Еще более завышенные данные о численности евреев в Бухаре представил читателям в 1808 году уже упоминавшийся «Статистический журнал». По его сведениям, им принадлежало до 3 тыс. домов[175], т. е. речь шла о 15 тыс. человек. Скорее всего, в эти сведения вкралась ошибка, превратившая общую численность евреев в число семей, равное количеству домов. Еще более завышенную цифру привели «Отечественные записки» в 1821 году, сообщив, что у евреев в Бухаре и Самарканде – 6 тыс. домов (!)[176]. Эта цифра вызвала возмущение Павла Яковлева, тоже члена экспедиции Негри. В «Сибирском вестнике» он заявил, что на самом деле еврейских домов в Самарканде десять, а в Бухаре – 600 или немногим более[177]. Несколько выше оценивал их численность его товарищ по экспедиции, Мейендорф, по мнению которого число еврейских домов в Бухаре достигало 800[178].
При средней численности жителей дома в пять человек количество евреев в Бухаре должно было составлять, по этим двум последним оценкам, соответственно 3 или 4 тыс. человек по состоянию на 1820 год. Мейендорф в другом месте описания своего путешествия оценивает численность евреев во всем эмирате в 4 тыс. человек[179]. Видимо, он, исходя из тех же пяти человек в семье, пренебрег небольшим количеством евреев в Самарканде, а в других городах эмирата, по его сведениям, евреев не было. Поэтому несколько большего доверия заслуживают сведения Яковлева. На этом фоне фантастическими представляются более поздние данные Вольфа о проживании в Бухаре в 1832 году 2 тыс. семей бухарских евреев[180]. Наоборот, немного занижающими реальное число, учитывая прирост населения, видятся сведения о 3 тыс. евреев, которые собрал в 1833 году в Бухаре Мохан Лал. Со всеми этими цифрами сильно расходятся данные редактора «Азиатского вестника» Григория Спасского, в 1825 году проигнорировавшего сведения путешественников и заявившего без ссылки на источник, что численность евреев в Бухаре составляет 1200 человек[181].
Такими же быстрыми темпами, как у евреев, росла в Средней Азии и численность индусов, привлекаемых все более широко открывавшимися здесь коммерческими возможностями. Мастура Каландарова оценивает общую численность этой общины в 1820–1830 годах в 2 тыс. человек, а в 1840–1850 – в 5 тыс.[182] Впрочем, обе оценки сильно завышены. Согласно Мейендорфу, в 1820 году в Бухаре было только 300 индусов, а согласно Вольфу, в 1832 году – 400. В Коканде, по данным Вельяминова-Зернова, проживали в 1856 году семьдесят индусов[183].
В начале 1830-х годов увеличение потока английских товаров на Средний Восток привело к резкому сокращению торговли России с Персией и среднеазиатскими странами[184]. Кризис в торговле повышал значение в ней бухарских евреев в глазах русской администрации. Верно угадав в бухарских евреях почти единственных политических союзников в эмирате, Россия начала ими дорожить. Это нашло отражение в нераспространении на бухарских евреев закона 1833 года, запрещавшего иностранным евреям записываться в купеческие гильдии в городах, не входящих в черту еврейской оседлости[185]. Подобного права в России не имели в то время даже евреи – русские подданные. Согласно Положению о евреях 1804 года, они не имели права торговать за пределами черты еврейской оседлости. А сенатским указом 1821 года евреям черты оседлости запрещалось торговать во внутренних губерниях даже через христианских приказчиков и посредников. Хотя в 1835 году эти два запрета были сняты с купцов первой и второй гильдий черты оседлости, еврейские купцы первой гильдии смогли приписываться к своей гильдии во внутренних городах России только начиная с 1859 года, а купцы второй гильдии не получили этого права вообще. Приписка евреев к первой купеческой гильдии внутренних губерний разрешалась после пятилетнего пребывания в первой гильдии черты оседлости и была обусловлена отсутствием судебного разбирательства или надзора полиции за купцом. Исключение сделали только для тех купцов, которые к 1859 году уже состояли в первой гильдии черты оседлости не менее двух лет[186]. Что касается не среднеазиатских, а других евреев, иностранных подданных, то они получили право вступать лишь в первую российскую гильдию и только с 1860 года. Причем для этого каждый из них должен был добиваться особого разрешения каждого из трех министров: финансов, внутренних и иностранных дел[187].
