Подробные описания связанных с этим политических приливов и отливов были бы скучны, даже будь о них известно полностью (а это не так). Одна из вех относится к 973 году, когда некоторые правители Великобритании принесли вассальную клятву королю Эдгару Уэссекскому в Честере, в знак чего напрягли свои монаршии мышцы, собственноручно прокатив его на весельной лодке по реке Ди. В тот миг он, возможно, в какой-то форме и признал права Кеннета II, короля скоттов, на Лотиан. В действительности эти притязания по-прежнему были весьма далеки от реальности. Следующий король скоттов, Малькольм II (1005–1034) чуть не потерял эти земли, когда, вступив на престол, поспешил вторгнуться в Нортумберленд (теперь просто английское графство) и дошел до Дарэма, прежде чем был отброшен с огромными потерями для его армии. Урок он усвоил, с тем чтобы впоследствии остаться в народной памяти как набожный христианин и талантливый полководец.
В 1018 году все для шотландцев сложилось удачно. На англичан напал король данов Канут, которому удалось захватить английский трон. В неприятностях Англии Малькольм II, в союзе с Оуэном, королем Стратклайда, увидел для себя новый шанс. Вместе они напали на эрла Нортумберлендского Утреда и одержали над ним победу при Карэме, на южном берегу Твида. В результате шотландцы смогли навсегда овладеть лишь временно оккупированным ими прежде Лотианом. Территория прежней Нортумбрии оказалась разделена; новая граница прошла по Твиду. Роль Эдинбурга в ее охране оставалась столь же заметной, как и когда Замковая скала стояла на страже предыдущей границы у Форта. Новая граница все еще являлась предметом разногласий на протяжении последующих двухсот лет; шотландские короли вожделели Нортумберленд, англичане оказывали отпор. Эдинбург уже принадлежал Шотландии — теперь навсегда.
* * *
Дом Макалпинов обеспечил в разросшемся государстве доминирующую роль гэльской культуры, пусть всего на несколько десятков лет, пока культура и язык династии не изменились и не положили таким образом начало упадку гэльской культуры. На этом отрезке времени на гэльском языке говорили повсюду в королевстве, кроме территорий далеко на севере, заселенных викингами, и в Лотиане, только что аннексированном у Нортумбрии. Там, впрочем, тоже поселилась гэльская элита. Это можно определить по топонимике окраин Эдинбурга, возникновение которых относится к тому времени — Комистона и Гилмертона. От крестьян-англов эти названия получили один из элементов, «-тон», что означает «огороженное поселение». Первые элементы названий увековечили вновь пришедших гэльских властителей: Комистон был назван в честь Колмана (или Колумбы), а Гилмертон в честь Гилмора («слуга Девы Марии»). Гэлы, однако, не вытесняли правивших в своих владениях нортумбрийских лордов. Места хватало для всех. Смешанное кельто-германское население, происходившее от вотадинов и англов Берниции, просто смешалось со свежеприбывшей гэльской (возможно, следует сказать — шотландской) кровью или, точнее, с кровью викингов, что показывают имена собственные в сохранившихся документах. С национальной точки зрения это была настоящая радуга. И тем не менее правителям Лотиана удалось создать общность достаточно солидарных друг с другом народов, сплоченность которых впоследствии послужила надежной защитой против внешней агрессии.[28]
Малькольм II продолжал укреплять монархию. Его союзник Оуэн погиб в битве при Карэме или умер вскоре после нее. Ловкий и проницательный король скоттов воспользовался этой возможностью, чтобы посадить на трон Стратклайда своего внука Дункана. После смерти деда Дункан был бы признан правителем всей Шотландии, за исключением владений викингов. Это тем не менее не означало абсолютной безопасности или стабильности дома Макалпинов. В 1040 году Дункан почувствовал необходимость утвердить власть над севером Шотландии, но в итоге только потерпел поражение и погиб от руки Макбета, мор-мэра Морэя. Макбет и был сразу признан вместо него шотландским королем. Он заставил отправиться в изгнание двух сыновей Дункана, Малькольма и Дональда Бана, и к 1050 году чувствовал себя так уверенно, что уже смог совершить паломничество в Рим. Там, из провинциальной боязни показаться излишне скупым, он роздал беднякам больше денег, чем мог себе позволить. Однако после его возвращения в Шотландию династическая неразбериха вновь подняла голову и не в последний раз спровоцировала интервенцию со стороны Англии.
