Ознакомительная версия.
Еще в 1513 году османский картограф, бывший пират по имени Пири Рейс, составил карту мира, включая Южную Африку, причем удивительно точную. Однако, хотя иногда историки представляют борьбу в Индийском океане как первую стадию мирового империализма, все эти события были пустяками по сравнению с битвой за Средиземное море.
При Мехмете II турецкие экспедиции разрушили даже Отранто на юге Италии, а одновременно турки появились в Магрибе, используя в своих целях пиратов «Варварийского побережья», как оно тогда называлось. Турецкие экспедиции добирались даже до Рима, заставив папу бежать. Они смогли это сделать отчасти потому, что тогдашнее христианство не было монолитно. Реформация, разразившаяся в Германии и распространившаяся на Нидерланды, привела к длительным религиозным войнам, и при осаде Лейдена в 1574 году его защитники-протестанты заявляли «lief turk den paus», что значит «лучше турки, чем паписты».
Но французы превзошли даже их. Франциск I, хотя сам был католиком, очень желал союза с турками, чтобы сокрушить своего главного противника – Габсбургов, представитель которых Карл V правил тогда Испанией и Нидерландами. Ну а Карл был главным соперником Сулеймана. Поэтому турецким кораблям было позволено базироваться в Тулоне, отчего, соответственно, страдало положение христиан на Средиземном море. Рыцари святого Иоанна после очень долгой осады были изгнаны с Родоса в 1522 году. Кипр, контролировавшийся тогда Венецией, также был взят турками в 1571 году – это было то самое сражение, где участвовал Отелло. Поначалу завоевание шло легко, потому что православное греческое население предпочитало турок католикам-венецианцам, которые несли феодализм, крепостное право и до определенной степени религиозную нетерпимость, хотя, когда дело дошло до полномасштабной осады, штурм Фамгусты превратился в еще одно сражение по типу Родосского.
В середине XVI века состоялись великие морские битвы османов с португальцами за Марокко, с испанцами в Алжире и Тунисе, и везде в них участвовали корабли, которые уже устарели. Галеры были маневренными судами, их тактика боя включала абордаж или таран, в зависимости от состояния моря, а Средиземное море было не только непредсказуемым, но очень различным в разных регионах. Галерные рабы – их число доходило до сотни на корабль – были подвержены эпидемиям, а зимой их нужно было содержать в отдельных жилищах. Галеры могли ходить лишь в видимости берега и не могли обходиться без береговых баз для ремонта и снабжения. Это привело к организации десантных экспедиций против Триполи и Туниса, но такие экспедиции сами зависели от погоды и внезапных штормов – один такой шторм погубил не только португальский флот, но в итоге и само королевство, поглощенное теперь Испанией.
Эта череда морских битв закончилась около 1600 года, когда в Нидерландах появились мореходные высокобортные парусные корабли, оснащенные мощной артиллерией и способные беспрепятственно действовать в открытом океане. Но в конце XVI века казалось, что ислам и христианство будут сражаться беспрестанно.
Кульминационная точка была достигнута в 1565 году. Остров Мальта, на который перебрались рыцари-иоанниты, имел выгодное стратегическое положение между Тунисом и Сицилией, на нем была длинная и глубокая гавань, удобная для стоянки кораблей и их ремонта. Сулейман направил своего верховного адмирала, чтобы захватить этот остров в итоге состоялась героическая битва. Центром событий стал форт Святого Эльма, господствовавший над главной гаванью, он находился в осаде с суши в течении нескольких месяцев, и Мальта выстояла лишь чудом. Это наконец заставило испанцев на деле объединиться с иоаннитами, и угроза усиления христианского флота, а также отсутствие питьевой воды заставили турок отступить – первое реальное поражение Сулеймана.
Но в остальном победа следовала за победой. Турки захватили юг Балкан, румынские князья стали их вассалами, выплачивая регулярную дань. На севере лежала Венгрия, которая сражалась с османами еще в первой половине XV века, иногда выигрывая битвы. Белград, известный под венгерским названием Нандорфехервар, был мощной крепостью, защищенной слиянием рек Савы и Дуная, которая была построена очень прочно и в 1456 году выстояла даже против Мехмета II. Однако к 1520 году Венгрия находилась в упадке, так как должность короля стала выборной и потеряла свой авторитет для могущественного класса знати, беспрепятственно угнетавшей своих крестьян. В 1526 году Сулейман вторгся в страну. В битве при Мохаче в августе того же года повторилось катастрофическое поражение христианского войска 1444 года при Варне, когда кавалерия в лоб атаковала янычар и пушки; очень скоро половина Венгрии была в руках турок, а ее сердце, княжество Трансильвания, стало османским вассалом.