Почти весь XIX век прошел в конкурентной борьбе между Россией и Великобританией за рынки Персии, Афганистана и Бухары. Эта борьба то обострялась, то смягчалась, но никогда не прекращалась. Одно из ее серьезнейших обострений произошло в 1842 году, когда Великобритания перешла к практике демпинга в Бухаре, желая вытеснить русские товары[188]. Дорожа торговлей с эмиратом, русские власти принимали в ответ меры к обеспечению безопасности караванных дорог между Оренбургской губернией и Средней Азией, с тем чтобы большее число купцов приняло участие в этой торговле. Расширением числа участников русско-азиатской торговли Россия стремилась добиться усиления конкуренции, надеясь, что она в свою очередь приведет к понижению цен на русские товары. Такой способ противодействия был резонным, поскольку английские товары отличались лучшим качеством, а потому бороться с их популярностью можно было только с помощью более низких цен.
Неожиданно для оренбургских властей, курировавших торговлю со Средней Азией, бухарские евреи в середине 1842 года подпали под действие нового циркуляра Министерства внутренних дел. До этого они наравне с мусульманами свободно посещали пограничные города, а также Нижегородскую, Ирбитскую и Коренную ярмарки на основании указа 1807 года, распространявшегося на всех бухарских купцов вне зависимости от их конфессиональной принадлежности[189]. Вышедший в самый горячий период экономического противостояния двух империй в Средней Азии, новый циркуляр запрещал зарубежным евреям из стран, где отсутствовали российские миссии и консульства, приезжать в какие бы то ни было российские города, за исключением пограничных и портовых городов, а также местечек черты еврейской оседлости. Оренбургская пограничная комиссия немедленно выразила негативное отношение к данному запрету, считая, что эта мера отрицательно повлияет на и без того сократившуюся русско-бухарскую торговлю. При этом комиссия также сообщала, что рост торговых связей с русским купечеством развивает в бухарских евреях преданность России. Вопрос показался властям настолько важным, что в конце того же года было принято утвержденное императором специальное постановление Комитета министров, разрешавшее евреям из Средней Азии посещать Оренбургскую линию[190].
Однако это постановление не устраняло препятствия перед бухарскими евреями, которые стремились по-прежнему приезжать на российские ярмарки. Поэтому уже в 1843 году оренбургский военный губернатор Владимир Обручев добился от вице-канцлера Карла фон Нессельроде разрешения на посещение ими Нижегородской ярмарки. А еще через год, снова усилиями Обручева, бухарским евреям было разрешено свободно ездить на Ирбитскую и Коренную ярмарки. Для этого местной администрации надлежало снабжать каждого бухарского еврея, въезжавшего во внутренние российские губернии, специальным документом, который давал право посещать все три ярмарки[191]. Даже русскоподданные евреи – члены первой и второй купеческих гильдий – лишь незадолго до того получили право посещать эти ярмарки – в 1835 году[192].
Некоторые из бухарских евреев – купцов воспользовались полученным правом и бывали на ярмарках, а также в Москве. Во время своей поездки в 1844 году по Средней Азии Вольф отметил посещение местными евреями не только Оренбурга и Астрахани, но и ярмарок в Нижнем Новгороде и Лейпциге[193]. Отдельные бухарские евреи-торговцы через Россию ездили в то время даже в Лондон и Париж. Кроме вышеупомянутых сведений об этом Вельяминова, сохранились и другие свидетельства[194]. Главными предметами торговли были – так же, как и у других бухарских торговцев, – хлопчатобумажные и шерстяные ткани, хлопок, меха, мерлушка, шали и бирюза[195]. В конце 1850-х годов Москву и указанные ярмарки посещали бухарские евреи Муше и Бобо Пинхасовы, Якуб Алишаев и Шауль Мулломанов[196]. Хотя продать там среднеазиатские товары можно было не выгоднее, чем в приграничной Оренбургской губернии, но цены на российские ткани и изделия там были значительно ниже, а качество – лучше.
Несмотря на то что поездки на российские ярмарки и в Москву были очень выгодными, в сравнении с поездками на Оренбургскую пограничную линию они отнимали намного больше времени. Кроме того, путешествия во Внутреннюю Россию осложнялись незнанием русского языка. Поэтому многие бухарские евреи-торговцы, так же как и их соотечественники-мусульмане, продолжали приезжать для меновой торговли на Оренбургскую линию. С продвижением России в казахские степи, сопровождавшимся созданием в конце 1840-х – начале 1850-х годов Сырдарьинской линии крепостей, бухарские евреи начали торговать и в них. Якуб Колонтаров и Дауд Якубов в 1851 году торговали в укреплении Раим, воздвигнутом в 1847 году на северо-востоке Аральского моря[197].
