— Ребята, можно с вами сфотографироваться?
— Становись. Что нам, жалко.
У нас было отличное настроение».
Отдельные группы врага, засевшие в отсеках подвалов, продолжали отстреливаться и капитулировали лишь в ночь на 2 мая. Советские солдаты камнями и карандашами, штыками и перочинными ножами самозабвенно выводили на стенах свои фамилии. Оставил свою «визитную карточку» и Виктор Правоторов: «Знайте наших. Мы из Донбасса, из Макеевки».
В составленном по горячим следам наградном листе на присвоение звания Героя Советского Союза А. Д. Плеходанову написано:
«674 СП первым ворвался в столицу фашистской Германии — Берлин и успешно вел уличные бои. Личный состав полка проявил подлинное воинское мастерство при форсировании двух каналов. В упорных боях овладел несколькими улицами Берлина и его пригородов, а также захватил ряд немецких заводов оборонного значения и сейфы с запасом золота и серебра, 46 кг золота и свыше 20 тонн серебра.
30.4.45 г. полк ПЛЕХОДАНОВА после двухдневных ожесточенных боев первым штурмом овладел рейхстагом и захватил в плен 2 генералов».
К званию Героя был представлен лейтенант Сорокин:
«Он со своим взводом разведки 674 СР 30.4.45 г. в 14 ч. 25 м. водрузил над рейхстагом Знамя Победы».
И на пятерых разведчиков в корпусе и армии были подписаны геройские листы. Вот только Золотых Звезд никто из них не получил.
Переписывать историю набело и ваять легенду начали практически сразу.
Главными героями штурма рейхстага стали сержанты Егоров и Кантария, водрузившие на самый купол «настоящее знамя», а также их прямые начальники комбат Неустроев и комполка Зинченко. Политотдел ведь не просто так выбирал для почетной миссии «отважных разведчиков»: грузин и природный русак — такое должно понравиться товарищу Сталину.
Для начала от участия в штурме рейхстага «отстранили» 171-ю стрелковую дивизию. Затем забыли про 674-й полк: бойцы Сорокина, оказывается, установили свое знамя только в окне второго этажа. И вообще, «весь рейхстаг был в красных флагах, а официальное знамя одно».
Из записок Плеходанова:
«После дня Победы наш полк, выполнив порученное задание, вернулся в свою дивизию. Вскоре в честь героев штурма рейхстага командование корпуса решило устроить банкет. Это было на даче Геринга. Командир корпуса, глядя на листок бумаги, провозгласил тост, назвав командира дивизии В. Шатилова, воинов 756-го полка: Ф. Зинченко, С. Неустроева, И. Сьянова, Береста, Егоров, Кантария. А затем лишь упомянул меня, моего заместителя по политчасти Субботина, командира батальона Давыдова, командира роты Греченкова. Тогда из-за стола встала врач медчасти Р. Дроздова, которая отлично знала, кто штурмовал рейхстаг, кто первым проник туда и водрузил Знамя Победы. Она сказала:
— Так это и есть все герои штурма рейхстага? Позвольте, а где же остальные герои и, в частности, разведчики 674-го полка, которые первыми ворвались в рейхстаг и водрузили на нем Знамя Победы?
— На банкет приглашены только офицеры, — ответил В. Шатилов.
— Но я вижу вон Егорова и Кантария. Какое отношение они имеют к Знамени Победы? Если говорить честно, я больше на это имею право. Во время всех трех штурмов рейхстага я находилась на НП полка Плеходанова. Вместе с Плеходановым вошла в рейхстаг. А Егоров и Кантария пришли туда на много часов позже меня. Да еще вдобавок к тому — под охраной.
Среди собравшихся произошло замешательство. Люди стали переглядываться, шептаться. Назревал скандал. Чтобы избежать его, мы, офицеры 674-го полка, убрались восвояси. Банкет не получился…
Не забуду я и дня, когда в дивизии отбирали в Москву воинов для участия в первом параде в честь победы над фашистской Германией. Делалось все втихомолку, скрыто и в спешном порядке. Помню, В. Шатилов отобрал тогда Сьянова, Егорова, Кантария и еще кого-то из полка Зинченко, несколько воинов из других частей дивизии. И в отместку нам, ни одного представителя 674-го полка, взявшего рейхстаг!»