Это обернулось немалой пользой для обеих сторон. Турки приобрели (как это было с Урбаном, который изобрел артиллерийскую осаду в 1453 году) опытных союзников, потому что уровень образования в Венгрии был очень хорошим, и даже в 1600 году там существовал замечательно высокий уровень грамотности. Например, среди унитарианцев[19] он вообще достигал почти 100 процентов – без сомнения, потому, что в этой странной глуши существовали давно прижившиеся немецкие мигранты, целенаправленно переселенные сюда венгерскими королями три века тому назад как опытные ремесленники.
Со своей стороны трансильванцы, многие из которых являлись протестантами, были спасены турками от суровостей контрреформации. В целом Трансильвания стала очень полезным османским вассалом. Центральная Венгрия попала под османское правление, но на западе и севере была совершенно другая Венгрия – в этой части страны, которая оставалась под сюзеренитетом Габсбургов, правила старая венгерская династия. Сулейман устроил новую венгерскую столицу в Буде, где обосновался турецкий наместник, но граница оставалась спорной, и борьба все еще продолжалась. В 1529 году Сулейман ненадолго пересек границу и осадил саму Вену, но приближалась зима, и султан, будучи реалистом, не стал проявлять настойчивость и снял осаду.
Долгие войны на габсбургской границе стали тяжелым бременем для Османской империи – содержание армии в Венгрии означало огромные усилия тыла и снабжения, тяжелые переходы через бесконечные болота, огромные колонны верблюдов, тащивших на себе припасы и даже пушечные ядра. Армия, делая привал, растекалась по палаткам; шатры, принадлежавшие султану и его свите, устилались прекрасными коврами (второсортный их вариант все еще можно встретить в Центральной Азии). При наличии постоянных проблем не просто на других фронтах, но даже на других континентах, османам стало трудно концентрировать главные силы в одном месте. В Венгрии наступали долгие периоды перемирий, потому что у Габсбургов тоже имелись другие фронты. Однако сложности в Центральной Европе продолжались и продолжались, сопровождаемые тайными переговорами Вены с Трансильванией и правителями румынских княжеств.
Сулейман старел, становился все менее и менее подвижным, а также более религиозным. Он стал менее терпим к христианам и все более серьезно принимал свою роль защитника ислама. К своим последним годам Сулейман стал самой важной деталью в сложнейшем часовом механизме, которые сам и запустил; после смерти Роксоланы (известной также как Хюрррем-Султан), на которой он был счастливо женат, он превратился в аскетически сурового человека: его двор ел теперь из глиняной посуды, в то время как раньше здесь обедали на лучшем китайском фарфоре (часть такой посуды имела очень тонкий серебряный рисунок, менявший цвет на желтый при контакте с мышьяком). Это напоминает историю Людовика ХIV, который тоже со временем стал частью версальского интерьера: когда его каждый вечер посещала любовница, мадам Ментенон, она по пять часов беседовала с королем о религии, а затем велела ему идти спать с мрачной, глупой королевой – вместе с которой король совершил величайшую ошибку во французской истории, изгнав протестантов.
Отношения Сулеймана со своими сыновьями (и за это Роксолана как злая мачеха несет свою долю ответственности) не были теплыми. Он даже убил одного из них за бунтарский нрав; это привело к депрессии, а затем к смерти его брата Сихангира, который был любимцем Сулеймана. Остальные представляли собой безликую массу – как это часто случается, дух отца передался дочери Михримах[20], чья великолепная мечеть до сих пор возвышается в Ускюдаре; у нее есть еще одна, у стены возле ворот Эдирне в Стамбуле. Единственное, что умел старик – вести военные компании. В 1566 году он собрал огромную армию и двинулся на север, мимо Белграда, в Венгрию, где начал осаду крепости Cигетвар. Там, в возрасте семидесяти двух лет, он умер.
Ознакомительная версия.