Английское графство Нортумберленд было тем временем пожаловано некоему Сиварду. Возможно, он был зятем Дункана, поскольку у него укрывался наследник погибшего короля, Малькольм. Юный принц представлял очевидную ценность с политической точки зрения, поэтому его пригласили ко двору английского короля Эдуарда Исповедника, о котором сложилось мнение как об очень кротком и миролюбивом человеке (чтобы не сказать — как о тряпке). И все же Эдуард приказал Сиварду вторгнуться в Шотландию, свергнуть Макбета и посадить на трон Малькольма. В 1054 году в битве при Дунсинане, рядом со столицей скоттов Скуной, Малькольм и Сивард, подведя свои армии к границе с двух сторон, одержали победу над Макбетом.
Королем скоттов стал Малькольм III по прозвищу Кан-мор, «Большая голова» (1058–1093). Ему редко удавалось спокойно преклонить свою большую голову, поскольку, в ходе объединения и защиты владений, ему, как и большинству прочих правителей Шотландии, пришлось столкнуться с массой проблем, которые приняли новые, уже угрожающие масштабы, когда, после битвы при Гастингсе в 1066 году, пришлось сражаться с величайшим королем-воином той эпохи, Вильгельмом Завоевателем, за которым теперь стояла объединенная мощь Англии и Нормандии. Малькольм III и Вильгельм испытывали друг к другу то сильное недоверие, то попросту злобу.
Одна из причин состояла в дружбе, которую Малькольм III все еще поддерживал с домом Уэссексов (или, вернее, с тем, что от него на тот момент оставалось) и которая помогла ему вступить на шотландский престол. За полвека до того сопротивление этого дома Кануту, отправившемуся завоевывать Англию, возглавил Эдмунд Железнобокий, который был случайно убит или намеренно умерщвлен в 1016 году. Он оставил после себя двух сыновей, Эдмунда и Эдуарда. Были ли они изгнаны Канутом или же просто бежали, так или иначе они оказались в Венгрии, где уже были в безопасности, пусть и почти забыты. Только в 1057 году младший, Эдуард, вернулся в Англию, призванный своим дядей, Эдуардом Исповедником, который, возможно, видел в нем наследника престола, о чем свидетельствует принятый Эдуардом титул Этелинга. Однако этот младший сын вскоре умер, оставив после себя сына Эдгара, также известного как Этелинг, и двух дочерей, Маргариту и Кристину. Маргарита, воспитанная в Венгрии, среди народа, только что обращенного в христианство, сочетала страсть к проповедничеству и набожность с безусловной верой и религиозным пылом.
Англичане, отказавшиеся поклониться Вильгельму Завоевателю, после 1066 года попытались сплотиться вокруг Эдгара Этелинга. Все еще пребывая в Англии, он и Маргарита, как члены дома Уэссексов, едва ли могли считать себя в безопасности. В 1068 году Вильгельм, подчинив себе юг страны, двинулся на север, грабя, сжигая и убивая. Не смирившиеся с поражением жители Нортумбрии бежали в Шотландию, забрав с собой Эдгара и его сестер. Труд Иоанна Фордунского «Скотихроникон» повествует о том, как Малькольм III отправил гонца встретить изгнанников. Тот был поражен видом еще не представленной ему дамы, «которую, благодаря ее несравненной красоте и любезной речи, принял за самую главную особу в этом обществе». Это была Маргарита. Когда беглецы прибыли ко двору, король-вдовец влюбился в Маргариту и женился на ней, чем вызвал подозрения — чтобы не сказать гнев — Вильгельма.[29]
В 1072 году Вильгельм Завоеватель вторгся в Шотландию и преследовал Малькольма III до самого Абернети-на-Тэе. Здесь, как раз в сердце скотто-пиктского королевства его предков, Малькольм поклонился Вильгельму и стал его вассалом. Неудивительно, что проанглийские деятели впоследствии долго припоминали эту церемонию как доказательство зависимого положения Шотландии. Этому приходится противопоставить тот факт, что Вильгельм никогда не завоевывал Шотландию так, как он завоевывал Англию, будучи достаточно умен для того, чтобы понять, что за трудное это предприятие для любого английского короля. Со своей стороны, Малькольм вторгался в Англию четырежды, в 1061, 1070, 1079 и 1092 годах. Хотя во время последнего из этих походов дело для него и его наследника закончилось предательством и смертью, все это по крайней мере показывает, что перевес не находился полностью на одной стороне. Во всяком случае, средневековое сознание без труда было способно усвоить представление о том, что один и тот же человек может быть и королем, и чьим-то вассалом одновременно. Например, короли Англии, владея землями за Ла-Маншем, были вассалами короля Франции; это не означало, что французские монархи правили или могли править Англией.
