Упорное сопротивление советских войск вызвало разногласия в среде высшего командования вермахта: одни считали необходимым закрепиться на достигнутых рубежах, чтобы потом продолжить операцию, другие требовали продолжать наступление.
Перейти к обороне, хотя бы и временно? Это означало дать Советскому Союзу передышку, который, используя свои неисчислимые (по сравнению с Германией) человеческие и материальные ресурсы и увеличившуюся помощь союзников, за зиму значительно укрепит свои силы. Этот вариант всерьез даже не рассматривался. Тем более что гитлеровские войска не были готовы к действиям в зимних условиях. «Из всех высших войсковых командиров только командующий группой армий «Центр» решительно высказался за продолжение наступления на Москву: он надеялся сломить последнее сопротивление русских. Главное командование сухопутных сил также не хотело отказываться от последней попытки довести операцию до конца» [73].
По поводу конкретных наступательных планов также возникли разногласия. Гитлер, по-прежнему считавший, что у группы армий «Центр» достаточно сил, чтобы захватить Москву, не согласился с предложенным планом, и поставил задачу фон Боку на окружение и захват Москвы до наступления зимы. Командующий группой армий «Центр» 30 октября подписал приказ на продолжение наступления, замысел которого заключался в том, чтобы двумя подвижными группировками нанести удары по флангам Западного фронта, обойти Москву с севера и юга и замкнуть кольцо окружения восточнее нее. 2-я танковая армия должна была охватить Москву с юга и юго-востока, 3-я и 4-я танковые группы – с севера и северо-востока, 4-я полевая армия – вести фронтальное наступление. Фланги ударных группировок должны были обеспечивать: 2-я полевая армия – с юга, 9-я – с севера. Крайний срок готовности к началу наступления – 15 ноября. К этому времени фон Бок рассчитывал провести необходимую перегруппировку войск, решить проблемы с их снабжением, чтобы, используя наступившие морозы, совершить последний бросок к Москве.
С 15 ноября противник возобновил наступление.
В ходе боев на втором этапе оборонительной операции уже на ближайших подступах к столице не раз возникали критические моменты. После прорыва немцев на стыке 30-й армии (с 17 ноября она была возвращена в состав Западного фронта) с 16-й противнику удалось захватить переправы в районе Волжского водохранилища. По словам Жукова, в это время ему позвонил И.В. Сталин и спросил:
«– Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас это с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.
– Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков.
– Это неплохо, что у вас такая уверенность, – сказал И.В. Сталин. – Позвоните в Генштаб и договоритесь, куда сосредоточить две резервные армии, которые вы просите. Они будут готовы в конце ноября, но танков пока мы дать не сможем» [64]. Позднее Г. К. Жуков на вопрос писателя Константина Симонова, была ли уверенность, что Москву не сдадут, ответил: «Полной уверенности не было».
Характерный эпизод. На наро-фоминском направлении в результате прорыва 1 декабря к Апрелевке немцы оказались всего в 11—13 км от штаба Западного фронта в Перхушково (8 км западнее Одинцово). Встал вопрос о переносе командного пункта фронта в другое место. В частных разговорах Жуков упоминал о возникшей угрозе его штабу. Однако в мемуарах об этом не было сказано ни слова. Но шаги в отношении перемещения командного пункта на восток, не без ведома Жукова, предпринимались. Это подтверждают и Штеменко, и Василевский.
А.Е. Голованов, находившийся в один из этих тревожных дней в кабинете Сталина, стал свидетелем знаменательного разговора:
«Шло обсуждение дальнейшего боевого применения дивизии. Раздался телефонный звонок. Сталин, не торопясь, подошел к аппарату и поднял трубку. При разговоре он никогда не держал трубку близко к уху, а держал ее на расстоянии, так как громкость звука в аппарате была усиленная. Находящийся неподалеку человек свободно слышал разговор. Звонил корпусной комиссар Степанов – член Военного совета ВВС. Он доложил Сталину, что находится в Перхушково (здесь, немного западнее Москвы, находился штаб Западного фронта).
– Ну, как у вас там дела? – спросил Сталин.
– Командование ставит вопрос, что штаб фронта очень близок от переднего края обороны. Нужно штаб фронта вывести на восток за Москву, а КП организовать на восточной окраине Москвы!
Воцарилось довольно длительное молчание...
– Товарищ Степанов, спросите товарищей – лопаты у них есть? – спросил спокойно Сталин.
– Сейчас... – вновь последовала долгая пауза. – А какие лопаты, товарищ Сталин?
– Все равно какие.
– Сейчас... – Довольно быстро Степанов доложил: – Лопаты, товарищ Сталин, есть!
– Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушково, а я останусь в Москве. До свидания.
Не торопясь, Сталин положил трубку. Он даже не спросил, какие товарищи, кто именно ставит эти вопросы. Сталин продолжил прерванный разговор.
Эпизод весьма краткий, и вряд ли он требует дальнейших пояснений» [63].
То, что Сталин не покинул Москву, имело большое психологическое значение. А вот желание Жукова перенести КП фронта подальше в тыл могло вызвать неблагоприятное развитие обстановки – за ним потянулись бы и командующие армиями.
За 20 дней врагу удалось продвинуться севернее Москвы на 80—90 км и на 110 км южнее нее. К 5 декабря гитлеровцы окончательно выдохлись. К концу ноября потери вермахта возросли уже до 740 тыс. человек, безвозвратные потери составили 244 тысячи. Немцы сумели возместить убыль только 400 тысяч, некомплект их действующей армии достиг 340 тысяч человек – более 10% ее первоначальной численности. Наиболее сильно пострадала немецкая пехота: она потеряла около четверти своего состава [23]. В конечном итоге враг на московском направлении был окончательно остановлен, а затем – в результате контрнаступления – отброшен от столицы.
Автору, видимо, следовало еще раньше закончить свои записки, так как его рассказ уже давно вышел за рамки заявленной темы книги о начальном этапе Московской оборонительной операции. Но хотелось хотя бы конспективно проследить, как наши войска и военное руководство начали преодолевать последствия катастрофы. Только неимоверным напряжением всех сил государства и народа к концу октября удалось справиться с первым кризисом и приостановить врага.
Масштабы катастрофы. Длительное время в официальных трудах и различных публикациях масштабы поражения советских войск в вяземской оборонительной операции попросту замалчивались. Мимоходом упоминалось, что в начале октября советские войска потерпели крупную неудачу – в результате прорыва фронта в окружения попали войска 19, 20, 24 и 32-й армий, которые продолжали героическую борьбу, сковав 28 дивизий противника. Из некоторых источников можно было узнать, что всего было окружено 19 дивизий, часть которых сумела пробиться из окружения, и что бои в районе Вязьмы дорого обошлись нашим войскам. Иногда можно было прочитать, что в самый критический момент для защиты Москвы в распоряжении советского командования оставалось минимальное количество войск – всего 95 тысяч человек. В связи с этим всячески подчеркивалась роль компартии и Ставки (или Сталина – в зависимости от года издания труда), которые сумели мобилизовать на защиту столицы все силы народа, все ресурсы страны. Почему так получилось, и куда делись остальные войска действующей армии – могли догадываться лишь самые дотошные читатели творений советского агитпропа. В книге «Битва под Москвой. Хроника, факты, люди», изданной уже в 2001 г., по-прежнему утверждается, что в окружение западнее Вязьмы попало 19 стрелковых дивизий и 4 танковые бригады. При этом вопросы о потерях советских войск и последствиях катастрофы, не говоря уж о конкретных причинах поражения, всячески обходятся.
В ходе операции «Тайфун» немцам удалось обрушить советский фронт обороны на Западном стратегическом направлении, окружить и разгромить основные силы трех фронтов. Они понесли огромный урон в личном составе, вооружении и боевой технике. В наиболее крупном котле в районе Вязьмы в окружение попали полевые управления 19-й и 20-й армий Западного фронта, 24-й и 32-й армий Резервного, 37 дивизий (в том числе одна дивизия под Калугой), 9 танковых бригад и 31 артполк РГК (см. схему 23). Окруженные там войска входили в состав десяти армий – пяти Западного фронта (16, 19, 20, 30-я и оперативная группа генерала Болдина) и пяти Резервного (24, 31, 32, 43 и 49-я). В окружении под Брянском оказались полевые управления трех армий (3, 13 и 50-я), 22 дивизии, 2 танковые бригады и 15 артполков РГК. Кроме того, в отдельных районах были окружены еще 5 дивизий и 4 артполка РГК.
А всего в окружении под Вязьмой и Брянском оказались 7 из 15 полевых управлений армий, 64 дивизии из 95 (67% от имеющихся к началу битвы), 11 танковых бригад из 13 (85%), 50 артполков РГК из 62 (80%). Учитывая, что из окружения смогли вырваться остатки 32 дивизий (включая и три дивизии из пяти, окруженных вне общих котлов) и 13 артполков РГК, всего были потеряно 32 дивизии, 11 танковых бригад и 37 артполков РГК. Приходится признать, что наши войска на начальном этапе оборонительной операции потерпели сокрушительное поражение, равнозначное катастрофе.
