гитлер отдал приказ своим войскам о переходе к стратегической обороне на всем советско-германском фронте, кроме сталинградского направления, а также в районах Нальчика и Туапсе. Тем самым фюрер признал крах всех своих стратегических планов. Война была уже проиграна, и с военной точки зрения было неважно, кому достанутся развалины города на Волге. Но это был город, названный именем Сталина, и взятие его стало первостепенной задачей вермахта.
В середине октября Паулюс готовился к решающему штурму. Он сосредоточил в районе заводов на пятикилометровом участке три пехотных и две танковые дивизии, здесь он решил нанести новый удар. Со всех концов фронта, с флангов стягивались подкрепления, инженерные и противотанковые части. Из Германии по воздуху прибыли пять саперных батальонов. Перед фронтом 62-й армии пополнялись и готовились к боям восемь немецких дивизий, насчитывавших 90 тысяч солдат и офицеров, при 2300 орудиях и 300 танках. 14-я танковая и 29-я моторизованная дивизии выводились в резерв. Штурм должен был поддерживать 8-й авиакорпус в полном составе.
Чуйков имел в это время 55 тысяч человек, 1400 орудий и минометов, 80 танков. 8-я воздушная армия насчитывала 188 исправных боевых самолетов.
Наступали дни небывалых даже для Сталинграда по жестокости боев.
В 8 утра 14 октября, после мощных налетов германской авиации и артподготовки, которые длились два с половиной часа, перешли в наступление наземные войска, их основные силы — три пехотные и две танковые дивизии — рвались к Волге на 4-километровом участке между Сталинградским тракторным и «Баррикадами», стремясь расчленить 62-ю армию и уничтожить ее. В воздухе не было ни одного советского самолета. Чуйков сумел дозвониться до командующего 8-й воздушной армией и «попросил немного угомонить фашистских стервятников. Генерал Хрюкин сказал откровенно, что сейчас помочь нечем. Противник плотно блокировал аэродромы армии. Пробиться нашей авиации к Сталинграду пока невозможно… В тот день мы не видели солнца». Буквально все пишут о беспомощности советской авиации, а между тем на сталинградском направлении было задействовано 36 авиационных дивизий! Толку-то, если у немцев зеленый летчик-истребитель прибывал во фронтовую часть, имея 440 часов налета, из них 240 на боевой машине, а Хрюкин получал пополнение пилотами, налетавшими всего 42 часа, из них лишь 12 часов (и это в лучшем случае, зачастую — только 2 часа!) непосредственно на истребителе.
Главный удар пришелся по 112-й, 308-й стрелковым и 37-й гвардейской дивизиям. К 16 часам эти дивизии, расчлененные и обойденные танками противника, вели бои в окружении.
«Сведения от войск поступали противоречивые, — вспоминает Чуйков, — уточнять их становилось все труднее и труднее. Командные и наблюдательные пункты полков и дивизий разбивались снарядами и бомбами. Многие командиры погибли. На командном пункте армии погибло 30 человек. Охрана штаба армии не успевала откапывать людей из разбитых блиндажей…»
Начальник штаба армии генерал Крылов считал, что «таким тяжелым положение армии не было никогда», она была очень близка к полному уничтожению.
15 октября немцам удалось овладеть Тракторным заводом и прорваться к Волге, разрубив 62-ю армию пополам. Советские соединения, действовавшие севернее завода, оказались отрезанными от основных сил. Они были объединены в группу, насчитывавшую около 7000 бойцов, под командованием полковника С.Ф. Горохова. Заняв круговую оборону в районе Рынок, Спартановка, группа, снабжаемая боеприпасами по воздуху, отбивала атаки противника до конца битвы.
О себе Чуйков неоднократно и скромно повторяет, что у него никогда, даже в самой тяжелой ситуации, не возникало мысли о переправе на левый берег Волги: «Я лично не думал об отходе на противоположный берег, считал невозможным даже отход на один из островов… Однажды К.А. Гуров сказал мне, что у него в запасе несколько лодок для Военного совета армии. Я ему ответил, что это меня не касается, на левый берег я не попаду, если буду в полном сознании».
Этой версии придерживается и Крылов: «Вопрос о перенесении командного пункта той ночью и не возникал… Вопрос о перенесении командного пункта по-прежнему не поднимался… Ясным оставалось одно: отходить нельзя и некуда».
