В 1984 г. отдел пропаганды ЦК КПСС с тревогой отмечал: «У руководства некоторых клубов стоят люди, не имеющие ни соответствующих знаний, ни правильной политико–идеологической ориентации. Многие клубы создаются стихийно и действуют бесконтрольно. В них нередко изучаются произведения фантастики американских, английских, французских и других зарубежных авторов, в которых социальные проблемы трактуются в духе воззрений буржуазных философов.
В отдельных клубах практикуется перевод зарубежных книг, не издаваемых в СССР, наблюдаются случаи размножения и перепродажи этой литературы. Участники клубов создают собственные произведения фантастики, причем во многих случаях низкого идейно–художественного уровня…
В нарушение положения о любительских объединениях городские клубы фантастики организуют свои филиалы в учебных заведениях, библиотеках, направляют в другие клубы различные материалы, выпускают рукописные журналы, информационные бюллетени. Без разрешения органов культуры они проводят диспуты, тематические вечера и спектакли на фантастические темы в крупных залах, школах, пионерских лагерях. Вообще «выходу в массы», за пределы клуба, уделяется много внимания»[1134].
Попытка поставить движение под контроль органов культуры, профсоюзов и комсомола явно запоздала.
* * *
Казалось бы, с Перестройкой освобожденная от давящего контроля фантастика должна была испытать новый расцвет…
Но фантастика жила вместе с обществом, которое, взяв разбег, попыталось в 80–е годы перескочить через барьер пост–индустриальных задач. И не смогло. Ударившись о стену, страна раскололась и стала сползать назад в сторону Третьего мира. Потеряв цели, общество оказалось дезориентированным и погрузилось в депрессию – социально–экономическую и моральную. «Ведь что с нами произошло? Мы потеряли будущее. Оно у нас было: серое, суконное, очень скучное, шершавое и неприятное, но совершенно определенное будущее. Мы ясно себе представляли, что ждет нас и через 10 лет, и через 20 лет, и вообще на протяжении всей оставшейся жизни. И вот это представление исчезло. Оно оказалось, к счастью, неправильным. Открылся целый веер возможностей — от кровавой и бессмысленной диктатуры до перспективы шведского социализма со всеми его плюсами и минусами.
Мы растерялись. Мы перестала понимать, что нас ждет через 10, 20 лет. В этом смысле будущее потеряно»[1135]. «Шведский социализм» как предел горизонта Бориса Стругацкого. Аркадий умер за два месяца до распада СССР. Спор о том, что в большей степени определит облик будущего – интеллектуальная или этическая сила – оказался отложен. На повестке остались власть и собственность, пружины инферно.
На место поисков лучшего будущего пришло увлечение мифом о прошлом (даже не реконструкцией реальной истории, а заведомой сказкой – фэнтэзи). Часть КЛФ распались, часть, освоив технику ролевой игры, превратились в Толкин–клубы и т.п. В 1990 г. на фестивале «Аэлиты» представители красноярского КЛФ «Вечные Паруса» и коммунарский отряд «Рассвет» из Москвы объявили о готовящихся под эгидой Всесоюзного Совета КЛФ «Хоббитских Игрищах». «Таким образом, историю «Ролевого движения» в СССР – России можно вести начиная с 1990 года, когда под Красноярском состоялись первые «Хоббитские игры»… собравшие oкoлo 130 человек, в основном представителей различных КЛФ со всего союза»[1136], – пишет исследователь неформальных движений К.М. Ивашников.
Увлечение фэнтэзи серьезно потеснило фантастику, да и российская фантастика, сменившая советскую, с большим основанием может называться фэнтэзийной, чем научной.
Эта метаморфоза вызвала печаль и негодование у части фантастов старой школы. Фантаст С. Павлов с горечью писал о наступлении фэнтэзи на фантастику: «В результате к исходу века маги, колдуны, волшебники и вурдалаки снова подняли головы и пытаются взять под контроль достижения ненавистной им современности…
Отныне мир стоит на развилке дорог.
Одна зовет к облакам под девизом «Знание – Сила – Жизнь». Другая ведет в глухой туман деградации»[1137].