Следующим шагом стала попытка поставить знаменосцев в ряды первого эшелона, чтобы время совершения «подвига» не расходилось с донесениями и журналами боевых действий. Так, 3 июня 1945 года начальник политотдела 3-й ударной армии полковник Ф. Я. Лисицын составил на имя начальника политуправления 1-го Белорусского фронта обширную докладную, в которой подробно описывал обстоятельства и участников водружения знамени Победы над рейхстагом:
«После ожесточенного кровопролитного боя батальон капитана Неустроева ворвался в рейхстаг. Почти одновременно, наступая с севера и востока, в рейхстаг ворвались батальоны майора Давыдова (674 сп 150 сд) и капитана Самсонова (380 сп 171 сд)…
Ничто не могло остановить Неустроева и его воинов. Бойцы умело маневрировали в запутанном лабиринте коридоров и комнат, смертным боем били немцев. В это время воины 1-й стрелковой роты мл. сержант Кантария Мельтон Варламович, красноармеец Егоров Михаил Алексеевич и заместитель командира батальона по политчасти лейтенант Берест Алексей Прокопьевич с боем прорвались на купол — самую высокую точку здания рейхстага и водрузили на нем Знамя Победы.
Так 30 апреля в 14.25 минут над Берлином взвилось Красное знамя — Знамя Победы, водруженное нашими храбрецами».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года полковнику Зинченко было присвоено звание Героя Советского Союза. 8 мая 1946 года Героями стали Егоров, Кантария, комбат Самсонов. Разведчикам Сорокина отвесили по ордену Красного Знамени. Впрочем, кажется, его они тоже не получили. Во всяком случае, Павел Брюховецкий ушел на гражданку с двумя медалями: «За взятие Берлина» и «За победу над Германией»
Высочайшее мнение было принято к сведению, и 9 мая 1946 года газета «Правда» опубликовала статью И. Золина:
«Первыми ворвались в рейхстаг полковые разведчики Михаил Егоров и Милитон Кантария… Они поднимались все выше и выше, пока не добрались до купола и водрузили Знамя. Это было 30 апреля в 14.25».
Потом время водружения знамени стали притягивать к моменту фактического появления Егорова и Кантарии в рейхстаге, и 30 апреля 1965 года газета «Правда» (!) сообщила, что Кантария с Егоровым установили Знамя утром 1 мая. Генерал Шатилов дал «Литературной газете» следующее интервью: «Знамя Победы водружено на куполе рейхстага. Это было 30 апреля в 22 часа 50 минут». Если он имел в виду знамя Военного совета, то никакого противоречия здесь нет. Но в других своих воспоминаниях генерал писал достаточно ясно: «Сначала оно появилось на первом этаже, но бой продолжался в самом здании рейхстага по очистке этажей, и только к 22.00 это знамя было поставлено на самом верхнем куполе».
В мемуарах Шатилова подвиг разведчиков представлен уже во всей красе:
«Егоров и Кантария под прикрытием группы Береста продолжали пробиваться к верхним этажам. Внезапно каменная лестница оборвалась — целый марш оказался разбитым (Ерунда! Что значит писать о том, чего сам не видел. Я, например, поднимался на крышу рейхстага по совершенно целой лестнице. — А. Д. Плеходанов) Замешательство было недолгим. «Я сейчас!» — крикнул Кантария и метнулся куда-то вниз (Удивительная оплошность охраны: она что, забыла свои обязанности? — А. Д. Плеходанов). Вскоре он появился с деревянной стремянкой (автор забыл, что пишет о рейхстаге, а не о складе с различным хламом. — А. Д. Плеходанов). И снова бойцы упрямо полезли вверх.
Вот и крыша. Они прошли по ней к громадному всаднику. Под ними лежали укутанные в дымные сумерки дома. Кругом метались вспышки. По кровле постукивали осколки. Где прикрепить флаг? Около статуи? Нет, не годится. Ведь было сказано — на купол. Ведущая на него лестница шаталась — она была перебита в нескольких местах.
Тогда бойцы полезли по редким ребрам каркаса, обнажившегося из-под разбитого стекла. Передвигаться было трудно и страшно. Карабкались медленно, друг за другом, мертвой хваткой цепляясь за железо. Наконец достигли верхней площадки. Прикрутили ремнем к металлической перекладине Знамя — и тем же путем вниз. Обратный путь был еще труднее и занял больше времени.
Когда Егоров и Кантария предстали перед Неустроевым, на часах было без десяти одиннадцать вечера. А пять минут спустя Зинченко торжественно доложил мне по телефону:
— Товарищ генерал, Знамя Военного совета укреплено на куполе рейхстага в двадцать один час пятьдесят минут по московскому времени!»
Полковник Зинченко поступил еще проще. Он вдруг вспомнил, что на самом деле дневная атака была неудачной, никто в рейхстаг не ворвался, «подразделения не продвинулись ни на метр», все донесения и сводки — следствие чьего-то (?) недостоверного доклада. Ну а дальше, как по писаному: «Егоров и Кантария со знаменем бегут к рейхстагу… Вражеские пули посвистывали вокруг, одна из них вонзилась в древко знамени, расщепив его. У Егорова были прострелены брюки, у Кантария — пилотка. Но и в этот момент они не дрогнули, не отступили, мужественно прошли эти последние метры и исполнили свой долг».