Но лавры сталинградских героев многим не давали покоя. А полководцы наши ревнивы к славе, аки женщины. Поэтому маршал Москаленко с сочувствием (вот, мол, как Чуйкову было трудно), ссылаясь на архивы Министерства обороны, привел в мемуарах «переписку» коман-дарма-62 со штабом фронта:
«Военному совету фронта
14.10.42 г. 21.40
Армия разрезана на две части.
Штаб армии находится 800 м от противника.
Управление идет только по радио через радиоузел на левом берегу реки. Телефон все время рвется.
Прошу разрешить перейти на запасной КП на левом берегу сегодня ночью, иначе управлять невозможно.
Чуйков Гуров Лебедев Крылов»
Резолюция начальника штаба фронта:
«Опер. отд.
Ком. фронта приказал КП 62А оставаться на западном (правом) берегу р. Волги.
Захаров»
«Т.т. Еременко, Хрущеву
15.10.1942
Противник, введя новые силы пехоты и танков, наступает на северную группу Горохова. Одновременно развивает удар на юг, подошел Минусинск.
37-я и 95 сд, всего 200 человек, не могут задержать противника, двигающегося на юг и выходящего на КП штарма и тылы 308 сд.
Положение осложнилось. Оставаться дальше на КП невозможно. Разрешите переход КП на левый берег, другого места нет.
Чуйков Гуров Крылов»»
Резолюция командующего фронтом:
«Т. Чуйкову
Оставаться КП в Сталинграде. Принять меры переправы в ночь с 15 на 16 138-й сд на правый берег р. Волги.
Еременко».»
Так что были, были моменты, когда и у золотозубого командарма в белых перчатках возникало порой желание «вырваться из пекла». Интересно, что запись Крылова — «отходить нельзя и некуда» относится к 16 октября и совпадает с резолюцией командующего фронтом.
В этот день командный пункт 62-й армии посетил генерал Еременко. В связи е этим маршал Василевский рассказал Симонову следующую историю:
«По словам моего собеседника, Еременко, в частности, в тяжелые для Сталинграда дни, когда у Чуйкова все висело на волоске и когда Сталин потребовал через Василевского, чтобы Еременко выехал туда, на правый берег Волги, к Чуйкову и помог ему, — именно такое выражение употребил Василевский и, очевидно, это было выражение Сталина, — Еременко два дня откручивался от этого и поехал только на третий день… Он умел выкручиваться и вместе с тем имел большие способности к подхалимажу. Вылезать наружу из блиндажа или подземелья он не любил».
Косвенным подтверждением служит рассказ Крылова об этом историческом посещении командующего фронтом: «Андрея Ивановича Еременко я не видел с тех пор, как два месяца назад представлялся ему, прилетев в Сталинград с Кавказа. Командующий фронтом и теперь держался без особой официальности, но был хмурым. Оно и понятно: прибыл в армию, которая за последние дни — в тяжелейших, неравных боях, но все-таки потеряла — важные для фронта позиции… Однако о Тракторном Еременко не спросил.
— Пришел поглядеть, как вы тут живы, — сказал он, входя в штольню. И добавил с прямотой и откровенностью, немного меня удивившими: — Товарищ Сталин приказал самому у вас побывать и доложить, что здесь творится».
Надо сказать, что в течение короткого срока, командуя Брянским фронтом и 4-й ударной армией, генерал Еременко получил два тяжелых болезненных ранения, руководство обороной Сталинграда он принял будучи еще на костылях — поневоле оценишь удобства блиндажа. При всем том Сталин высоко оценивал действия Еременко на подступах к Сталинграду, называя его «генералом обороны».
После захвата Тракторного завода немцы поставили цель разгромить основные силы 62-й армии. 16 октября они повернули свой ударный кулак на юг и повели наступление вдоль берега Волги. К этому времени соединения Чуйкова очень ослабли. В некоторых дивизиях, например в 37-й гвардейской, 95-й и других, оставалось всего по несколько десятков бойцов, от оборонявшего завод «Баррикады» рабочего отряда — пять человек, 112-я стрелковая дивизия насчитывала 598 человек. Собственные резервы армия израсходовала, ее необходимо было усилить. 17 октября в состав армии прибыла 138-я дивизия полковника И.И. Людникова. Ее переправили на правый беpeг корабли Волжской флотилии. Части дивизии с ходу вступили в бой. С 18 октября таран Паулюса стал заметно терять свою силу.