Откат в «глухой туман деградации» – зеркало отката, деградации, который происходит в обществе после поражения Перестройки. Этот регресс продолжается на советском культурном пространстве до сих пор. Отсюда – и торжество вурдалаков в литературе и в жизни.
Фэнтэзи раздавила фантастику числом, помиловав лишь подражание американским боевикам. Но возрождение социальной фантастики неизбежно. Ведь утопия бессмертна. Человечество будет все равно искать будущее, в котором хотелось бы жить. Не в мечтах, а реально. И это – поле для работы социальной фантастики, искусства социалистического реализма, социального творчества. Закон инферно действует, но действует не только он. Впереди – либо кровавое возвращение в дикость, борьба империй и этносов на уничтожение, либо – принципиально новое общество. Это – урок, оставленный нам советской цивилизацией с ее нерешенными проблемами (не решенными и после того, как СССР исчез с карты), с ее свободой и с ее культурой, которая дожила до XXI века хотя бы потому, что думала о нем.
О проблеме свободы см. также: Шубин А.В. Социализм: золотой век теории. М., 2007. С.672–676.
Тоталитаризм – явление конкретное, можно сказать – узко–историческое. Исходя из самого смысла термина «тотальный», тоталитаризм предполагает, что правящая олигархия стремится к тотальному (полному, всеобщему) контролю за общественной жизнью. Соответственно, режим включает карательную машину, как только обнаружены какие–то ростки самостоятельной, несанкционированной общественной активности, какое–то нарушение монолитности как в народе, так и в самом правящем слое. Отсюда такие признаки тоталитаризма, как террор, отсутствие длительных общественно–значимых дискуссий, строжайший централизм экономического управления, идеологические кампании, в которых миллионы участвуют искренне, а не по принуждению. Другое дело – обычный авторитаризм. «Авто» — указание на самостоятельность. Режим самостоятелен от воли низов, «автократичен». Но и низы, в отличие от тоталитаризма, получают свою сферу самостоятельности от режима. Он уже не претендует на поддержание полной монолитности, он не подавляет все заметные автономные течения в обществе. Он выставляет рамки, за которые нельзя переходить, и даже позволяет обществу давить на них, постепенно расширяя сферу свободы, лоббировать те или иные решения. Отсюда – скептицизм в обществе по поводу многих официальных кампаний, большая сложность социальной структуры, разнообразие интересов, более низкая репрессивность. Тоталитаризм – исключительная, наивысшая фаза развития авторитаризма – встречается в истории редко, и продолжается относительно недолго. Авторитаризм типичен. Он несет в себе тоталитарные черты, которые весьма заметны не только в коммунистических режимах, но и в антикоммунистических. Индустриальное общество вообще склонно к превращению человека в винтик, и тоталитаризм – лишь максимальная степень общей тенденции.
См.: Шубин А.В. Вожди и заговорщики: политическая борьба в СССР в 1920–1930–х годах. М., 2004.
КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1986. Т.9. С.19.
Доклад Первого секретаря ЦК КПСС тов. Хрущева Н.С. ХХ съезду Коммунистической партии Советского Союза. // Реабилитация. Политические процессы 30–50–х гг. М., 1991. С.19.
В литературе встречаются и другие наименования этих лагерей. Например, прогрессистов часто называют либеральными коммунистами или даже либералами. Это вносит путаницу и требует постоянных оговорок и разъяснений, так как партийные «либералы» не разделяли идеологии либерализма, не выступали за частную собственность, как правило не смели выступать за многопартийность и т.д.
50–летие XX съезда КПСС. Круглый стол 22 февраля 2006 г. М., 2006. С.53.
И как отдельно отмечено – евреем, то ли чтобы подчеркнуть неблагонадежность, то ли особый ум, то ли оба обстоятельства сразу – уж и умны они, космополиты проклятые.
Неизвестная Россия. ХХ век. М., 1992. Т.2. С.256–257.
Доклад Н.С. Хрущева «О культе личности Сталина» на ХХ съезде КПСС. Документы. М., 2002. С.432–433.
Там же. С.433.
Там же. С.434.
Там же. С.435.
Там же. С.435.
Там же. С.443.
Там же. С.436.
Там же. С.437.
Там же. С.510
